Татьяна Луганцева - Crime story № 4 (сборник)
«Задолбало уже кино это по всем каналам. Лучше бы вторую часть показывали, Безруков – такой супермен, просто душка, – подумала Марина, отводя взгляд от огромного, во всю стену, экрана. – И Хабенский тож ничего. Но вообще, Новый год этот – какой-то весь неправильный. Только выпросила у Захарова длинную норковую шубку – снег растаял, и куда ее на лужи надевать. Одно хорошо – труп Деда Мороза. Хоть какое-то развлечение. Это же Снегурка его пришила, сто пудов! Вот будет о чем на кастингах с девчонками языками почесать. А то все о шубах да о членах. Вот я про труп расскажу, и все в отпаде будут. И зря, между прочим, Андрюша все жалуется, что типа я… это самое, как это он завернул… а, интеллектуально не развиваюсь, вот. Я стараюсь, между прочим…»
Марина представила, как будет описывать девочкам и лежащее на полу тело со страшной изломанной шеей, и Снегурку, еще больше скручивающую голову бедному мальчику. И неожиданно для самой себя всхлипнула.
– Жаль парнишку, – пробормотала она, закидывая ногу за ногу. Короткое леопардовое платьишко задралось по самое не хочу, пришлось тянуть его вниз, чтобы прикрыть резинки от чулок. – Такой молоденький. И симпатичный. С ним можно было бы в натуре оторваться, если бы у него бабки были. Жаль мальчика…
– Первый раз вижу такую романтичную убийцу. Зачем вы столкнули Юру с лестницы? Перепутали его с Ингой?
Вдруг появившийся рядом коренастый мужчина в синем унылом костюме, почему-то даже с погонами, сказал сразу слишком много слов.
Открыв рот, Марина смотрела на его хмурое лицо и судорожно соображала. Романтичная убийца – это вот конкретно она, что ли? А кто такая Инга – Снегурка, паскуда волосатая, которая с Андреем закрутить хочет?
«Ага, тогда, получается, этот чувак – кто-то типа мента, уже приперся и труп нашел, – на всякий случай Марина облизнула губы и посмотрела вниз, чтобы дяденька милиционер оценил всю прелесть свеженарощенных ресниц с совершенно незаметными капсулками. – Так, надо валить все на эту Снегурочку-дурочку. Ну точно! Пусть ее в тюрьму заберут. От Андрюшеньки моего подальше».
Она уже собиралась все рассказать. Как, подравшись с Ингой, решила выйти на свежий воздух. Или даже искупаться в бассейне – почему бы нет, времени навалом. Но до бассейна добраться так и не получилось. Какое плавание, когда там Дед Мороз со свернутой шеей лежит. А потом пришла эта поганая Инга, нужно было прятаться. Впрочем, из-за неплотно прикрытой двери сауны Снегурка просматривалась во всей своей красе. Мальчик и так неживой – а она ему еще наподдать решила, шею свернула окончательно. Правду в телевизоре говорят: преступника тянет на место преступления, как девушку на распродажу…
Послав дяденьке-милиционеру улыбку – во все тридцать два, как во время фотосессии требуют, – Марина собралась приступить к рассказу. А мужик вдруг протянул руку.
Марина прищурилась: на широкой ладони лежала заколка поганой Снегурки, гадины патлатой.
– Вы потеряли это в сауне, – сказал мужик. – Наверное, хотели бросить подозрение на Ингу.
– Шо значит бросить?! – заорала Марина, упирая руки в бока. – Это еще хто на кого шо бросить хотел?! Сча разбираться будем!
Увидев вытянувшееся лицо Захарова, она быстро хлопнула себя по рту.
Дура, идиотка настоящая!
Растрынделась, забыла обо всем. Вот родной говорок-то и попер. А ведь Андрюшеньке с прицелом на свадьбу уже конкретно лапши на уши навешано: агентство – это так, по приколу туса, а вообще она скоро высшее образование получать будет, так как семья ее вся из себя гламурная, мама – профессор, папа – доктор наук. Хотя, в общем, не сильно и соврала, отец – почти доктор. Каждое утро рассол на кухне хлещет и повторяет: «Вот я сейчас себя полечу, а потом на завод пойду». Раз лечит – значит, батька кто? Доктор, в натуре!
– Кстати, – мужичок в синем прикиде с погонами тем временем осмотрелся по сторонам, – Андрей, я вот что собираюсь спросить. Вы про врача вроде говорили, который тело осматривал. Я хочу с ним побеседовать. Кто это?
«Ой мама, – Марина резво вскочила с дивана и осторожно попятилась к елочке, увешанной золотистыми шарами, – этот мент же – экстрасенс реальный. Я про доктора только подумала – и он сразу как брякнет: „Где доктор?“ Надо от него подальше держаться, а то вдруг он и другие мысли мои прочитает. Не надо бы Андрюшеньке знать, что я и к Эдику присматриваюсь».
