Крис Юэн - Похождения в Париже
И вот тут Пьер поднес руку к глазам и уставился на меня. Он принял не самое удачное решение, но от меня это не зависело. Не мог же я сказать ему, чтобы он отвернулся, — в конце концов никто не снабдил его (и меня тоже) радиопередатчиком. Он стоял, пытаясь поймать мой взгляд. Я же уставился в землю. И поклялся, что никогда больше не буду иметь с ним дела, даже если мне удастся выйти сухим из воды.
Раздались крики, я поднял голову и увидел, что скейтбордисты окружили Пьера и носятся, все теснее сжимая круг. Потом один резко свернул и поехал прямо на Пьера. На мгновение я подумал, что он хочет выхватить картину. Но нет, вместо этого подросток обхватил Пьера за талию, словно неумелый карманник, оттолкнулся от него и помчался прочь. Его дружки последовали за ним. Я подумал, что Пьера лишили бумажника, но тут же увидел, как он разворачивает листок бумаги. Затем Пьер поднял голову, вновь встретился со мной взглядом, повернулся и начал подниматься по ступеням к стеклянным лифтам.
Она находилась наверху, где же еще? И, если смотрела вниз, то наверняка видела полицейских на крышах и, возможно, нас тоже.
— Что он делает? — спросила Виктория.
— Они сунули ему записку. Вы это видели? — я повернулся к Фармеру.
— Вы же предложили мне убрать бинокль.
— Но вы видите, что она сделала? Изменила место встречи.
— Или ваш друг покидает нас.
— Вы сошли с ума. Неужели вы думаете, что он попытается улететь от нас с крыши Арки?
— А вы думаете, что она попытается?
Я вскочил со скамьи и помчался за Пьером.
— Вы ставите все под угрозу, — крикнул Фармер. — И винить будете только себя.
— По крайней мере я попытаюсь что-то сделать. Где ваши люди?
Впрочем, полицейские уже бежали ко мне слева. Мне пришло в голову, что, возможно, те, которые находились в кинокомплексе, получили инструкции на случай, если я попытаюсь удрать. В нормальных обстоятельствах я бы счел, что это перебор, но теперь поддержка меня только обрадовала.
Я бежал со всех ног, надеясь добраться до ступеней раньше, чем полицейские перехватят меня. Мне это удалось, я взлетел по ступеням и побежал к лифтам. Не увидел ни очереди перед кассой, ни Пьера. Огляделся, но он как сквозь землю провалился. Не поднимался на лифте, не удалялся от Арки с другой ее стороны. Полицейские приближались. И тут я увидел Пьера. Он шел по вестибюлю левой части Арки, которую занимали правительственные учреждения. Я бросился за ним, проскочил вращающиеся двери. В вестибюле одинокая уборщица чистила мраморные плиты шумным, вибрирующим агрегатом. Уши уборщицы закрывали наушники, глаза были как стеклянные. Я прошел через турникет, расположенный рядом с пустующей регистрационной стойкой, и уткнулся в стальные двери двух лифтов. Индикаторы показывали, что кабины далеко от первого этажа. Слева была небольшая дверь, я распахнул ее в тот самый момент, когда полицейские появились в вестибюле.
По другую сторону двери оказался уходящий вверх лестничный пролет. Наверное, находясь в вестибюле, я мог найти какие-то другие продолжения, но поезд уже ушел. Я вновь посмотрел на дверь, которую только что захлопнул за собой, и увидел железный засов в верхней ее части. Тут же задвинул его, и в этот самый момент кто-то из полицейских ломанулся в дверь с другой стороны. Да так, что дерево в центре прогнулось. Последовала пауза, затем полицейский принялся барабанить в дверь кулаками и что-то кричать на французском. Я метнулся на лестницу и с ходу пробежал два пролета. Но на лестничной площадке после третьего остановился как вкопанный.
Пьер сидел на полу, прижимая правую руку к темному, блестящему пятну пониже левого плеча. Между пальцами руки торчала обтянутая резиной рукоятка ножа. Кровь толчками перехлестывала через пальцы, стекая по запястью. Он морщился, дыхание со свистом прорывалось сквозь сжатые зубы. Глаза сощурились, словно от боли он хотел их закрыть. Я сунул руку в карман, достал носовой платок. Сунул между его пальцев в рану. Материя сразу окрасилась красным. Подушечки моих пальцев тоже. Я подумал, что надо бы вытащить нож, но испугался, что сделаю только хуже. Вместо этого снял свитер с плеч Пьера и прижал к груди вокруг ножа.
Грохот внизу усиливался. Я слышал, как трещит дерево. Полиция усиливала напор, и сопротивление двери с каждой секундой слабело.
Я посмотрел на пол. Барсетка лежала у ног Пьера, картина исчезла.
