Галина Романова - Призрак другой женщины
– А что же брюхо-то не вспорол? – брезгливо передернулся полковник и на всякий случай со стула встал и от стола подальше отодвинулся, как от кормушки вурдалаков.
– На тюрьме не поняли бы. Генка авторитетный вор был. Не поняли бы… Короче, план дома Лешка нашел и начал потихоньку ночами рыть.
Так он и думал! Мишин нетерпеливо переминался с ноги на ногу, готовый стартовать в любой момент. Он бы пешком сейчас отправился к дому Катерины, так боялся за нее, что внутри все тряслось. Хоть и старался думать, что, если бы Быков хотел причинить девушке вред, давно бы уже это сделал, а все же нервничал.
– Дальше! – потребовал Кораблев.
– А что дальше? Роют они с Митькой по очереди. Один днем, другой ночью. А внучка Василискина… – Яровая противно хихикнула, – думает, что кто-то ходит вокруг! Днем-то не слышно, машины, народ, железка опять же рядом. А ночью… И ночами стережет, и ловушки рассыпает, дуреха…
– А не приходило в голову, что девушка просто боится??? – не выдержав, рыкнул Мишин.
– А чего ей бояться?! – совершенно искренне удивилась Яровая. – Митьке она нравится. Лешка никогда бы ей вреда не причинил – Василиса ему пацана сохранила. Он перед ней в долгу…
– Я прямо сейчас заплачу! А зачем же такой «Благородный Идальго» вдруг начал откапывать свои сокровища, а? – ехидно поинтересовался Кораблев, едва не плюнув женщине на макушку. – Решил перепрятать?
– Сами спросите. Вон он подъехал, – кивнула она куда-то в сторону окна и сжалась вся, как гриб сушеный. – Машину его слышу.
– По местам! – коротко приказал Кораблев.
Его люди быстро рассредоточились так, чтобы взять Быкова прямо у входа. Чтобы не дать ему возможности убежать или применить свою страшную силу. Но тот – чудны дела твои, господи, – уже зашел с поднятыми вверх руками. И, посмеиваясь, проговорил:
– Я безоружен, господа полицейские, и сопротивления не окажу.
Уже когда его сажали в машину, чтобы увезти в участок, Мишин не выдержал и спросил:
– А как ты догадался, что мы тебя ждем? Машину мы спрятали, шли след в след и…
– Я вас, как пес, за версту чую. – осклабился убийца и вдруг подмигнул ему: – Катьку-то не обижай. Девчушка хорошая, правильная, чистая. Обидишь, я тебе… кишки выпущу!!! Мне хоть и пожизненное дадут, я тебя все равно достану. Только обидь ее, попробуй. А Митьку… Митьку не ищите. Не при делах он. Руки его чистые. Я его не марал, сын он мне. Да вы и не найдете, сбег он!
Эпилог
– Так что теперь, Иван Георгиевич, я, как порядочный человек, просто обязан на ней жениться, – строил полковнику смешные рожи Мишин, полчаса уже как находясь в отпуске.
– Надо же, как завершилась твоя карьера, Олег Николаевич, – поддразнил его и кисло улыбнулся Кораблев.
– К-какая карьера?! – чуть притих Мишин и снова присел. Хотя собирался уже бежать с подписанным на отпуск рапортом в отдел кадров. – Как завершилась?
– Да я о твоей карьере женского угодника, не бойся, – махнул на него рукой Кораблев и скосил глаз на генеральские погоны – дослужился все-таки. – Все думал я, все гадал, с кем же? Когда же? Нет, с кем – я не сомневался. Так и думал, что из своего кабинета с протоколом допроса под мышкой к алтарю побежишь. Но чтобы так скоро… Как-то все у вас, у молодых…
Он неопределенно помахал рукой в воздухе и снова кисло улыбнулся.
У молодых в самом деле все происходило как-то уж очень быстро, если не сказать стремительно. Вчера, например, он узнал, что скоро станет дедом. И что ненавистного скрипача Эдика ему хочешь не хочешь, а терпеть теперь придется. Отец его внука, как-никак. Тут уж никуда не деться. Придется смириться. Да и скрипачил Эдик будто бы ладно. Без халтуры. Это ему на вечеринке по поводу его новых погон кто-то из высокопоставленных друзей шепнул. И добавили еще, что дочка цепкая, вся в отца, такого доброго молодца отхватила.
Он покивал, но упрямо не согласился. И промолчал весь вечер, сторонясь гостей. И на жену потом дулся, хотя она от счастья вся просто светилась.
Доброго молодца нашли! Это в Эдьке-то узкоплечем?!