– Володя, – Захаров подошел к барной стойке, взял бутылку с виски, пододвинул стакан, – не было тут никакого врача. Ну, прости, соврал я. Знал, что ты залупишься, и слукавил. И потом… видишь ли, какая штука… Юре врач был совершенно не нужен, поверь мне.
«Ядрен батон, какой врач – шея набок свернулась, – подумала Марина, одобрительно наблюдая, как Андрей делает большой глоток виски. Пьяненький, он всегда добрел и делал особенно дорогие подарки. – Пусть дядя заарестовывает Снегурку скорее и валит, а мы…»
Кажется, она хотела подумать: «А мы Новый год встречать будем».
Кажется, Плюшка подавилась под шумок поедаемой корочкой хлеба.
Кажется, Снегурочка обрадованно улыбнулась.
Но все это поняла и увидела какая-то второстепенная Марина.
А главная Марина, зажав рот рукой, наблюдала за проходящим в центр гостиной Дедом Морозом. В красном костюме, с прикрепленной бородой, нарисованным на щеках румянцем.
И таким живехоньким, как будто бы ему Снегурка голову и не откручивала!
– Почему мы такие мрачные? – Он с притворным гневом стукнул по полу посохом. – Подарки не получите. Давайте исправляться. Елочка, гори! Давайте все вместе, хором! Елочка! Гори!
В ушах зашумело. И Марина перепугалась до смерти.
«Девочки рассказывали: после долгой диеты галлюцинации начинаются. Точно! Галюники конкретные, как у батьки, когда он водки переквасит, а потом во всех углах чертей видит, – она огляделась по сторонам. И, предчувствуя что-то нехорошее, отошла на шаг от елки. – У меня галюники, крыша совсем поехала. И теперь еще вот падаю в обморок…»
Оказывается, терять сознание – это отлично. Не зря в сериалах героини чуть что – и хлобысь с копыт, в отключке лежат.
Падать в обморок – круче не бывает!
Чернота, прохлада. Звездочки блестят – как брюлики на витрине «Шопар».
И что примечательно – ну абсолютно никаких Дедов Морозов поблизости, ни живых, ни мертвых!
* * *– Спасибо, милая! Я получил самый замечательный подарок, который только можно придумать!
– А ты не обиделся за этот розыгрыш? – Инга натянула одеяло до подбородка и прижалась к Седову так, как любила больше всего – спинкой. – Ага, еще обними меня, хорошо. Точно не обиделся?
– Нет! Я рад и очень счастлив, что ты так здорово меня разыграла! Я повелся, как ребенок. Вы настоящие артисты, у меня даже в мыслях не было, что Юра жив. Он так вошел в роль трупа! Лучше была только ты в роли безутешной Снегурочки! Глубокая скорбь, сам Станиславский бы поверил!
Инга слушала знакомый голос и грызла костяшки пальцев, чтобы не разрыдаться.
Володя – первый раз за все время знакомства – врал, играл. Врал неумело, играл отвратительно. Он никогда раньше этого не делал. Может, поэтому и задержался рядом так надолго. Когда вокруг слишком много придуманных чувств, фальшивых страстей и залежалых пронафталиненных образов, очень хочется настоящих эмоций. Седов был именно настоящим. Может, не очень сложным (ну не Тарковский), совершенно не изысканным (не Ричард Гир, что поделаешь), но искренним и теплым.
Теперь же он притворяется. Говорит: рад, доволен. А сам просто прячет в ворохах слов воспаленную боль и тоскливое беспокойство…
За окном по-прежнему слышались ругань, треск и противное шипение. Гости Андрея Захарова и под утро никак не могли смириться с природными катаклизмами.
– И не надоедает им пиротехнику портить. Ясно ведь уже, никакого фейерверка, – пробормотал Володя, машинально поглаживая плечо. – Первый раз такое вижу. Ну и погода! Ливень после боя курантов. Как из ведра…
– А мне, – «Голос не должен дрожать. Ровный, спокойный. Все-таки я же – актриса», – напомнила Инга, глотая комок в горле и вскипающие слезы, – даже, пожалуй, нравится. Посмотри, вон в стекло ветка дерева стучит – со снежной шапкой. И одновременно дождь лупит косыми струями. Наверное, сугробы – если они не растают за остаток ночи – будут похожи на сыр с дырками.
Обсуждать погоду.
Делать вид, что все в порядке.
Единственное, что остается.
А ведь в планах все было по-другому. Радость, счастье, праздник, рука в руке, поцелуй рядом с искрящейся елкой, удивление, изумление.
Очень хотелось подарить милому целый букет эмоций.
Вещи теряются, портятся, ломаются.
Эмоции запоминаются.
У каждого в картотеке памяти много файлов, правда?
Чистые глаза первой любви, горький привкус разочарования, красное зарево боли, прозрачный эфир счастья, крылья успеха.
Володя сам подсказал, что ему требуется…
