Росс МакДональд - Голубой молоточек
Она опустила свои темные настороженные глаза.
- Не знаю...
- Это вы ее туда привели?
- Нет! Я не могла бы сделать ничего подобного!
- Но ты это сделала! - сказал ее сын.
- Ну и что с того?! Она ведь сама этого хотела! Она говорила, что должна поговорить с ним, а он был именно там! Я не могу отвечать за каждую писаку, обманом втирающуюся в мой дом!
Я отодвинул ее и ступил на лестницу, Фред двинулся за мной. Поднявшись наверх, я остановился в темном холле, пытаясь сориентироваться в расположении комнат дома. Фред обогнул меня и зажег свет. На двери чердака снова висел замок.
- Это твоя мать заперла его?
- Думаю, да. Она панически боится, что он бросит ее, как тогда, когда уехал в Британскую Колумбию.
- Спустись вниз и возьми у нее ключ.
Фред сбежал по лестнице.
- Кто это там? - спросил Джонсон из-за чердачной двери. Голос его был хриплым и перепуганным.
- Арчер. Я ваш друг.
- Нет у меня друзей.
- Позавчера я вам принес немного того теннессийского виски...
- Сейчас бы оно мне пригодилось, - помолчав сказал он. - Я всю ночь не спал.
Фред влетел наверх, прыгая через две ступеньки, триумфально подняв вверх зажатый в руке маленький ключик.
- Кто это там ходит? - спросил Джонсон.
Фред взглядом показал мне, чтобы я сам ответил его отцу и одновременно вручил мне ключ от замка. Мне показалось, что тем самым он передает в мои руки судьбу этого дома.
- Это ваш сын Фред.
- Велите, чтобы он ушел, мистер, - заявил Джонсон. - И если вы можете дать мне капельку этого виски, я буду вам ужасно благодарен...
Но обмениваться любезностями было уже слишком поздно: издали приблизился вой сирены и стих у дома. Повинуясь внезапному побуждению, я открыл замок, вынул револьвер и взвел курок.
- Что вы там делаете? - спросил Джонсон.
- Несу вам виски.
На крыльце послышались чьи-то тяжелые шаги. Левой рукой я откинул щеколду и толкнул дверь.
Джонсон сидел на нижней ступеньке лестницы, ведущей на крышу, рядом с ним лежал маленький револьвер. Он медленно потянулся к оружию, слишком медленно.
Я наступил ему на руку и поднял револьвер со ступеньки. Он прижал больную руку к губам и смотрел на меня, как на человека, обманувшего его в лучших чувствах.
Оттолкнув Джонсона, я вбежал наверх, в его импровизированную мастерскую. Там, на жестком деревянном кресле сидела Бетти Сиддон, одежду ей заменяла бельевая веревка, поддерживавшая ее тело в вертикальном положении. Глаза ее были закрыты, лицо бледно и неподвижно. С минуту я считал, что она мертва. Земля зашаталась под моими ногами, словно замедляющийся волчок.
Однако, когда, опустившись рядом с ней на колени, я перерезал веревку, Бетти, живая и здоровая, упала в мои объятия. Я крепко сжал ее. Через несколько секунд она шевельнулась и открыла глаза.
- Ты так долго не приходил...
- Я был идиотом.
- Это я сделала глупость, - сказала она. - Я не должна была приходить сюда сама. Он пригрозил мне револьвером и велел раздеться. Потом привязал меня к креслу и нарисовал мой портрет...
Неоконченная картина стояла лицом к нам на заляпанных краской козлах. Она напомнила мне изображения, которые я видел в течение последних дней в музее, в доме миссис Хантри и в жилище Милдред Мид. Хотя я по-прежнему не мог поверить в это, но все обстоятельства свидетельствовали, что громко причитающий пьяница, которого капитан Маккендрик в этот самый момент арестовал у подножья ведущей на чердак лестницы, - это пропавший художник по фамилии Хантри.
Ожидая, пока Бетти оденется, я обыскивал чердак. Здесь были и другие картины, большей частью женские портреты, оконченные и не вполне. Наконец, под старым матрасом, я нашел завернутый в обрывок джутового мешка написанный по памяти портрет Милдред Мид, который я разыскивал по поручению Джека Баймеера. Под мешком оказалась также связка ключей, подтвердившая мое подозрение, что Джонсон не совсем лишен свободы передвижения.
Спускаясь с картиной вниз, я увидел стоящего у подножья лестницы Фреда.
- Где твой отец?
- Если вы имеете в виду Джерарда, то капитан Маккендрик увел его вниз. Но, думаю, это не мой отец.
- А кто же он?
- Именно это я и хотел узнать. Я взял... позаимствовал эту картину у Баймееров, потому что подозревал, что ее написал Джерард. Я хотел установить возраст картины и сравнить ее с картинами Хантри в музее...
- Ее украли не из музея, правда?
