Фред Варгас - Человек наизнанку
— Вставай, надо идти, — тихонько проговорил он. — За тобой приедет один из моих сотрудников. Его зовут Данглар. Он отвезет тебя в Париж, и там ты будешь меня ждать. У меня здесь еще остались кое-какие дела. Но ты меня подождешь. И мы поедем за твоим мальчиком.
Сабрина поднялась, сделала шаг и пошатнулась. Адамберг обнял ее за талию и повел в жандармерию. Один из жандармов остался и осмотрел поврежденную ногу Полуночника.
— Помогите мне устроить его в кузове, — попросила Камилла. — Я хочу показать его врачу.
— Какая вонь! — в ужасе пробормотал жандарм, укладывая Полуночника на правую кровать.
— И вовсе это не вонь! — заявил Полуночник. — Это овечий запах!
— Вы что, прямо здесь и живете? — спросил жандарм, испуганно разглядывая убогую обстановку фургона.
— Временно, — ответила Камилла.
Адамберг забрался по ступенькам и спросил:
— Ну, как он?
— Ничего, немного повредил лодыжку, — ответил жандарм. — По-моему, переломов нет. Но лучше все-таки заехать к доктору. Кстати, и вам бы не помешало, комиссар, — посоветовал он, заметив наскоро наложенную повязку на раненой руке Адамберга.
— Да, пожалуй, — согласился Адамберг. — Рана неглубокая. Я этим займусь.
Жандарм взял под козырек и удалился. Адамберг присел на край кровати Полуночника.
— Ну что, парень? — с довольным видом ухмыльнулся старик. — Я, похоже, спас твою шкуру.
— Если бы ты не закричал, пуля угодила бы мне прямо в живот. Я не узнал Сабрину. Думал только о Массаре.
— А я вот всегда начеку, — наставительно произнес Полуночник, показав пальцем на свои глаза. — Мне не пристало дремать. Не зря же меня прозвали Полуночником.
— Еще бы!
— Я ничем не смог помочь Сюзанне, это правда, — мрачно сказал старик. — Зато тебе помог. Да, парень, я спас твою шкуру.
Адамберг благодарно кивнул.
— А если бы ты не отнял у меня ружье, я бы пальнул в нее и уложил на месте, — ворчливо продолжал Полуночник. — Она бы и посмотреть в твою сторону не успела.
— Знаешь, она очень несчастная, — мягко возразил Адамберг. — Хватит и того, что ты крикнул.
— Угу, — неохотно согласился Полуночник. — А что ты там ей шептал на ухо?
— Это и была та самая перенастройка, о которой я тебе говорил.
— А-а! Помню-помню! — воскликнул Полуночник, с восхищением поглядывая на комиссара.
— Теперь я твой должник.
— Это верно. Для начала найди-ка белого вина. Сен-викторское все кончилось.
Адамберг спустился вниз и, ни слова не говоря, крепко обнял Камиллу.
— Тебе пора заняться рукой, — сказала она.
— Хорошо. Когда вы съездите к врачу, отправляйся прямиком в Шаторуж. Остановись на въезде в город, на департаментской трассе номер сорок четыре.
XXXII
Куда бы они ни приехали, лагерь всегда разбивали одинаково, согласно строгим правилам, не менявшимся ни на йоту, поэтому в какой-то момент Камилла поймала себя на том, что путает все города и деревни, где останавливался фургон. Солиман, прекрасный организатор, продумал до мелочей строгий уклад их жизни, обеспечивавший атмосферу домашнего уюта и тепла даже в самых непригодных для обитания местах, таких как обочины дорог или стоянки для грузовиков. Позади фургона молодой человек устанавливал деревянный ящик, он же стол, и складные табуреты с проржавевшими ножками — это была столовая; у левого борта грузовика он устраивал прачечную, у правого — уголок для чтения и медитации. Музыку Камилла сочиняла в кабине, а почитать свой любимый «Каталог профессионального оборудования и инструментов» могла в уголке у правого борта машины.
Этот четкий распорядок, заведенный Солиманом, был для Камиллы настоящим спасением в их беспокойной кочевой жизни, полной неожиданностей. Конечно, это не бог весть что — собираться за ящиком-столом, восседая на ржавых складных табуретах, но совместные трапезы стали для всех троих чем-то вроде вех на трудном пути. Особенно теперь, когда они весьма смутно представляли себе, что их ждет. Этим вечером Камилла не решилась позвонить Лоуренсу, боялась, как бы голос не выдал ее тревоги. Канадец человек дотошный, он непременно обратит на это внимание.
Всю вторую половину дня Солиман таскал Полуночника на руках: поднимал его в кузов, спускал на землю, уносил в сторонку пописать, осторожно усаживал поесть, — одним словом, обращался с ним, как с немощным старцем.
