Дарья Калинина - Шаловливый дедушка
— Надежда Александровна, а они вот говорили, что скульптура, которую музей из сада выкопал, очень ценная. Может быть, нам ее обратно потребовать? — возник возле нас Женя. — Ведь нам все здание целиком передали. И землю тоже. Музей не имел права в саду выкапывать.
— Боже мой, какой ужас! — передернуло Надежду Александровну. — Неужели тот кошмар и в самом деле мог стоить каких-то денег? Тоже мне скульптура. Столб, а по нему сплошные змеи и прочие гады ползают. Я бы такое, приплати мне еще, и тогда не взяла бы.
— Но тем не менее если произведение именно таково, как мы думаем, то вы могли бы получить неплохие деньги, — сказала я.
— Если оно принадлежит музею, то при чем тут мы? — удивилась Надежда Александровна. — Хотя не скрою, деньги нам бы сейчас весьма пригодились.
Зима на носу, а у нас только один корпус под крышей. А отапливаться печками придется. И дров заготовить уже не успеем. Я понадеялась, что успею за лето выбить деньги на ремонт. Да, видно, зря понадеялась.
— А вы знаете, где располагается этот музей? — спросила Мариша. — И как он вообще называется?
— Историко-краеведческий музей, — сказала Надежда Александровна. — Гатчинский филиал. А вот точного адреса не знаю.
На второе подали пшенную кашу с грибной подливкой.
— Мяса не будет, — засмеялась Надежда Александровна, видя, что мы не торопимся приниматься за еду. — И не ждите. Поросят на зиму бережем. Сейчас они еще такие маленькие.
На третье подали компот из черники и пирог со свежими ягодами. Ребята, убрав за собой посуду и отнеся ее к мойке, потянулись к выходу. Мы последовали за ними. Директриса с Женей проводили нас до ворот.
— В общем, если вам что-то удастся решить со скульптурой, то не забудьте о нас, — на прощание сказала Надежда Александровна.
— Не забудем, — заверил ее Миша, забираясь в машину. — Саша! — напомнил он брату.
А тот что-то втолковывал директрисе. Наконец она кивнула и взяла у него несколько бумажек.
— Что ты ей дал? — спросила Юля, когда мы немного отъехали.
— Убедил, что она должна взять с нас деньги за обед, — сказал тот. — Не может же она позволить себе роскошь кормить всех нахлебников.
— Молодец! — одобрила Мариша, и мы отъехали.
— Впервые с тех пор, как я купила себе эту машину, мне было стыдно в нее садиться, — сказала Юля. — Раньше я только радовалась, что она у меня есть, что теперь могу задирать нос перед другими.
А ведь я могла бы вполне и на старой машине поездить. Она еще вполне ничего. А деньги отдала бы этим ребятам. Или какому-нибудь другому детскому дому.
— Стыдно сказать, мяса неделями не видят! — поддержала ее я. — А ведь они растут. И зимой будут мерзнуть в холоде. И это, когда в стране появилось столько богатых или просто обеспеченных людей!
Стыдно! Честное слово, мне за саму себя стыдно!
Дальше мы ехали молча. Возразить было нечего.
Действительно, в том, что детский дом бился из последних сил в тисках нужды, была доля и нашей вины, и вообще всех более или менее обеспеченных людей.
Ну, не платят у нас в стране налоги, понятно. Никто не верит, что они и в самом деле дойдут до нуждающихся, а не осядут в карманах различных чиновников.
Но ведь можно и напрямую помочь детскому дому.
Какая-нибудь строительная компания могла бы починить им вовремя крышу и заменить трубы. А теплую одежду и игрушки могли подбросить и все мы.
Ведь у каждого из нас в свое время бывали деньги.
Но нам и в голову не приходило, что их можно потратить не только на себя, но и на других. А если и приходило, то мы благополучно выбрасывали эту мысль из головы.
— Теперь в музей? — прервала затянувшееся молчание Мариша.
— Ага, — кивнула Юля. — Но сначала домой. Не хочу выглядеть идиоткой, мотаясь по Гатчине и спрашивая у прохожих, где у них тут разместился филиал краеведческого музея области. И за Инну у меня сердце неспокойно. Чувствую, что с ней что-то случилось.
— Тогда домой! — немедленно решил за всех Миша.
И мы поехали домой. В Питер.
* * *У Димы с Васей рабочий день начался рано.
С восьми утра они обходили одну за другой квартиры в доме Лидии Горлиной, расспрашивая о знакомых женщины, главным образом о знакомых мужского пола и средних лет. Увы, ничего определенного им пока узнать не удалось.
Лидия Горлина вела тихую, уединенную жизнь, часто уезжала на несколько дней в командировки.
