Линда Фэйрстайн - Заживо погребенные
– Думаешь, меня не трясло от жалости к себе? Думаешь, мои мысли отличались от того, что ты испытываешь сейчас?
Я протянула ему руку. Майк ухватился за нее и приблизил меня к себе.
– Ты не хотела закрывать глаза в больнице, потому что боялась кошмаров, – сказал он. – Я не боюсь снов. Сны – это все, что теперь у меня осталось. Проснувшись, я буду думать о Вэл, о ее маленьком сломанном теле. Она так беззаветно боролась.
Я встала позади него. Опустила ему руки на плечи, потом присела на корточки.
– Сколько это будет со мной, Куп? У тебя на все есть умный ответ. Можешь сказать, сколько нужно времени?
– Больше, чем ты можешь представить, – ответила я и стала рассказывать. Я помнила ощущение опустошающей несправедливости. Ко мне являлись тогда самые темные мысли, но приходилось терпеть. Вопреки отчаянью.
– И потом все прошло? – не верилось ему. – Ты хочешь сказать, что со временем боль утихнет?
– Она будет с тобой, Майк. Каждое утро тебя что-нибудь да уколет, когда ты будешь просыпаться. И твоя первая мысль всегда будет только о Вэл, – сказала я, отстраняясь. – Но потом, месяцев через восемь или даже через год, ты проснешься и поймаешь себя на мысли, что забыл что-то сделать прошлой ночью, что кому-то надо позвонить по делу, вспомнишь о матери, которой обещал разобраться с какой-то проблемой. Это будут обычные мысли.
– Ты будешь ненавидеть себя, когда поймешь, что думал не о Вэл. Ты обидишься на мир сильнее, чем сейчас. И разозлишься на себя, потому что позволил этому случиться. Но потом это случится снова. А потом еще. И будет повторяться все чаще. И каждый раз ты будешь презирать себя за предательство, за то, что поддался пустым мыслям. Это будет происходить до тех пор – в это тебе сейчас не верится, – пока воспоминания не станут ровными. Они будут приносить как боль, так и радость.
Майк встал с земли и отряхнул джинсы.
– Мне это кажется невозможным, – проговорил он. – Не верится, что это можно забыть.
– Никто не может забыть. Никто не хочет.
– Ведь ты приходишь сюда для того, чтобы побыть с ним рядом. Разве не так? Когда ты здесь, ты чувствуешь себя ближе к Адаму.
Я промолчала.
– Небеса, океан и песок, насколько видит глаз. И ни души вокруг, – вздохнул он. – Лучшее напоминание о том, что все для нас закончится.
Он залез в карман, достал черный бархатный мешочек и протянул мне.
– Можешь открыть его. Не стесняйся.
Я развязала шнурок, и на ладонь упало кольцо с бриллиантом – тонкое золотое кольцо с крохотным бриллиантом в классической круглой оправе.
– Очень красиво, – сказала я, держа его в руке. Камень сверкал, отражая свет воды. – А Вэл…
– Это был сюрприз для нее, – произнес Майк. – На День святого Валентина. Я спрятал его на полке в ее спальном шкафу. Она туда не могла добраться.
Неудивительно, почему он был на мели последние два месяца.
Он взял у меня кольцо и побежал с дюны к воде. Я окликнула его, хотя точно знала, что остановить его невозможно. Майк остановился у ледяного прибоя, размахнулся и бросил кольцо в пучину.
Волны скрыли его.
Глава 34
Есть никто не хотел.
Зимой здесь меняется не только природа – на севере острова закрываются все универмаги, рестораны и гостиницы. Никаких жареных моллюсков, никаких рулетов, прибрежных обедов, оладий или китового мяса. В морозильнике всегда была кое-какая еда из морских моллюсков, и я приготовила ее на троих. Майк к ним едва притронулся.
Стараясь его развлечь, мы вспоминали о проведенных здесь выходных и вечерах. Майк встал из-за стола, подошел к бару и открыл отделение со спиртным. Потом закрыл и обернулся.
– Я не стану пить. Так будет легче пройти через это. Хотите прогуляться?
Они с Мерсером вышли через заднюю дверь в темноту. Взяв книгу, я ушла в гостиную, подбросила дров в камин и налила себе выпить.
Было уже почти десять часов, когда они вернулись. Майк погрелся у камина, потом сказал, что хочет отдохнуть. Они обнялись, и Майк, держась за перила, поднялся наверх по лестнице.
– Измотался, – сказал Мерсер. – Теперь, думаю, будет спать.
Налив стаканчик водки, он присоединился ко мне.
– Он с тобой разговаривал?
– Да. Он готовился к худшему год назад, когда лечение не давало хороших результатов. Думаю, теперь, мосле выздоровления, это ударило с двойной силой.
– Когда вы собираетесь назад? – спросила я.
