Ольга Играева - Как загасить звезду
— Где… ты… был? Почему?.. — Алина сама не слышала свой голос, не чувствовала своих шевелящихся губ, будто кто-то другой задавал Абдулову вопрос. Его лицо приблизилось вплотную, заслонив собой все — и слава богу! Пугающие ее окружающие звуки отдалились. До нее донесся спокойный умиротворяющий негромкий голос:
— Я ходил в палатку. Мы хлеба с тобой забыли купить… Ты меня перепугала. Что с тобой?
— Там… — Алина по-прежнему не понимала, кто вместо нее задает Абдулову вопросы. — Наверху… портсигар Олега…
— Конечно, — мягко проговорил Аркадий. — Ведь Олег бывал здесь у меня. В последний раз — за неделю до… до своего дня рождения. (Он не смог выговорить «до своей смерти», не смог сказать такое Алине.) Забыл здесь свой портсигар, а у меня руки так и не дошли привезти его Олегу в Москву.
— Боже мой! — прошептала обессиленная Алина, ей хотелось плакать. — Забыл…
Склонившееся над ней мужское лицо сочувственно покивало в подтверждение — забыл, забыл… И Алина отключилась во второй раз…
… — Есть одна вещь, о которой даже ты не знаешь. — Костову очень хотелось удивить собеседника. Собеседником был всезнайка Ицкович, которого Антон, придя утром на работу в управление, обнаружил терпеливо сидящим у дверей своего кабинета.
Таксоподобная мордочка Ицковича отразила недоверие и любопытство — чего же это он может не знать? Он пожаловал к Костову по собственной инициативе и вот уже полчаса раздражал опера своим присутствием. Он расположился у стола, чувствовал себя как дома, подливал себе воды из графина, строил Костову глазки, хохотал не к месту и не выказывал никакого желания удалиться, честно выполнив свой гражданский долг. А долг состоял в следующем: Ицкович принес Костову черновик той самой долговой расписки, которую покойный Олег Лосский набросал при съемке интервью с председателем нотариального общества. Костов и Ицкович о расписке как-то толковали, и мент обмолвился, что надо бы ее посмотреть, но он не ожидал, что Ицкович проявит такую предупредительность.
Однако, передав расписку, Ицкович на работу почему-то не заспешил. «Что ему надо?» — ломал голову Костов. Он достаточно изучил Ицковича, чтобы знать: тот просто так ничего не делает и время даром не теряет. Пока все выглядело так, будто Ицкович — по собственному порыву души либо по чьему-то заказу — намеревается выведать у Костова как можно больше информации о ходе расследования. Эти намерения Костова ни капли не испугали — он лучше кого бы то ни было знал, что никакого особенного «хода расследования» не существует. И тому же Ицковичу известно все то же самое, что известно и ему, Костову, если не больше. Абдулова подозревают, но из СИЗО выпустили под подписку — улик против него, кроме тех хлипких царапин, не существует. На Сохову покушались, она легко ранена, но связано ли это со смертью Лосского, непонятно. Соловей задушена, и имеет ли сей факт какое-либо отношение к первому убийству и покушению, никто не знает. Вот и все. Доступные Костову методы оперативно-розыскной деятельности пока результатов не дали, что его сильно озадачивало. Информаторы ничего интересного сообщить не могли — ни по поводу Лосского, ни по поводу Соловей. И это указывало на то, что оба случая к профессиональной преступности как таковой отношения, видимо, не имеют. Эксперты ничего достойного внимания Костову пока тоже не предложили, кроме результатов вскрытия трупа Соловей, которые гласили, что девушка практически здорова, что блондинка она ненатуральная, что последний раз она ела за три часа до кончины и непосредственно перед убийством не имела половых сношений. И это говорило об одном: о крайней осторожности убийцы, который не оставил не только образцов своей спермы, но и своих волос на трупе. А с учетом того, что и в случае с Лосским улик практически не было, личность преступника представлялась сплошной загадкой. Он не из профессиональной преступной среды, а действует, как классный профессионал. Но если допустить, что и покушение на Сохову — его рук дело, то оно-то как раз было сработано никудышно. Какой уж тут профессионализм! Вот и думай что хочешь…
— Бедная Дуся! Бедная Дуся! — ахал меж тем Ицкович. — Какой кульбит судьбы! Я ею восхищался — такое самообладание, такая жизнестойкость, такой умишко! Даже побаивался ее слегка… Она все замечала, все на ус мотала, все просекала. Если бы я когда-нибудь вздумал перебежать ей дорожку… Вот поэтому я никогда и не думал о такой глупости. У нас с ней было как бы негласное разделение зон жизненных интересов. Например, она совершенно исключила из своих планов Абдулова. А я — нет. Она мечтала скакнуть вверх без его помощи, а скорее даже вопреки его желанию, наперекор его противодействию. Ну, как бы вам объяснить… Оттолкнуться левой ногой (она у нее толчковая) о его голову и взмыть. Только одна у нее была слабость, одно уязвимое место — Алинка Сохова. Алинке она вполне могла в каком-нибудь темном месте серной кислотой в лицо плеснуть…
— Ты имеешь в виду покушение на Сохову? — Это замечание привлекало внимание Костова, который до этого, признаться, гостя почти не слушал.
