Жара - Славкина Мария Владимировна
«Вот что значит порода», – подумала Захарьина. Красивое лицо предполагаемого убийцы было абсолютно спокойным. Руки не дрожали, потливости не наблюдалась. Кляйн был в шикарном шелковом халате, но босой. Следователя Захарьина поразила степень деформированности стоп Игоря Юлиановича, обезображенных огромными шишками.
– Здравствуйте, госпожа следователь, – вежливо произнес Игорь Юлианович, – вероятно, у вас есть очень веские причины поднимать людей в такую рань.
– Конечно, – ответила Захарьина, и, в свою очередь, поздоровалась, – здравствуйте, господин Кляйн. Я сразу должна сообщить вам, что задерживаю вас на 48 часов. Постараюсь как можно скорее добиться в суде вашего ареста.
– Позвольте спросить, – сладчайшим голосом спросил Кляйн, – по какому обвинению я задержан?
– Вы задержаны по обвинению в убийстве Розенфельда Владимира Борисовича, гражданина США.
– У вас, вероятно, есть необходимые доказательства столь тяжкого обвинения?
– Конечно, есть, – решительно ответила Захарьина. – Но об этом мы поговорим на допросе. Так, с первой частью нашего сегодняшнего задания мы справились. Теперь у меня вторая просьба, Игорь Юлианович. Я прошу вас выдать следствию одежду и обувь, в которых вы были вечером пятого июля и в которых вы входили в квартиру убитого Розенфельда.
Кляйн задумался.
– С чего вы вообще решили, что вечером пятого числа я был там. Мы с Володей расстались в офисе, как я уже имел удовольствие вам сообщить.
– Вы были в доме Розенфельда, – сухо ответила Захарьина, – вас изобличает запись с видеокамеры. Домовых камер нет. Но есть камера Челендж-банка, на которой все отлично видно. Кстати, поблизости есть еще несколько камер, которые вместе с камерой Челендж-банка полностью помогут нам восстановить картину рокового для Розенфельда дня.
– Интересно, – сказал Кляйн. – Если я убийца, то почему у вас в предвариловке сидит мой друг Брахман.
– Ваш друг Брахман скоро выйдет на свободу, хотя, впрочем, потом может быть посажен по другому делу, но это уже не моя компетенция. Я повторяю свою просьбу. Выдайте одежду и обувь, в которых вы были в тот вечер.
– Не помню, в чем я был, – вяло сказа Кляйн.
И тут зрачки Анны расширились. О счастье! Она увидела под вешалкой те самые знаменитые замшевые туфли Кляйна, неуклюжее одевание которых она заметила при первом посещении офиса московского представительства Колорадо Текнолоджис.
– Для начала я изымаю вот эти замшевые туфли. Теперь давайте брюки, рубашку и пиджак, в которых вы были в означенный день.
– Не знаю, где они, ищите.
Анна сразу поняла, что они ничего не найдут. Выбросил, гад. Это было довольно давно, и бомжи наверняка все довели до ума. Но туфли, бесценные туфли. Они были на месте.
Анна не поленилась, взяла в руки туфли и поняла, почему же осторожный Кляйн решил сохранить их.
Замшевые туфли были совершенно особенными. Они были сшиты на заказ и, по-видимому, очень хорошо облегали ступни Кляйна, сильно деформированные артрозом.
«Боже мой, – подумала Анна, – такой красавец и такие ноги».
Именно уникальные качества туфель не позволили Кляйну сразу же избавиться от них, выбросив в первый попавшийся мусорный ящик.
Анна переглянулась с Кляйном.
– Да, – сказал он, – вот такой поганой болезнью я страдаю с 35 лет. Артроз – ужасная вещь. Тут и наследственность, и несколько лет работы в тундре, и пристрастие к хорошему вину.
– Петр Петрович, – обратилась Анна к Трефилову, – вместе с понятыми проведите полный обыск квартиры. Да, и оформите изъятие обуви господина Кляйна.
После этого Захарьина вышла в коридор, набрала номер Сидоровой и сказала: «Все в порядке, замшевые туфли Кляйна у меня. Везу их к тебе».
Когда Анна закончила разговор с Сидоровой, раздался телефонный звонок.
Это был Анохин. Он буквально орал в трубку:
– Анна Германовна, сумку нашел, деньги пока не пересчитывал, но, похоже, что все на месте. Везти к вам в офис?
– Да, конечно, – выдохнула Анна. Она с огромным удовольствием проинформировала Кляйна о том, что сумка с 400 тысячами евро найдена на его даче.
– Ладно, хватит, – сказал Кляйн, – везите меня в камеру. Я думаю, на допросах у нас будет время поговорить.