Добрый молодец – вон он, напротив сейчас сидит. Умный. Статный, порядочный, сильный. Катерина не прогадала, согласившись выйти за него замуж. Хотя ее плешивый друг Виктор – как его окрестил Олег – всячески уговаривал ее не торопиться и повременить, она с ходу дала согласие и уже переехала к Мишину: не смогла жить в доме, фундамент которого стоял на золоте с такой кровавой историей. Хотя теперь этого добра и нет, нашли хранилище и обезвредили, так сказать. Но жить там она не может. А в доме за хозяина Виктора оставила. Он теперь печет пироги и жарит котлеты дальнобойщикам. В школу-то ему уже не вернуться. Кто его возьмет? Да и какой из него учитель? Он после всего, что стряслось, тени собственной боится – с нервами что-то у него. А дети современные, они жестокими могут быть и злыми. У плиты ему сподручнее, решили все на семейном совете.
А Катя теперь живет у Олега. И с мамой его ладит, «мамой» называет, хотя это сейчас и не модно. Ему вот лично – Кораблеву Ивану Георгиевичу – сто лет не надо, чтобы Эдик длинноволосый его папой называл. Сынок тоже еще выискался! Только бы внук не пошел в него, господи! Хоть бы вместо музыкального класса в спортшколу ходил! Или в центр какой-нибудь красоты и здоровья, где и тренажеры, и бассейн, и тренеры всякие.
Кстати, кстати…
Кораблев порылся в столе после ухода – нет, после улета – Мишина. Чуть дверь с петель не сорвал, к слову, так домой торопился. Пройдет, мил-человек, пройдет с годами. Генерал только головой седой ему вослед покачал и тут же в стол полез в поисках визитки, которую ему на днях этот шустрый парень – Толик Анохин – сунул.
Ну да, все точно. Открывает скоро удачливый уцелевший бизнесмен именно такой центр. Не один, конечно, на пару с вдовой Стахова. Чудные тоже люди! Какие-то приличия будто бы соблюдают. Сторонятся друг друга на людях. По имени-отчеству друг друга зовут. Будто неизвестно никому, что утром они из одной постели вылезают, а вечером в нее же вдвоем запрыгивают! Ах да! Анна же в трауре! Как ехидно заметила при последней встрече в их отделе секретарша Анохина и Стаховой Людмила:
– Когда черный цвет так оттеняет красоту, траур можно носить вечно!
Она передала все необходимые подписанные документы Мишину и добавила с грустью:
– Я – единственный человек, кто скучает по Юрочке. Единственный, кто его любил по-настоящему.
Но потом она все же состроила Мишину глазки и промурлыкала что-то про свободный именно сегодня вечер. Кораблев, который при этом присутствовал случайно, скривился. И подумал о девушке – честно – нехорошо. И еще о жене покойного Стахова тоже. И о друге его попутно. На что Мишин ему резонно заметил:
– Жизнь – штука непостижимо сложная, Иван Георгиевич!
– Да ну! – вскинулся Кораблев тогда насмешливо. – Может, ты меня жизни вздумал учить?
– Нет, что вы. – Мишин улыбнулся счастливой беспечной улыбкой, он, кстати, последние несколько месяцев только так и улыбался. – Я к тому, что она сложная и еще короткая очень. Просто бывает жаль расходовать драгоценные дни, месяцы, годы на условности какие-то. Они, может, у нас и счастье крадут, а?..
Условности… Счастье крадут…
Кораблев задумчиво повертел в руках визитку Анохина. Потом решительно зашвырнул ее обратно в стол и потянулся к телефону.
– Алло, пап? Ты чего?
Дочка, любимая маленькая дочка, которую он в детстве так редко держал на руках, которую любил больше жизни и все время называл пузыриком, ответила ему сразу, будто только и делала, что ждала его звонка.
– Все нормально, пап? Ты здоров? Мама здорова? – Тревога в голосе дочери пошла по нарастающей.
– Все хорошо, малышка. Все отлично. Я что звоню-то…
Он глубоко вдохнул, выдохнул, взглянул на себя в зеркало. Нет, на свихнувшегося он не похож. Как раз наоборот, он становится похож на человека, презирающего условности.
– Помнишь, ты говорила, что сегодня у Эдика твоего в семь концерт?
– Да, пап. – Голос дочки стал еще тревожнее. – А-аа… что-то не так?!
– Твое приглашение еще в силе?
– А??? Папп-к-каа… – Валя вдруг взвизгнула, как в детстве, когда он ее к потолку подбрасывал. – Ты?!
– Я готов! – Кораблев сам себе показал язык в зеркало и улыбнулся, практически как Мишин – счастливо и беззаботно. – Буду учиться любить твоего мужа, малышка… Ты ведь… Ты ведь у меня такая славная. Ты не могла ошибиться. Так что? Берешь меня на его концерт с собой?
– Уже еду!!! – закричала дочь и отключилась.
Кораблев запер кабинет, вышел на улицу и с удовольствием вдохнул свежий воздух. Лето… Лето наступает. Все зелено, в цвету, пряно, свежо. Весна как ни хороша, но проигрывает, сдает позиции. Он вот тоже, кажется, сдался. Но не жалеет. Ничуть не жалеет!
Кораблев пискнул сигнализацией. Сел в машину и снова улыбнулся, сам себя не узнавая.
Он проиграл не Эдику, если уж на то пошло. Он уступил потребности спешить быть счастливым, так-то!..