— Это-то ерунда! — говорил он Полуночнику. — А ты вот почему мимо этих чертовых ступенек пролетел?
— Подумаешь! — хорохорился старик. — Зато если бы не я, нашего сыщика бы уже не было.
— Ерунда! — ворчал Солиман. — Нет, это ж надо было так шлепнуться!
Камилла села на красно-зеленый табурет, тот, который достался ей с самого начала. Полуночника Солиман посадил на желтый, подставив под больную ногу перевернутый тазик, а сам расположился на голубом. Четвертый, сине-зеленый, предназначался Адамбергу. Если кто-то занимал чужой табурет, Солиман выражал недовольство.
Адамберг занял свое законное место только в девять часов вечера. Один жандарм пригнал его машину, другой доставил его самого, так и не решившись спросить, почему комиссар предпочел компанию этих бродяг удобному номеру в отеле соседнего городка Мондидье.
Адамберг тяжело опустился на ожидавший его табурет. Вид у комиссара был измученный, правая рука висела на перевязи. Левой он неловко подцепил на вилку сосиску, потом три картофелины и побросал все это к себе в тарелку.
— «Увечье, — провозгласил Солиман, — физический недостаток, приводящий к нетрудоспособности, временной или постоянной».
— В багажнике моей машины, — не слушая его, сказал Адамберг, — стоят два ящика вина. Принеси их.
Солиман открыл бутылку и наполнил стаканы. Это было вино не из Сен-Виктора, поэтому наливать его имел право кто угодно. Полуночник с сомнением поднес стакан к губам, потом одобрительно кивнул.
— Давай рассказывай, парень, — потребовал он, повернувшись к Адамбергу.
— Картина преступления та же, что и раньше, — начал Адамберг. — Этого мужика тоже сначала стукнули по голове, а потом зарезали. Рядом с телом найдены довольно четкие отпечатки передних лап животного. Убитый был далеко не молод, так же как Серно и Деги. Занимался коммерцией, исколесил вдоль и поперек всю планету, продавая косметические средства.
Комиссар открыл блокнот и заглянул в него.
— Поль Элуэн, шестьдесят три года.
И убрал блокнот в карман.
— На сей раз у самого края раны эксперты нашли три волоска. Их переправили в ИКУНЖ, в Росни, — продолжал комиссар. — Я попросил их поторопиться.
— А что это такое — ИКУНЖ? — с любопытством спросил Полуночник.
— Институт криминалистики управления национальной жандармерии, — пояснил Адамберг. — Там могут установить личность убийцы по одной нитке из его носка.
— Понятно, — кивнул старик, — я просто люблю ясность.
Он с удовлетворением осмотрел свои голые ноги, обутые в огромные тяжелые ботинки.
— Я всегда подозревал, что от носков одни неприятности. Теперь-то я понял, что к чему, — пробормотал он себе под нос, потом поднял голову и приказал: — Ну, давай дальше, парень.
— Ветеринар уже исследовал эти волоски и утверждает, что они не могут принадлежать собаке. Получается, это волк.
Адамберг легонько потер раненую руку, неуклюже взял бутылку и, расплескивая вино, кое-как наполнил свой стакан.
— На сей раз преступление совершено на краю луга, и никакого креста или чего-либо подобного поблизости нет. Получается, Массар не настолько разборчив, как мы думали, если речь идет об успехе дела. Убийство произошло вдали от того места, где проживал Элуэн, и причина очевидна: город наводнен полицейскими. Из чего делаем вывод, что Массар сумел выманить свою жертву из дому. Послал записку или позвонил.
— Когда это случилось?
— Около двух часов ночи.
— Пойти на встречу в два часа ночи? Странно, — развел руками Солиман.
— Почему бы нет?
— Но старик должен был что-то заподозрить.
— Все зависит от того, под каким предлогом эту встречу назначили. Секретное сообщение, семейная тайна, шантаж, — я могу назвать тысячу способов вытащить человека из дому ночью. Мне кажется, Серно и Деги тоже не ради развлечения бродили в темноте по глухим местам. Их вызвали туда, как и Элуэна.
— Их жены ведь говорили, что никаких телефонных звонков не было.
— Были, но наверняка не в тот день. Думаю, время и место свидания оговаривалось заранее.
Солиман состроил недоверчивую гримасу.
— Знаю, знаю, Соль, ты все еще веришь в трагическую случайность, — сказал Адамберг.
— Да, это так, — важно ответил Солиман.
— Тогда объясни мне, пожалуйста, почему этому старому коммерсанту, всю жизнь торговавшему косметикой, приспичило выйти прогуляться в два часа ночи? У тебя много знакомых, совершающих моцион по ночам? Человек по природе своей не любит ночь. А теперь угадай, сколько любителей шататься по ночам я встречал за всю свою жизнь? Всего двух.