После этих слов Кляйна Таня лишилась чувств. Захарьиной было искренне жаль эту красивую и такую неудачливую молодую женщину.
– Что за невезуха такая. Впервые полюбила по-настоящему, а избранник оказался убийцей.
Сыщики кое-как привели молодую женщину в сознание, после чего кавалькада оперативников покинула ее квартиру.
Анна не вызывала Кляйна на допрос. Она ждала главного – результатов экспертизы обуви. Недовольный Анохин горячился.
– Ну чего еще надо, Анна Германовна, сумку же взяли. Деньги пересчитали. Уже есть акт опознания сумки Брахманом. Он уже узнал все чернильные пятнышки, все кусочки оторванной подкладки, все сходится.
– Андрей, – ответила ему Захарьина, – мы можем налететь на адвоката класса Самуила Каплана, и он раздавит нас. Зашел Игорь Кляйн к другу Розенфельду, увидел того мертвого, а рядом сумка. Посмотрел, что в сумке. Ну и решил прихватить с собой. Вот так вот.
– Ну а квартира, квартира, которую, он, гад, снял в доме Розенфельда в июне. Кстати, снял нелегально. Для чего ему эта квартира?
– Адвокат и тут придумает объяснение. Скажет, что его подзащитный – извращенец. И поэтому он получал особое удовольствие, имея интимные отношения с невестой своего друга прямо там же, где этот друг живет. Поверьте мне, Андрей, в устах Каплана, например, это будет звучать и пикантно, и убедительно. Присяжные пустят слезу. Доказательная база должна быть жесткой. Все зависит от Любы. Нужна локализация кровяных пятен, если они будут. Но если мы не ошибаемся, они там должны быть. И у Кляйна нет того объяснения, которое было у Брахмана. Ведь Кляйн не утверждает, что он возился с трупом, а потом транспортировал его к себе на дачу. Тут так просто не выпутаешься. И вообще, Андрей, не надо нервничать. Мы все проделали такую большую работу не для того, чтобы пустить дело насмарку из-за нашей торопливости.
– Как гад все устроил, – не без восхищения пробормотал Анохин.
– Вы знаете, Андрюша, убийство – это смертный грех, но Кляйн – тот редкий преступник, который не вызывает у меня личного отвращения. Розенфельд был хорошей скотиной. А уж что он делал с женщиной – а ведь это была любимая женщина Кляйна – представить невозможно. Мне их обоих, хоть чуточку, но жалко.
– Вот уж не ожидал, – тихо сказал Анохин. – В наших кругах у вас репутации грозной фурии, ревнительницы правосудия.
– Вот как ты меня представляешь, – обиделась Захарьина. – Правосудие правосудием, а жизнь есть жизнь. Симпатичный Кляйн сядет как миленький лет на восемь как минимум. Если бы этот Розенфельд не приехал из Америки и не сколотил банду из своих институтских друзей, жил бы Кляйн поживал, вел бы светский образ жизни, встречался с женщинами… и все такое.
В это время раздался звонок. Любовь Сидорова сообщила интересные вещи. Обувь Кляйна была буквально пропитана кровью Розенфельда. И кожаные подошва, и замшевый верх. Причем локализация кровяных микрочастиц полностью соответствовала модели ситуации после выстрела в еще живого человека.
– Дурак он, – сказал Анохин, имея в виду Кляйна, – ботиночки пожалел.
Анна не стала напоминать ему обстоятельства состояния здоровья Игоря Юлиановича.
– Ну что ж, – сказала она, – завтра всю команду на допрос. Петр Петрович, организуйте нам допросную на 10 часов. Придется поработать в субботу. Я пойду расскажу ситуацию шефу, а потом еду домой. Встречаемся завтра.
– Молодец, Аня, – говорил Смирнов, – но кто бы это дело, кроме тебя, распутал. Я тебе не хотел говорить, не хотел нервировать, но тут зашевелились американцы. Атакуют прокуратуру вопросами, куда делся их драгоценный гражданин Соединенных Штатов, как это он пропал на территории России, не удерживают ли его где-нибудь неизвестные бандитские группировки. Но все это ерунда. Ты же их методы представляешь. Потихоньку подтянули желтую прессу. Есть уже две статьи, описывающие все сложности и опасности работы американских бизнесменов в нашей варварской стране. Так, ничего особенного, но исчез талантливый бизнесмен Розенфельд, а российские правоохранительные органы до сих пор его не нашли. И делается намек, понимаешь, что и искать не хотят. Завтра ты расколешь Кляйна, а в начале той неделе мы им покажем, кто убийца, кто негодяи, а кто доблестные работники правоохранительных органов. Вообще-то, Анюта, настало время нам серьезно поговорить – и по делу Розенфельда, и по делу Захарьиной.
