Дик Фрэнсис - Лучше не возвращаться
Когда я приехал, Викки и Грэга не было дома. В некотором роде они решили проблему своего времяпрепровождения — вызывали такси и ехали кататься. У них не хватало смелости взять напрокат машину и самим ее водить. «Таксисты всегда знают, куда ехать. Они рассказывают нам, что нужно делать и куда смотреть», — говорила Викки.
Я вошел, отнес в свою комнату пишущую машинку Кена и папку с письмами и приступил к работе.
Все письма были отпечатаны на фирменной бумаге, и на каждом красовалась размашистая подпись Кена. В письмах говорилось, что полицейским нужен список сгоревших лекарств, затем следовала просьба о содействии. Письмо само по себе было неплохим, но оно не относилось к тем, на которые дают немедленный ответ. Я вставил в машинку первую копию, напечатал вверху адрес и название фирмы и протянул бумагу вниз, чтобы допечатать еще один абзац под подписью Кена.
Я писал: «Это дело не терпит отлагательств. У полиции есть подозрения, что некоторые опасные, редкие и/или запрещенные вещества были украдены еще до поджога. Они могут оказаться в чьих угодно руках. Дайте ответ как можно скорее и вышлите, пожалуйста, копии соответствующих счетов. Маркированный конверт прилагается. Хьюэтт и партнеры выражают Вам глубокую признательность за Вашу отзывчивость и оперативное содействие».
В Японии я бы еще прибавил несколько цветистых любезностей, но в британской торговле это было бы чересчур. Во всяком случае, так мне поведали многочисленные сбитые с толку японские бизнесмены. К примеру, поклон вызывал смущение, но никак не способствовал заключению контракта. В Японии дарить подарки гостю — обязанность хозяина, а не наоборот. Существует много способов поставить друг друга в неловкое положение.
Я щедро налепил марки на конверты для ответов и написал адрес: «Хьюэтт и партнеры», коттедж Тетфорд (временный офис). Теперь письмо выглядело вполне официально. Я надеялся, что результат не заставит себя ждать.
Затем я сложил вместе письмо и конверт для ответа и вложил их в конверт с адресом фармацевтической фирмы. Без ксерокса или, на худой конец, копирки (о чем я не подумал сразу), я прилично помучился с письмами. Напечатав дополнительный абзац в каждом из писем, я сгреб их в кучу, отвез на почту и отправил.
Вернувшись в Тетфорд, я часок вздремнул, а затем наугад позвонил по мобильному телефону Кена.
Он тут же ответил:
— Кен Макклюэр слушает.
— Где ты сейчас? — спросил я. — Это Питер.
— Еду на вызов. Воспаление сухожилий. А почему ты спрашиваешь?
— Я тут подумал, что нам надо бы повидать Макинтошей., или Нэгреббов.
Было слышно, как он вздохнул.
— Ты так и норовишь испортить мне день. Большое тебе спасибо.
— Где я могу их найти?
— Ты что, серьезно?
— Я не понимаю, ты хочешь восстановить свою репутацию или нет?
Помолчав, он рассказал мне, куда ехать, и добавил:
— Зои Макинтош — настоящая тигрица, а ее папаша витает в облаках. Встретимся там минут через пятнадцать.
— Хорошо.
Я проехал через Риддлзкомб и остановился на холме, глядя вниз на деревню Макинтошей. Шиферные крыши, каменные желто-серые загоны для длинношерстных овец, еще не распустившиеся почки на зимних деревьях. Древесный уголь, сваленный в кучи под кремовым небом Поля, спящие в ожидании весны.
У меня было такое чувство, что все это я вижу не впервые. Я уже взбирался на эти холмы и видел эти крыши. Я бегал вниз по дороге, где сейчас стоит моя машина. Мы с Джимми, хохоча до упаду над какой-то детской шуткой, стягивали с себя одежду и нагишом плескались в речке. Отсюда мне не было видно реки, но я знал, что она там есть.
Когда подошло время встречаться с Кеном, я завел мотор, отпустил тормоза и съехал вниз Реки все еще не было. Может, я перепутал место, но почему-то я был уверен, что нет. Странная уверенность: ведь на память нельзя полагаться уже через неделю, а через двадцать лет — и вовсе безнадежно.
Кен ждал меня у подъездной дороги к длинному серому дому с остроконечной крышей. Дом был весь увит плющом. Я бывал здесь когда-то. Кованые железные узоры на распахнутых воротах были мне хорошо знакомы.
— Привет, — сказал я и вылез из машины.
— Надеюсь, ты соображаешь, что делаешь, — смиренно сказал он, выглядывая из окна своей машины.
— Иногда, — ответил я.
— О Господи. Зои знает мою машину. Она меня разорвет, — простонал он.
— Тогда садись в мою, негодник.
