Андрей Константинов - Решальщики. Движуха
— А так! Я всего лишь РАССУЖДАЛ ВСЛУХ. А уж как ты интерпретировал мои рассуждения — это персонально твои проблемы. Понял?
— Да, но…
— Никаких «но»! Тебе приглянулась моя шутка с корабликом, и ты, по СОБСТВЕННОЙ инициативе, взялся ее реализовать. За-ради бога. Сделал бы все как надо — никаких вопросов к тебе. Напротив — респект и уважуха. Но в процессе реализации ты, Кирюша, изрядно накосячил и харю свою некстати засветил. Кто в этом виноват? Разве я?
— Нет. Но… Где засветил?
— Первая реакция правильная. Второе «но» — снова излишне. А светанулся ты на кораблике, аккурат на камеру. Вот скажи: за каким таким ты туда сунулся?
— Я хотел это… разведать, короче, обстановку.
— Считай, что тебе удалось… Идем дальше: за Асееву у нас вообще базара не было, даже на уровне размышлений. Так?
— Так.
— А коли так, ежели Брюнет или Тарас тебя первыми за жопу прихватят, очень прошу, меня в эти темы не впутывай. Не стоит еще больше отягощать свою карму. Она у тебя и без того сейчас… вся в дурнопахнущем коричневом.
— То есть мутили вместе, а паровозом я один пойду? — ощетинился Гордей, лишь теперь до конца осознавший к чему клонит Бажанов. — Зашибись раскладуха! Не, я, хоть и не сука, — молчать не стану. — И добавил, почти глумливо: — «Не одна я в поле кувыркалась, / не одной мне ветер в жопу дул!»
— Слышь, ты, перхоть! — взорвался в ответ Павел Тимофеевич. — Ты кого в себе возомнил, а?! Запомни: если хоть словечко не в кассу шлепнешь, я тебе такие хлопоты организую! У-у-у! Учти, я с Тарасом столько дерьма из одной бочки выхлебал, что тебя, сосунка, с головой накроет! Я-то по-любому отбрехаюсь. Тем более что при нынешних раскладах с меня спрос — клок волос. А вот тебе, дружок, в таком разе уже никто помочь не сможет. Я доступно излагаю?
— Доступно, — сдулся Гордеев.
— Замечательно. Тогда давай включай головенку и пораскинь мозгой — за кого, окромя меня, тебе, аки за круг спасательный, сейчас держаться след?
Осознав убийственную правоту слов Бажанова, Кирилл ощутил неприятный, пугающий холодок. «А ведь и в самом деле — отбрешется, сволочь. Ему, сучаре, не впервой. А вот мне, похоже, по-любому — вилы».
— Ну что, Кирюша? Осознал всю глубину своих глубин?
— Осознал.
— Ответ правильный. А теперь запомни, если на память не надеешься — запиши новую вводную: ровно в 23:15 ты должен быть на железнодорожной платформе «Сергиевка». Доберешься туда на электричке. Надеюсь, у тебя хватило ума зашхерить «бумера», а не продолжать рассекать на нем по ленинским местам?
— Хватило, — кисло соврал Гордеев.
— Уже легче. Позднее сообщишь мне точное место, я подошлю людей, чтобы грамотно тачилу забрали.
— Ладно, — обреченно согласился Кирилл.
И мысленно представил себе эту душераздирающую сцену: люди Бажанова забирают «бумера» с полицейской спецстоянки. К слову, забавная могла получиться фильма.
— В общем, доедешь до Сергиевки, — продолжил диктовать инструкции Павел Тимофеевич. — Она же поселок Володарский. Это тридцать пять минут езды от Балтийского вокзала, не доезжая перегона до Стрельны. Запомнил?
— Запомнил. А там что?
— Встанешь строго под расписанием электричек. Оно там одно на платформе, так что не промахнешься. Тебя встретит мой человек и устроит в частном доме в поселке. Человек надежный, проверенный. Кстати, ты минувшей ночью где дохнул?
— Да так, в гостинице одной.
— Хм… Значит, не совсем еще мозги атрофировались.
— Как это?
— А так, что ждали тебя в адресе у Катьки.
— Кто?
— Марчелло ждал. Меркуешь, какого упыря Тарас за тобой высвистал?
— Ч-черт! А откуда они узнали, что я?.. Что я у нее? — откровенно запаниковал Гордеев.
— О чем и толкую: серьезно за тебя, Кирюша, взялись. Короче, заляжешь в Володарке. Недельку-другую там перекантуешься.
— А потом что?
— А потом видно будет. Если все пойдет как по написанному, к тому времени Тарасу всяко не до тебя будет. Потому — у него совсем другие проблемы нарисуются.
— Что за проблемы?
— Не бери в голову, тебе за это знать необязательно. Ты все понял?
— Да. Платформа «Сергиевка». 23:15.