- Нет, сэр. Я солгал. Это он взял. Картина исчезла из моей комнаты здесь, в этом доме. Я тогда уже подозревал, что ее автор Джерард, а потом начал догадываться, что он вообще не мой отец, а Ричард Хантри...
- Так почему же ты пытался защитить его? Ты думаешь, что во все это также замешана твоя мать?
Фред беспокойно шевельнулся и глянул в сторону лестницы. На верхней ступеньке сидела Бетти Сиддон, что записывая карандашом в лежащем на коленях блокноте. Мое сердце сжалось. Она была невероятна! Не спала всю ночь, перенесла нападение и угрозы человека, подозреваемого в убийстве, и, несмотря на это, думала только о том, чтобы не пропустить раскрытие загадки, о которой хотела написать!
- Где твоя мать, Фред?
- Внизу, в гостиной, с мистером Лэкнером и капитаном Маккендриком.
Втроем мы спустились по лестнице. Один раз Бетти покачнулась, вцепившись в мое плечо. Я предложил отвезти ее домой, она послала меня ко всем чертям.
В унылой комнате не происходило ничего интересного. Допрос застыл на мертвой точке: Джонсоны отказывались отвечать на вопросы Маккендрика, а многоуважаемый мистер Лэкнер напоминал об их правах. Говорили - а скорее уклонялись от разговора - об убийстве Пола Граймса.
- У меня есть кое-какие соображения, - вмешался я, - вернее с этого момента это больше, чем соображения. И Граймс, и Джейкоб Витмор были убиты потому, что выяснили происхождение пропавшей картины Баймееров, собственно, она уже нашлась, - я показал им протрет. - Я только что нашел это на чердаке, где, собственно, Джонсон ее и написал, вне всякого сомнения.
Джонсон сидел, свесив голову, его жена бросила на меня горький взгляд, полный как тревоги, так и мстительного удовлетворения.
Маккендрик повернулся ко мне.
- Я понимаю, почему эта картина так важна...
- Похоже, что это картина Хантри, капитан. А написал ее Джонсон.
Значение этой информации постепенно начало доходить до Маккендрика, он был похож на человека, только что узнавшего о своей болезни. Повернув голову, он всматривался в Джонсона, и глаза его все расширялись.
Ответный взгляд Джонсона выражал унижение и страх. Я попытался проникнуть сквозь бесцветный ноздреватый жир, скрывающий истинные черты его лица. Было трудно представить, что когда-то он был красив и что тупые покрасневшие глазки принадлежали человеку, чье воображение создало мир его картин. Я подумал, что самые важные черты личности Джонсона могли перейти в этот нарисованный мир, оставив пустоту в его душе.
Однако, видимо, в его лице сохранились какие-то следы сходства с человеком, которым он был в молодости, потому что капитан Маккендрик спросил:
- Ведь вы - Ричард Хантри? Я вас узнал...
- Нет. Мое имя Джерард Джонсон.
Более он ничего не пожелал сказать и молча выслушал формулу Маккендрика, который арестовал его, предварительно перечислив его права.
Фред и миссис Джонсон остались на свободе, хотя Маккендрик велел им явиться в участок для снятия показаний. Все втиснулись в полицейскую машину под суровым взглядом молодого полицейского сержанта, не снимавшего руки с рукоятки автоматического пистолета.
Мы с Бетти остались на тротуаре перед пустым домом. Я сунул картину Баймеера в багажник своей машины и открыл дверцу перед девушкой. Она вдруг вскинулась:
- Ты не знаешь, где моя машина?
- Стоит за домом. Оставь ее сейчас там, я тебя отвезу домой.
- Я не поеду домой, мне необходимо написать эту статью!
Я внимательно всмотрелся в ее лицо, оно казалось ненатурально сияющим, словно электрическая лампочка, которая вот-вот перегорит.
- Пойдем прогуляемся. У меня тоже есть работа, но она может немного подождать.
Она шла рядом со мной под деревьями, легко опираясь на мою руку. Старая улочка в утреннем свете казалась красивой и элегантной.
Я рассказывал ей сказку, которую помнил с детства. Говорят, было время, когда мужчины и женщины были связаны теснее, чем близнецы и делили одну телесную оболочку. Я говорил ей, что когда мы соединились в моем гостиничном номере, я почувствовал, что между нами именно такая близость. А когда она исчезла из поля моего зрения, мне казалось, что я утратил половину себя. Она сжала мою руку.
- Я знала, что ты меня найдешь.
Мы медленно обошли вокруг квартала, словно это утро было получено нами в дар и мы искали места, где могли бы насладиться им. Потом я отвез ее в центр и мы вдвоем съели ленч в кафетерии "Чайный домик". Мы были серьезны и умиротворены, словно люди, совершающие некий ритуал. Я видел, как ее лицо и все тело вновь наполняются жизнью.