— Она взяла картину? — спросил я.
Пьер кивнул, и я видел, что от этого движения боль усилилась.
— Куда она пошла?
Он указал наверх, вскинув подбородок.
— Полиция сейчас прибудет. — Я поднялся. — Они о тебе позаботятся. Оставайся с нами, хорошо?
Ответа ждать не стал, взялся за перила окровавленной рукой и рванул вверх. Миновал половину пролета, когда по доносящимся снизу звукам стало ясно, что дверь вышибли. Тяжелый топот говорил о том, что по лестнице поднимается армия. Я не сбавлял скорости, не обращая внимания на резь в горле и легких. Было у нее другое оружие, кроме ножа? Я не знал, а выяснить мог только одним способом. Добравшись до следующего этажа, я поднял голову и уловил какое-то движение двумя пролетами выше. Снизу уже доносились крики, от меня требовали остановиться. Я набрал полную грудь воздуха и продолжил подъем.
До сих пор не знаю, сколько этажей в Большой арке, но я немало их проскочил, словно убегая от преследующего меня по пятам огня. Однако, уже приближаясь к самому верху, я вдруг подумал, что допустил ошибку. С чего я взял, что она решила подняться на крышу? Она же наметила план отхода, и едва ли крыша играла в нем хоть какую-то роль. Спуститься оттуда она могла только на лифте, а я не сомневался, что внизу и лифты, и лестницы взяты полицией под охрану. Фармер не мог об этом не позаботиться.
Я глянул вверх, в проем между пролетами. Сколько оставалось этажей? Десяток? Где она свернет с лестницы? Или я уже проскочил мимо нее?
Я замер на несколько мгновений, прислушался, но не сумел различить ее шагов в доносящемся снизу топоте полицейских. Физической формой они превосходили меня, и это начало сказываться. Я поднялся на следующий этаж и рискнул — вбежал через стеклянную дверь в тускло освещенный коридор с множеством дверей по обеим сторонам и сразу увидел Катрину Ам. Она стояла, согнувшись пополам, сжимая картину в одной руке. Никак я все-таки не ожидал вот так наткнуться на нее. Слишком долго она ассоциировалась у меня с телом, обнаруженным в моей квартире, и теперь отличия показались разительными. Выглядела она старше и более полной, чем я ожидал. Широкое лицо побагровело, лоб и плоский нос блестели от пота. На ней были серые слаксы и простенькая розовая футболка. Во многих местах материал потемнел от пота, кое-где его раскрасили брызги крови Пьера.
Катрина повернулась, когда услышала хлопок двери, и в ее глазах я прочитал несгибаемую решимость довести дело до конца. Я назвал ее по имени, но она не ответила. Вытерла струйку слюны в уголке рта и повернулась, чтобы бежать дальше. Споткнулась, и я уж подумал, что упадет, но нет: она удержалась на ногах и побежала, пусть и с трудом, прижимая свободную руку к боку, словно пыталась унять резь. Я наклонил голову и бросился следом, минуя двери, огибая кулеры для воды и стоящие у стен копиры. Зацепился ногой за какой-то шкаф, едва не упал и ударился плечом в стену. Громко вскрикнул от боли. Катрина оглянулась на мой крик.
— Стой! — заорал я. — Катрина, ты арестована!
Вероятно, я действительно напугал ее. Или она решила, что мне хватит сил ее догнать. В любом случае она то и дело оглядывалась, что не могло не сказаться на скорости ее бега. Я вновь потребовал, чтобы она остановилась, расстояние между нами все сокращалось, и я подумал, что смогу уложить ее броском в ноги до того, как она доберется до двери в дальнем конце коридора, которая вела на другую лестницу. Она схватилась за ручку, распахнула дверь. Я вытянул руки перед собой, заорал благим матом, надеясь сбить ее с толку. Получилось. Катрина завизжала и швырнула в меня картину, после чего дверь за ней захлопнулась. Картина же, вращаясь, полетела навстречу моей голове. Я бежал слишком быстро, чтобы избежать столкновения. Угол массивной рамы угодил в висок и сшиб меня с ног.
Мой затылок ударился об пол, и я потерял сознание.
ГЛАВА 36
Как потом выяснилось, прошло минут двадцать, прежде чем меня нашел первый полицейский. К тому времени я уже сидел, привалившись спиной к стене, осторожно поглаживая шишку. Я не пытался подняться самостоятельно, потому что кружилась голова, но встать все-таки пришлось, когда полицейский грубо схватил меня под мышки, развернул лицом к стене и сцепил запястья наручниками за спиной. Он повел меня к лифту, удерживая в вертикальном положении, если я вдруг начинал заваливаться вбок, назад или вперед. Мы спустились вниз, вышли на улицу, полицейский подвел меня к Фармеру.
