Иори Фудзивара - Тьма на ладони
Скольких из этих лиц мне доведется увидеть еще хоть раз? Я задумался, но тут же понял, насколько бессмысленны любые попытки ответа. Странный ил успокоился и мягко осел на дно.
Старенький Донован допевал свою «Mellow Yellow». Я поднялся с табурета. На часах еще не было восьми.
Нами-тян зашивалась за кассой.
— Ты уж прости! Народу сегодня — как сельдей в бочке, — извинилась она.
— Да все в порядке, — улыбнулся я. — А насчет мужа Охары ты, ей-богу, зря беспокоишься…
— Почему это зря?
— В конце марта я увольняюсь. И все ниточки между нами оборвутся.
— Такие, как сейчас? Не надейся, не оборвутся!
— А ты откуда знаешь?
— Что, у меня глаз нету, что ли? Девчонка по краю ходит. Сама не понимает, что творит. У тебя кожа ведь как у бегемота, ничего не замечаешь! Этот мир погубят толстокожие, не слыхал? Если с девчонкой в таком состоянии обращаться, как с пупком на животе, она постепенно с ума сойдет, так и знай!
— Да ну тебя… Правда, что ли?
— А то!
Я вышел на улицу. Толстокожий? Сам не живу и другим не даю?.. Я шел по улице, размышляя о пупке на животе, как вдруг мои мысли переключились на Киэ Саэки. Разве Исидзаки игнорировал ее как женщину? Нет. Ее чувства он понимал отлично. Просто не позволял ничему произойти, вот и все…
Я брел по улице в сторону Ногидзаки. Теплый весенний ветер ласкал лицо. Ближе к перекрестку Роппонги меня окружила толпа, и воздух стал еще жарче. Добрый знак: если кожей чувствую время года — значит, иду на поправку.
Подходя к «Ёсинаге», я взглянул на часы. Восемь двадцать. В дальнем конце квартальчика я заметил какой-то магазинчик. Жалюзи на входе опущены, под навесом черная тень. Отсюда хорошо просматривалась вся улица. Я спрятался в тень и открыл коробку.
Две вертикальные стойки «Изи хангера» были самыми увесистыми. Я достал из коробки широкий скотч, что успел купить в лавке на станции. И принялся наматывать его на один конец трубы до толщины рукоятки обычного деревянного меча. «Изи хангер» оказался чуть легче того, к чему я привык, но в целом Майк угадал: теперь в моей руке было кое-что повнушительней, чем палочка от барабана.
За все это время ни одной фигуры у входа в «Ёси-нагу» я не заметил. Однако не успел я оборвать ленту скотча, как зазвенел мобильник. От «Ёсинаги» было достаточно далеко, чтобы говорить в полный голос, и я нажал кнопку «прием». Поднося телефон к уху, я ощутил холодок в животе. А что, если это…
— Господин Хориэ? — послышался мужской голос. — Меня зовут Охара.
— А! Муж Мари Охары? — сообразил я. — Очень рад!
— Мне тоже очень приятно… Времени мало, давайте сразу к делу. Я проверил то, о чем просила Мари. Действительно, в избирательном округе, от которого баллотировался генсек Партии реформаторов Норио Сато, есть городок под названием Ёсинага. Очень маленький, вдали от больших магистралей, так что в Токио о нем почти никто не слыхал. Население — сорок тысяч человек…
От образа робкого парнишки, каким я запомнил его при первой встрече, не осталось и следа. Уверенный голос, отточенные формулировки. Судя по голосу, взрослый мужчина, который знает, чего хочет от жизни.
— Снимаю шляпу перед профессионалом, — сказал я. — Скорости у вас просто поразительные!
— Ну, что вы! Это мы тут поражаемся вашей интуиции. Вчера я просматривал документы «Ёсинаги», но мне даже в голову не пришло…
— В любом случае оперативности вам не занимать. И трех часов не прошло!
— На самом деле Мари просила, чтобы я успел до восьми. Пришлось очень крепко оседлать телефон, и вышло немного дольше…
— И как же вы действовали?
— Ну, пришлось сблефовать немного, у журналистов свои приемчики. Даже директору местной школы пару раз позвонил… Оказалось, что Хидэки Кацунума родился в городке Ёсинага. Сейчас ему пятьдесят восемь. А Норио Сато — его земляк, на два года младше. Они закончили одну школу.
— Ого. Чего только не узнаешь по обычному телефону! Вот уж не думал, что где-то в этой стране еще плюют на законы о неразглашении информации…
Он рассмеялся:
— А что вы хотите? Городишко тихий, провинциальный, никакой столичной нервозности. Перед центральными СМИ только что навытяжку не встают… В общем, отношения у этой парочки давние и очень тесные.