Тогда она отдавала ключи ближайшей соседке тете Клаве. Собственно говоря, эта тетя Клава в качестве свидетеля была настоящим сокровищем, так как отличалась от природы любознательностью. И к тому же имела много свободного времени для удовлетворения своего любопытства.
— Из мужчин к ним, пока отец Лиды жив был, его друзья ходили, — рассказывала тетя Клава. — А с тех пор как пять лет назад он умер, так никого вроде бы и не бывало. Правда, приходили пару раз какие-то солидные седые мужчины. Должно быть, коллеги по работе. Но так, чтобы постоянно, к Лиде ни один мужчина не захаживал. Да и то сказать, внешность у нее такая непривлекательная. И нрав тихий. Сухарь сухарем. Ничего, кроме своей науки, и не видит, и не слышит. Сколько раз уж я ей говорила: Лида, сходи на танцы. Годы, что вода, утекут и не заметишь. Найди себе какого ни на есть кавалера, да и живи с ним.
А она лишь улыбалась так, как она умеет — немного свысока.
— А где ваша соседка работает? Вы знаете? — спросил у старухи Вася.
— В институте преподает. В этом, да как же его?..
Ведь переименовали теперь все. В Техническом университете. Политехнический институт бывший, знаете?
Еще бы не знать. У Васи в груди прямо все замерло от внезапно нахлынувшего предчувствия. Вот-вот ухватит он за хвост ускользающую мысль и раскрутит это преступление в два счета. В задумчивости вышел он от тети Клавы и внизу столкнулся с Димой.
— Ну, знаешь, я тут всех опросил. Прямо идеальная соседка эта Лида. Никогда никаких вечеринок, ночных гостей. Ни шума от нее, ни беспокойства, — тут же начал отчитываться Дима. — А у тебя что?
— У меня тоже ничего, если не считать того, что она работает в бывшем Политехническом институте на Гражданке. А значит, вполне могла забежать в «Менахем». Или кто-то из ее коллег. Из-за разрыва в линии люди стараются сесть в метро не на «Политехнической», а на «Площади Мужества». То есть по пути с работы проходят мимо этого магазина.
— Стоит поехать к ним на кафедру, — решил Дима. — Только делать все осторожно, чтобы не спугнуть преступника. Думаю, поступим так: заедем в отдел кадров и затребуем дела сотрудников, работающих с Горлиной. Они все с фотографиями. Отвезем снимки нашему «собачнику», авось и признает ночного визитера в квартиру.
— Поезжай ты один, а я тут еще немного покручусь, — сказал Вася. — Эта тетя Клава просто золотое дно. Может, еще припомнит внешность тех двух мужчин, которые все-таки навещали скромную Лидию.
— Покажи ей фоторобот, который мы составили на нашего преступника, — напомнил ему Дима.
— Обязательно, — кивнул Вася, и менты разбежались по своим делам.
* * *Инна сидела на коленях у Славы. Парень уже второй день продолжал трудолюбиво и довольно талантливо играть перед Анжеликой Ивановной роль Бритого. Инне казалось, что она спит. Во всяком случае, только во сне ее свекровь могла бы так ласково с ней говорить. Сверля при этом девушку злобным взглядом, когда думала, что Инна этого не видит. Но стоило им встретиться глазами, и Инна видела на лице Анжелики Ивановны лишь безграничный восторг и обожание.
Со всеми прежними мамами своих мальчиков Инне катастрофически не везло. По какой-то совершенно непонятной причине они немедленно начинали люто ненавидеть будущую невестку. И открывали против нее военные действия, стоило Инне переступить порог дома потенциального жениха.
Как подозревала Инна, они вели против нее войну и в ее отсутствие, что вообще-то говорило не в их пользу, свидетельствуя не столько о смелости, сколько о подлости. Но глупые сыновья этого не понимали и понемногу проникались маминым убеждением, что Инна только и мечтает их «использовать» в каких-то своих целях, а потом надругаться и бросить.
Анжелика Ивановна не шла ни в какое сравнение с прежними свекровями. Едва она разобралась, что Инна и есть та самая невеста ее сына, как она моментально разделила восторг Славы и не переставала нахваливать его за удачный выбор.
— Всегда мечтала о такой дочери, как ты, — твердила Анжелика Ивановна. — Теперь я могу оставить сына в этом городе со спокойной душой. Уверена, что ты о нем позаботишься даже лучше меня. Честно говоря, я была ему плохой матерью. Вечно занята на работе, не могла уделять сыну достаточно внимания.
— Ну что ты, мама, — смущенно басил Слава. — Я не в обиде. Ты была отличной матерью и отлично меня воспитала. Я же понимаю, что ты должна была много работать.
