Ирина Арбенина - Идол прошедшего времени
И вдруг к этой ругани и ночной тишине прибавился новый звук…
— Тарахтенье какое-то… — первым заметил Миха.
— Тарахтенье? Да это, можно сказать, гул, а не тарахтенье!
— Гул и рев! — поддержал Корридов. — Откуда это?
— Да со стороны Корыстова, кажется…
— Неужели трактор?
Это и в самом деле был трактор. Очевидно, тот самый — производства Балашихинского бронетанкового завода…
Потому что он появился и бесстрашно, пуленепробиваемо, лоб в лоб, встал против «Хаммера»!
— Прямо как «тигр» и «Т-34» на Курской дуге… — заметил кто-то.
Некоторое время джип и трактор так и стояли друг против друга — как два упрямых барана на узкой тропе.
И вдруг «Хаммер» подал назад.
Развернулся…
И уехал.
А за ним и другие две машины.
— Уехали… — первым произнес Миха.
— Уехали, — все еще не веря собственным глазам, подтвердил Владислав Сергеевич.
— Ур-ра-а! — заорали остальные. — Они уехали!
— Вот уж не верил, что у нас получится, — удивленно произнес Корридов.
— А я и сейчас не верю, что такие бандюки — и ретировались! — заметил Миха. — Неужели трактора испугались?
— Шуму они испугались, — ответил Дамиан. — Они, конечно, крутые, но не убивать же им целую деревню!
— Целую деревню? — Кленский оглянулся и с удивлением обнаружил, что ночная темнота за его спиной озарена многочисленными огнями переносных электрических фонарей.
— Да тут и в самом деле, кажется, вся деревня собралась…
— Сколько народу на помощь привалило! — восхитился Миха.
— Смотрите, даже белый «Москвич» здесь… — заметила Зина.
— Ура! Бандиты корыстовцев испугались! — радостно завопили спасенные археологи.
Это и правда были доблестные корыстовские огородники, забывшие о глубоких ментальных различиях, разделяющих как пропасть копателей огородов и копателей древностей.
Лучи света от корыстовских фонарей перекрещивались, как светящиеся клинки джедаев в «Звездных войнах»… А дробовики, прежде направленные на защиту помидоров, теперь со всей очевидностью угрожали расхитителям археологических раритетов, очень кстати давших деру.
— Просто «дубина народной войны», — вздохнул Корридов. — Надеюсь, мы без потерь?
И археологи стали оглядывать друг друга.
— Да, кажется, все живы… И даже не ранены!
— А где Вера Максимовна? — вдруг воскликнул Корридов.
Китаевой нигде не было.
— Может, бандиты захватили ее в заложницы?
— Мы бы заметили!
— Надо прочесать лес вокруг!
— Бесполезно искать в темноте, — заметил Дамиан.
— Да… Придется ждать утра… — обронил Кленский.
— Кент! Можешь хоть один раз поработать настоящей собакой? — Вениамин взял своего сенбернара за ошейник.
Но пес застенчиво потупился. Что явно означало: «Это ваши проблемы, господа! Попрошу не втягивать меня в свои сомнительные делишки…»
— Дайте ему понюхать какую-нибудь вещь, принадлежащую Вере Максимовне! — тем не менее скомандовал хозяин сенбернара Вениамин.
Девушки принесли из палатки какую-то розовую кофточку…
— Давай же, Кент! Нельзя быть таким неженкой и эгоистом. Посмотри, какой всеобщий народный подъем царит вокруг… Как все встали на борьбу… Даже бывший зэк в стороне не остался.
Но всеобщий героизм и народный подъем не произвели на Иннокентия особого впечатления.
Опять потупившись, пес отвернулся от кофточки.
— Останешься тут в лесу до конца своих дней! Не лежать тебе на диване! Все! Больше никогда! — пригрозил Вениамин. — Во всяком случае, до сентября…
Угроза, в отличие от пафосных призывов, подействовала. Кент нехотя обнюхал кофточку Китаевой. И, вдруг потянув носом воздух, так же нехотя потрусил куда-то в темноту.
Первым вслед за собакой, опережая Вениамина и остальных, побежал Корридов.
— Вера-а!
Остальные побежали за ним.
— Вера-а!
— Где вы, Вера Максимо-овна-а? — раздавались в лесу нестройные крики.
— Ау-у!
Некоторое время все плутали в темноте, светя фонариками, спотыкаясь о коряги и чертыхаясь.
И тут вдруг раздался, перекрывая это разноголосое «ау», ужасный крик…
И все бросились туда. На крик…
Сначала все увидели Корридова — с револьвером в руке… Потом ее.
Она сидела, привалившись к дереву.
Опустив низко голову — словно глубоко задумавшись. Такой тихой ее прежде никто и не видел никогда. Вечно такая активная, деятельная натура.