– Утром. Сядем на паром и, если повезет, будем в юроде к шести.
– Ты дозвонился до лейтенанта Петерсона?
– Да, мне удалось. В выходные надо будет опять нам с тобой наверстывать – Майк теперь на неделю не работник.
– Я тут составила список, – я стала загибать пальцы. – Уверена, Петерсон тоже этим занимается. Теперь, когда мы знаем, что такое сообщество «Ворон», надо потолковать с профессором Торми. А я вновь займусь Джино Гвиди. Неважно, смогла ли Эллен Ганшер пересмотреть сделку с его адвокатом.
– Вы даже не додумались поговорить с ним о По, а оказывается, что Гвиди – один из главных благотворителей загородного домика.
– Ну, тогда мы этого не знали. Кроме того, не забудь о приятеле Эмили – Тедди тоже должен ответить на кое-какие вопросы.
– Неподходящий момент поднимать этот вопрос, – сказал Мерсер и продолжил: – Вы с Майком ходили к тому полицейскому-пенсионеру?
– К Аарону Китреджу? Ходили…
– Майк просил лейтенанта поднять его личное дело, и лейтенант сообщил мне сегодня новости по этому вопросу. Когда вернемся, основной целью станет Китредж.
– Но почему?
– Он ушел из отдела без пенсии, и ему пришлось потом подавать в суд, чтобы восстановить ее.
– Он рассказывал нам об этом. Ты не знаешь предысторию?
– Отдел резиновых дубинок, – сказал Мерсер. – Его перевели в Центральный парк.
У полицейских, применивших оружие, на время расследования инцидента его изымали. Тех, кого не обвиняли, но и не оправдывали окончательно, переводили на другую работу, где они не могли навредить людям. Центральный парк был именно таким местом – минимально населенное место. Почти никого, за исключением белок и голубей.
– Кого он застрелил? – спросила я.
– Вспомни о той истории, которую рассказали Зельдин и Фелпс.
– И что из этого? – Я оживилась и захлопнула книгу. – Один полицейский решил поговорить с Зельдином и навострил лыжи в Ботанические сады. Правда, при этом он застрелил в спину какого-то парня. Вообще какого черта ему понадобился Зельдин? Это случилось лет десять после того, как Китредж встретился с Эмили Апшоу – какая здесь связь? Еще один любитель Эдгара По – ведь он шел именно за этим?
– Я об этом думал весь день. Ты со мной? Тогда с утра, в воскресенье, первым делом съездим к Китреджу.
Мерсер пожелал мне спокойной ночи и тоже поднялся в свою комнату. Перед сном я включила телевизор, собираясь посмотреть последние новости. Гибель Вэл совершенно отвлекла меня от собственных забот. Голова не болела, а гудела.
В семь утра я проснулась от запаха кофе и попросила Мерсера сделать запрос по факсу в отдел общественного транспорта – будет чем заняться по дороге.
Мы наконец получили сведения по проездному билету, какое-то время еще проболтались дома, потом Выехали в Виньярд и встали на резервный паром. А в час пятьдесят мы вновь оказались на шоссе по пути в Нью-Йорк.
Вытянувшись на заднем сиденье – собственная куртка служила мне подушкой, – я открыла присланные по факсу бумаги и стала их изучать.
Проездной билет продали третьего января, чуть больше месяца назад. Его приобрели в газетном киоске на Пятьдесят девятой улице. К сожалению, покупатель расплатился наличными. Кредитная карта могла бы облегчить задачу.
Я положила блокнот на колени и набрасывала маршрут человека-невидимки. По будням он садился в метро между восемью и половиной девятого утра в центре города на Семьдесят седьмой улице. На этом перекрестке я нарисовала звездочку – он находился в нескольких кварталах к западу от места нападений. Вечером, между шестью тридцатью и семью часами, большинство поездок в обратном направлении были со станции на Восточной Пятьдесят первой улице, из коммерческой части города. Это район финансовых учреждений, офисов и всевозможных магазинов.
Было несколько бессистемных поездок, несколько поездок домой поздно ночью – когда он садился в поезд почти что в полночь. Необходимо было сравнить латы поездок с датами преступлений, чтобы сделать вывод – бывал ли он в этом районе во время нападений.
Но тут что-то не сходилось.
– Послушай, Мерсер, – заговорила я. – Помнишь снегопад две недели назад? В какую ночь это было?
– Это был понедельник. Не помню дату, но перед этим у меня был «СО». – Так полицейские называют свой стандартный отгул. – И я был дома после выходных в субботу и воскресенье. А что?
– Погоди минутку.
Наш пассажир совершил свою обычную поездку утром и вернулся на окраину города с 51-й улицы немного раньше обычного, в половине шестого вечера. Часом позже он снова сел в метро на Семьдесят седьмой улице.