Он выбрался из своего автомобиля, пересел ко мне и протестующе удержал мою руку, когда я хотел тронуться с места.
— Кэри сказал, что уходит в отставку. Я думаю, тебе лучше знать об этом.
— Это не совсем обдуманно.
— Знаю. Хотя надеюсь, что он действительно так решил. Но он — единственное, что нас объединяет.
— Когда он сообщил, что уходит в отставку?
— В офисе. После твоего ухода, когда я зашел туда. Кэри был там вместе с детективом.
Я кивнул.
— Кэри был в прострации. Когда я вошел, полицейский протягивал ему стакан воды. Воды! Ему нужно было дать бренди. Увидев меня, он заявил, что так больше продолжаться не может, что это уже слишком. Я сказал, что он нам нужен, но он ничего не ответил. Только напомнил, что Скотт работал у нас больше десяти лет, и нам уже никогда не найти такого анестезиолога.
— А что будешь делать ты? Он энергично пожал плечами.
— Если Кэри закроет фирму, а именно так и произойдет в случае его отставки, нам придется начинать все сначала.
— Начинать сначала, — подчеркнул я, — нужно без пятен в прошлом. Поэтому давай пройдемся по этой дороге и позвоним в колокольчик.
— Откуда ты знаешь, что нужно звонить в колокольчик?
Я затруднился ответить. Я и сам не понимал, когда говорил то, что подсказывала мне память.
— Это просто выражение такое, — запинаясь, сказал я.
Он покачал головой.
— Ты знаешь вещи, которых знать не можешь. Я и раньше замечал. Помнишь, в первый вечер ты уже знал, что моего отца зовут Кении. Откуда тебе это известно?
Помолчав с минуту, я ответил:
— Если я сумею тебе помочь, то расскажу.
— И это все?
— Все.
Я завел машину, проехал в ворота и остановился неподалеку от дома, на круглой площадке, посыпанной гравием. Затем я вылез из машины и остаток пути проделал пешком. Взявшись за язычок колокольчика, я позвонил. Язычок представлял собой кованый железный прут с золоченой шишечкой на конце. Еще до того, как я услышал перезвон в глубине дома, я понял, что этот звук мне знаком.
Я не помнил, кто должен был открыть дверь, но, во всяком случае, не та женщина, которая это сделала. Неопределенного возраста, рыжая, с вьющимися волосами, светлыми ресницами и заметным пушком над верхней губой и на подбородке. Худенькая и стройная, она была одета в джинсы, клетчатую рубашку и выгоревший свитер. Ей не получить приза на конкурсе красоты, но она была по-своему привлекательна.
— Мисс Зои Макинтош? — спросил я.
— Я ничего не покупаю. До свидания. Дверь начала закрываться.
— Я не продавец, — поспешно выговорил я.
— Тогда кто вы? — Дверь остановилась.
— Я из фирмы «Хьюэтт и партнеры».
— Почему же вы сразу не сказали? — Она раскрыла дверь пошире. — Но я никого не вызывала.
— Мы… ну, в общем, пытаемся выяснить, почему двое ваших лошадей умерли у нас в больнице.
— Вам не кажется, что вы немного опоздали?
— Мы могли бы задать вам несколько вопросов?
Она склонила голову набок.
— Я думаю, что да. А кто это «мы»? Я оглянулся на машину.
— Со мной Кен Макклюэр.
— О, нет. Это он их убил.
— Я так не думаю. Вы не могли бы просто выслушать меня?
Она колебалась.
— Он выдал мне какой-то бред насчет атропина.
— А если это не бред?
Она пристально посмотрела на меня, видимо, решив выслушать мои аргументы в защиту Кена.
— Заходите, — сказала она, отступив назад. Затем посмотрела на машину и неохотно добавила: — Я сказала Кену, чтобы ноги его здесь больше не было, но он тоже может войти.
— Спасибо.
Я приглашающе махнул рукой, но Кен приблизился с большой опаской и остановился на порядочном расстоянии у меня за спиной.
— Зои… — нерешительно начал он.
— Да, я вижу, ты притащил с собой в качестве адвоката самого дьявола. Входите и давайте с этим разберемся.
Мы ступили в холл, выложенный черно-белыми плитками, и она закрыла за нами дверь. Миновав небольшой коридорчик, мы очутились в квадратной комнате, заваленной офисными принадлежностями, разноцветными флажками, фотографиями, продавленными креслами и шестью разномастными собаками. Зои согнала нескольких животных и предложила нам сесть.
Подсознательно я понимал, что в интерьере дома что-то было не так: запах казался странным, и полностью отсутствовали звуки. В комнате Зои пахло собаками. Я никак не мог избавиться от этого чувства. Это было так, будто пытаешься вспомнить одну мелодию, а у тебя в ушах звучит совсем другая.