— Всем оставаться на местах. Не подходите! — Дамиан наклонился над неподвижным телом Китаевой, осветил фонариком ее застывшие зрачки. Прощупал пульс на безвольно мягкой руке.
— Что с ней? — шепотом спросил Владислав Сергеевич.
— Огнестрельное… — вздохнул Дамиан.
— Ранение?
— Она убита.
— Убита?!
— Да.
— Зачем вы это сделали? — ошеломленно уставился на Корридова Владислав Сергеевич.
— Вы что — сошли с ума?! — Археолог резко повернулся к Дамиану и Кленскому, возмущенно взмахнул револьвером. — По-вашему, это я убил ее?
— А кто же?
Кленский, испуганно глядя на револьвер в руке Коридова, попятился, прячась за дерево.
— Не бойтесь, Владислав Сергеевич! — успокоил журналиста Дамиан. — Это не Корридов ее убил.
— Нет?
— Два выстрела…
— Два выстрела?
— Да, было произведено два выстрела. Один выстрел в сердце, другой в голову, — вздохнул Филонов. — Наш ученый на такое не способен!
— Откуда вы знаете, на что он способен?! — по-прежнему с ужасом глядя на револьвер в руке Корридова, пробормотал Кленский. — Вы же сами говорили, что Китаева, возможно, кого-то шантажирует. Теперь понятно кого! Вот Арсений Павлович, испугавшись шантажа, и решил покончить с угрозами…
— Я уверен, что выстрелы сделал не он, — повторил Дамиан. — Повторяю, было два выстрела. Но мы их не слышали.
— Это верно… — согласился Кленский.
— Мы не слышали ничего похожего на выстрелы, — растерянно подтвердили остальные.
— Кольт «пайпер» без глушителя. — Дамиан забрал у опешившего Корридова из рук револьвер. — А ведь такая штука слышна издалека.
— Так в чем же дело?
— Возможно, стреляли раньше — во время шума наших «боевых действий». Если бы стрелял Арсений Павлович, мы бы услышали — ведь он обогнал нас ненамного.
— Но кто же ее убил?
— И что она здесь делала? Зачем Вера Максимовна побежала в лес?
— Вас интересует, почему Китаева убита? За что и кто ее убил? — повторил Дамиан.
— А вас — нет?!
Филонов осторожно снял с ветки дерева, к которому привалилось безжизненное тело Китаевой, зацепившийся за сучок цветной женский шарфик.
— Скажите. Владислав Сергеевич, перед тем, как тогда на берегу Мутенки вас «козодой клюнул», не это ли «цветное пятно» вас смутило? Привлекло ваше внимание?
— Да-да, точно! Я удивился тогда: из дупла торчал какой-то цветной лоскут. Очень знакомой расцветки… И теперь я вспомнил — именно этот шарф я и увидел тогда.
— Это Веры Максимовны любимый шарфик. Она его потеряла, — заметила Зина. — И очень жалела… Он такой красивый!
— Потеряла, — задумчиво повторил Дамиан. — А теперь, выходит, нашла!
— Не хотите же вы сказать, что Китаева побежала в лес искать свой шарфик?
— Нет, конечно. Я лишь сказал, что она свой шарфик нашла.
— Так зачем же она побежала в лес?
— Отвечаю… За идолом!
— За идолом?
— Тарас Левченко был прав: идол появился. Более того, он был найден. И нашла идола Китаева.
— Вера Максимовна?!
— По-видимому, Китаева прятала, хранила идола в лесу, в тайнике, завернутым в этот красивый шелковый шарфик… Такой женский штрих! Когда начался переполох и неразбериха наших «военных действий», Китаева, очевидно, пыталась бежать. Она достала идола из тайника. Но за ней, разумеется, следили — и далеко наша Вера не убежала.
— Да уж…
— И вот она здесь… Кстати, надо чем-то накрыть мертвое тело.
— Давайте отнесем ее в лагерь!
Студенты с некоторой уже приобретенной сноровкой подхватили мертвое тело… И скорбная процессия направилась в лагерь. Девушки освещали дорогу фонариками. Китаеву положили на траву, накрыли чьим-то шерстяным, в клетку, одеялом.
Тарас Левченко перекрестился. И вдруг, испуганно оглянувшись по сторонам, воскликнул:
— А где же идол?
И все отчего-то тоже растерянно оглянулись по сторонам. На лиловый грозный закат, на окрестности, на туман, который, как вздохи, поднимался с луговых низин.
— Можете расслабиться. Его здесь больше нет, — спокойно произнес Дамиан.
— Нет?
— Идола, я думаю, забрали люди Тучкова.
— Все-таки я ничего не понимаю… — пробормотал Кленский. — Каким образом Китаева нашла божка? Случайно?