— Да уж, — согласился я. — Старший товарищ, младший товарищ? Представляю, что там за отноше-
ния[44]…
— Об их прошлом подробностей нет, поэтому сказать трудно. Но на сегодняшний день их связывает совершенно конкретная взаимная выгода.
— Выгода?
— Сценарий довольно обычный. Кацунума вложил очень крупные средства в капитальное строительство вокруг родного города. И параллельно финансировал предвыборную кампанию Сато. Не напрямую, конечно, — но стрелки указывают на него. Вы еще не в курсе, что в Палате советников Норио Сато — член Комиссии по строительству? Поэтому любые проекты но развитию инфраструктуры его избирательного округа получают зеленый свет… В общем, о чистой и бескорыстной дружбе тут, конечно, говорить не приходится. Зато становится ясно, кто кому чего должен.
Мне стало не на шутку интересно.
— И вы столько успели узнать всего за три часа?! Его голос ни капельки не изменился.
— На самом деле, не только я. Вчера вечером Мари рассказала мне о вашей догадке насчет «семейственности» в «Ёсинаге». Я позвонил своему коллеге, эксперту по связям с якудзой, и зачитал ему все фамилии из списка учредителей фирмы. Уже к утру он проверил что мог. И хотя ужасно извинялся, что много узнать не удалось, сообщил весьма любопытные факты. А именно — кое-что из личного дела Кацунумы.
Я прижал ухо к трубке и затаил дыхание.
— До сих пор Кацунума кичится тем, что в молодости его «учил жизни» сам Тэцуо Саэки. Тот самый Саэки из префектуры Тиба, он же — отец Киэ Саэки. Якобы они были настолько близки, что Кацунума считает себя чуть ли не членом его семьи. Хотя существует версия, что все это — миф, который Кацунума выдумал для пущей авторитетности…
— Но постойте! — перебил его я. — В том мире насчет подобных вещей не бывает никаких версий. Все связи между семьями известны точно, даже если прошло очень много лет…
— Даже не знаю, что на это сказать. Я просто передаю вам то, что услышал.
— Да-да, конечно. Продолжайте, пожалуйста.
— Ну, позицию Кацунумы в клане вы, наверное, знаете?
«Давненько не проверял», — чуть было не сказал я, но сдержался.
— Не знаю…
— Тогда, возможно, это вам пригодится. До сих пор банда Кацунумы считалась одним из лидеров клана Минамото. Но в последнее время против них набирает силу оппозиция.
— Оппозиция?
— На совете клана обсуждается сценарий, по которому власть над бандой должна перейти в руки лидера клана Дайго Сакадзаки. Такой план назревал уже очень давно. Дескать, если именно Сакадзаки возглавит банду, управление кланом станет эффективней и проще. И хотя внешне Кацунума держит себя как паинька, многие внутри банды убеждены, что его внешняя покладистость — не более чем камуфляж.
— Вот оно что… — хмыкнул я.
— Официально капиталами «Ёсинаги» вертят Сугино и Омия. Считается, что оба «завязали» с преступным миром. Однако в свое время Кацунума называл их своими «правой и левой рукой». Иначе говоря, на сегодняшний день эта парочка — марионетки Кацунумы в мире легального бизнеса.
— Ого! Вы даже их успели проверить?
— Как раз это у моего коллеги времени не заняло. В том мире главный принцип — «рука руку моет». Любой бизнес строится только на личных знакомствах… Ну, и последнее — личность профессора Ёды. Уникальная личность, должен сказать…
— Вот уж действительно: муж и жена — одна сатана!
— В каком смысле?
— У вашей супруги такая же привычка. В любом разговоре главное блюдо на десерт оставляет…
Он опять рассмеялся.
— Вы не поверите, но факты — упрямая вещь: Ёсиюки Ёда закончил ту же школу, что и Сато с Кацунумой. Директор их школы — на редкость болтливый старичок. О Кацунуме особо не распространялся — зато о Ёде все уши мне прожужжал. Уж очень гордился, что их маленькая школа выпустила в мир аж две знаменитости. Понятное дело, Кацунуму он в их компанию не включал… О Ёде старикан помнит все, поскольку сам его учил. Говорит, за всю его практику школа не знала другого школьника с такой блестящей успеваемостью. Тем не менее по возрасту Ёда был гораздо младше этих двоих. А точнее, вообще из другого поколения. Все, что их объединяет, — это название школы в биографии и, понятно, место рождения. И тогда я решил проверить все напрямую.
— Напрямую?
— Ну да. Взял и позвонил профессору Ёде. Сказал, что наслышан о его планах относительно выборов в Палату советников.
— И что же он ответил?
— Что ничего подобного никогда не планировал.
— Ну, другого ответа от него теперь и не дождешься.
— Это верно. Но дальше случился занятный эпизод. На всякий случай я спросил, не знакомо ли ему слово «Ёсинага» — то ли город, то ли название фирмы… И вот тут он ответил очень красноречиво.