— И постарайся, друг мой, за оставшиеся часы не попасться на зуб — ни Тарасу, ни Брюнету. В нынешнем твоем беглом статусе я еще могу попытаться выдернуть тебя из этой заварухи. Но вот рыть подкопы, снимать с дыбы и высвобождать из плена — извини: и возраст уже не тот, и здоровье не то. Так что, по возможности, не светись. В идеале — добреди до ближайшего кинотеатра, возьми билеты на все сеансы подряд и отсидись в зале. С попкорном и на попе ровно. Я доходчиво излагаю?
— Вполне.
— Вот и ладушки. Всё, вечером, когда вселишься в хату, — отзвонись.
— Хорошо.
— Да, и — самое последнее!
— Слушаю.
— Какой же ты мудак, Кирюша!
— Павел Тимофеевич! Я же… Да я просто…
— Знаю-знаю. Мы не мудаки — это просто у нас в роду, — раздраженно перебил неуклюжее гордеевское блеяние Бажанов и сбросил звонок.
* * *Ни в какое кино Кирилл, разумеется, не пошел. А продолжил сидение в «шаверме», спуская вырученные за «сейку» деньги на манипуляции из серии «мадам, еще бокальчик повторите». Последовательно накачиваясь, Гордеев снова и снова мысленно переживал и «пережевывал» события вечера минувшей пятницы. И от подобного «жувания» становилось ему все паршивее. Бажанов, как ни крути, был убийственно прав: задачу валить Яну Викторовну, да еще и столь изощренным способом, Кириллу никто не ставил и даже не помышлял. То была его сугубо личная инициатива. Обернувшаяся на поверку, выражаясь высокопарно, — апофеозом персонального кретинизма. А вышло тогда как?
Случайно заприметив на набережной вражин заклятых — Купцова с Асеевой, в голову Кирилла последовательно ударили: сперва болезненные воспоминания, а затем — лютая, всепоглощающая жажда мести. Жалко, что следом туда не упала и народная мудрость «про двух зайцев». Когда же юрисконсультша — в шикарном платье и в гордом одиночестве — направилась в сторону проспекта, поддавшись безотчетному импульсу, Гордеев тронулся следом. Толком не осознавая — за каким, собственно, лешим?
Поначалу он намеревался всего лишь пронестись мимо «магистральной» бабы таким образом, чтобы окатить ее грязной водой из лужи, буде таковая сыщется на пути. Но когда разглядел, что та — опять же одиноко — стоит на проезжей части у припаркованной «шкоды» и разговаривает по мобильному, Гордеева буквально переклинило. Словно бы зажившая своей обособленной жизнью ступня втопила педаль газа, а вышедшие из-под контроля руки машинально крутанули руль резко влево. В эти секунды Кирилл как бы ощутил себя внутри компьютерной игры, задача которой предельно проста: давишь возникающего на экране монитора человечка — получаешь бонусные баллы. И лишь после истошного женского крика и последовавшего за ним глухого удара Гордей вылетел из виртуального пространства «игрушки», рухнув в привычную мерзкую реальность. Вылетел резко — так, словно кто-то невидимый рывком выдернул шнур питания компьютера.
Бортанув Асееву на относительно безлюдном в этот час проспекте, Гордеев протянул еще каких-то сто пятьдесят-двести метров по прямой, после чего бездумно ушел направо. Слабо разбираясь в питерской географии, он инстинктивно принялся закладывать кругаля по часовой стрелке и через пару минут очутился в визуально знакомом месте на Мытнинской набережной. Отсюда, немного успокоившись, он дисциплинированно ушел «карманом», возвратившись к исходной точке старта на набережной.
Оказалось, что на все про все ушло каких-то минут двенадцать, так что он умудрился успеть аккурат к разгару случившегося на палубе «Океана» грандиозного шухера. Наблюдая за коим, немножко приоттаял, так как зрелище превзошло самые смелые ожидания — парни всё сделали на «пять».
Но эйфория быстро улетучилась, а ей на смену незамедлили явиться мрачные мысли о мрачных перспективах. Ибо здесь, на стояночке, обнаружилось то, о чем всяко следовало подумать, прежде чем заниматься деятельным возмездием. А именно разбитая левая фара, чутка примятый хвост бампера и хотя и успевшее в момент удара сложиться, но все равно покрывшееся паутинкой трещинок зеркало заднего вида. И вот сие в принципе копеечное дело по совокупности тянуло на полновесное «до первого гаишника».
К чести Гордеева, ежели в подобной ситуации таковое слово вообще применимо, он не стал суетиться, пытаясь кустарно «замакияжить» повреждения подручными средствами. Лишь теперь осознав возможные последствия и риски «эмоционального порыва», куда теоретически следовало занести и случайных свидетелей, и попадание момента наезда в записи камер слежения, он сосредоточил усилия на обеспечении алиби.