— Не так прямолинейно, рыцарь правопорядка, — захихикал Ицкович. — Не так прямолинейно. Но не удивлюсь, если втайне Дуся готовила свержение Алинки. Видите ли, Алинка без ничтожнейшего усилия получила то, чего Дуся добивалась годами упорных трудов. Красавице нашей все само в руки падало как подарок судьбы — внешность, благосклонность сильных мира сего, любовь видного парня. Даже работа Алинке дается легко! Хотя считается, что все в этом мире — а уж тем более у нас на телевидении — должно зарабатываться «кровью и потом». Бог ты мой! Алинке даже по постелям толком кочевать не пришлось, чтобы сделать карьеру на канале! Вот уж везенье, вот уже изумленье!
— Но, насколько я знаю, Соловей в том, что касается постелей, тоже в общем… — заметил Костов, не докончив фразы, так как не знал, как поточнее выразиться.
Антон уже перестал думать, что Ицкович хочет у него что-то выведать. Может, просто жаждет общения? Такие, как этот телевизионщик, стараются приобрести связи где только можно. Убийство его знакомых Лосского и Соловей для него — хороший повод завязать контакты в управлении внутренних дел. Вот он и завязывает. Глядя на Ицковича, слушая его речи, Костов с каждой минутой все больше убеждался в своей старой догадке. Молва врет, что лучшие и самые неутомимые на свете сплетники — бабы.
— Что вы! — с готовностью подхватил тему Ицкович. — Дуся — кремень. Да только кремень поневоле, ха-ха! Дело-то в другом. На нее, если честно, из наших никто и глаз не положил. Какая-то она была бездушная, напряженная и озабоченная — все «голубую кровь» из себя с мужским полом разыгрывала. А мужикам что надо? Им надо попроще… (Ицкович снова стрельнул глазками в Костова.) Какая там «голубая кровь» — родители с завода металлоконструкций, представляете?
«Представля-а-а-ете», — передразнил его Костов про себя. — Все-то мы про всех знаем…»
Вот тут опер и сказал то самое, что озадачило Ицковича донельзя, — о том, что он знает кое-что, неизвестное тележурналисту.
— Соловей, или, как ты говоришь, Дуся, была влюблена в Олега Лосского и, по свидетельствам очевидцев, в вечер убийства посещала вместе с ним квартиру этажом выше, где, как бы это выразиться… Словом, там она, воспользовавшись отчасти беспомощным состоянием бывшего в крепком подпитии Олега, принудила его к сожительству. «Изнасиловала» — так про мужчин не говорят… Полуизнасиловала? Соблазнила? Тоже не подходит к ситуации. В общем, настояла на своем. И измазала между делом ему весь ворот рубашки своей помадой «Авон»…
Глаза у Ицковича сделались как блюдца.
— Вы шутите! Вы меня мистифицируете! — засуетился он. — Я бы обязательно заметил! Дуся не могла так квалифицированно все скрывать… Нет, не верю! Дуся и любовь — вещи несовместные. Я ее давно просчитал и перепроверил. Вот что я вам скажу: это был первый шаг по осуществлению ее плана свержения Соховой. Очевидно! Вот только в чем здесь фишка? Не пойму. Просто насолить Соховой? Это, я вам скажу, не в духе Дуси, потому что реальный результат какой от этого «насола»? Никакого! А Дусе всегда была нужна выгода, которую желательно потрогать руками. Перетянуть Лосского на себя, через него уговорить Абдулова убрать Сохову из эфира? Нет, не получается. Не вяжется ничего. Ни-че-го-шеньки. Влюбленный Абдулов никогда бы на это не пошел. А Лосский надолго задержаться в объятьях такой, как несчастная Дуся Телянкина, никак не мог… Он, между прочим, знал ее настоящую фамилию — Телянкина, хотя бедняжка ото всех ее скрывала. Вы могли бы полюбить девушку, которую зовут Дуся Телянкина? С той матроной из отдела кадров как дружила, как ее подарками задабривала! Из каждой поездки ей сувенирчики презентовала… Та, наверное, озолотилась за счет Дуси. Вот, Антон Сергеевич, и в голову не придет, на какой ерунде иной раз люди умеют себе счастье составить… Из-за того, что кто-то скрывает свои неблагозвучные имя и фамилию. Ну, змея. Переплюнула меня напоследок! (Ицкович горестно закачал головой.) Не ждал от нее такого. Как же я упустил! Все улыбочки-улыбочки… Заботливая такая, а сама! То-то она все — «надо ребятам кофе отнести, что они там все ругаются», все бегала к лифту и обратно. И потом, когда босс удалился, все выглядывала на лестницу…
