Елена Михалкова - Знак Истинного Пути
– Что? – дернулась Ольга Степановна.
– Просите прощения за все те гадости, которые вы обо мне говорили.
Ольга Степановна первый раз подняла глаза на Илону, и во взгляде у нее что-то мелькнуло. Она молчала.
– Ну? – недовольно сказала Илона. – Я жду вообще-то. Сколько раз вы меня при Жоре унижали, а? Вот и извиняйтесь.
– Нет, Илона, не буду, – покачала головой Ольга Степановна.
– Не будете? – удивилась девушка.
– Нет. Сейчас ты хочешь, чтобы я перед тобой извинилась, а через минуту потребуешь, чтобы я за тебя полы намывала? Хочешь – иди, показывай Евгении Генриховне чеки.
Илона, у которой и правда мелькнула мысль заставить Ольгу Степановну убирать в доме вместо себя, слегка оторопела. За свою короткую жизнь она никогда не сталкивалась с людьми, которые, доходя до определенной черты, приобретают несвойственную им твердость. Поведение Ольги Степановны стало для нее неприятной неожиданностью. Подумав, Илона сунула чеки в сумочку и поднялась.
– Ладно, пожалею вас на первый раз, – пожала она плечиками. – Но в другой раз – только вякните на меня!
Покачивая бедрами, она вышла из кухни. Ольга Степановна обхватила голову руками, сминая аккуратные завитушки, и застонала.
– Так вот почему она плакала, – потрясенная, проговорила Наташа. – Никак поверить не могу. Получается, Илона ее шантажировала?
– Да, – подтвердил Бабкин. – Именно так. У вашей Илоны был доступ во все комнаты, и она легко выяснила, сколько денег выдается на хозяйство вашему метрдотелю. Ведь Ольга Степановна в конце месяца называла потраченную сумму, правильно?
– Правильно, – кивнул Эдик. – Но мы, разумеется, никогда не проверяли, сколько потрачено. Может быть, мама первое время и контролировала, но потом…
– Потом перестала, – закончил за него Бабкин. – Я совершенно уверен, Эдуард, что ни вы, ни ваша мама не знаете, сколько стоит, например, сыр. Или молоко. Ольга Степановна называла вам сумму, завышенную процентов на тридцать, и никто из вас не смог бы поймать ее на обмане. Но Илона начала подозревать, что дело нечисто, и стала доставать чеки из мусорного ведра. Ведь в супермаркетах всегда выдают чеки, правда? Ольга Степановна бросала их в пакет с продуктами, как многие делают, чисто машинально, а потом выбрасывала вместе с пакетом. Илона убирала и на кухне тоже. Девушка собрала чеки за три месяца, и их оказалось вполне достаточно, чтобы понять махинации поварихи. Собственно говоря, хватило бы и двух. У нее дома я целую бухгалтерию обнаружил: она очень тщательно подсчитывала, сколько кухарка тратила на еду и сколько она брала с хозяев. Мне только интересно: что сделала бы ваша мама, господин Гольц, если бы узнала об обмане?
– Она бы ее, конечно, выгнала, – не задумываясь ответил Эдик. – И заставила вернуть все деньги, которые Ольга Степановна украла за эти годы.
– Вот именно. А Ольге Степановне деньги были очень, очень важны, судя по тому, где она сейчас находится.
– А где она находится?
– Вылетела вчера из Питера чартерным рейсом в Афины, так что она сейчас в Греции, – объяснил Макар. – Ольга Степановна слышала все разговоры, которые велись в столовой. Догадаться обрезать волосы, чтобы подозрение пало на Затраву, было несложно. Она вообще-то умная женщина, ваша Ольга Степановна.
– Не понимаю, – помотал головой Эдик. – Вот так, из-за того чтобы поехать в Грецию, убить человека?
– Нет, не так, – сказала Наташа задумчиво, и все посмотрели на нее. – У нее была мечта. Понимаешь, Эдя, мечта! Для тебя поехать в Грецию – пустяки: купил билет и полетел. А для нее – нет. Тем более что она хотела не просто поехать туда на две недели туристом, а там остаться. Вот для чего ей нужны были деньги. Я помню, как она рассказывала мне про свой отдых – у нее даже лицо менялось. Сергей не прав – Ольга Степановна убила Илону не из-за денег. Она убила ее, потому что та отбирала ее мечту.
– Вы можете начать преследование, – помолчав, предложил Макар, но Эдик только махнул рукой:
– Никого я не буду преследовать. Я только поганца напугал хорошенько, вот и все.
– Секретаря, что ли? – догадался Бабкин. – А с ним что не так?
– Он работал на Затраву, передавал ему подробности предстоящих сделок, – объяснил Эдик. – Я его с самого начала заподозрил, но мама почему-то очень хорошо к нему относилась и не хотела мне верить. А зря. Я попросил ее безопасников как следует проследить за ним, и они быстро его вычислили. Ничего с ним не будет, – добавил он, заметив встревоженный взгляд Наташи, – физиономию его гадостную почистят, вот и все.
– Начистят, – сказал Бабкин.
– Что?
– Начистят, а не почистят, – повторил он. – Физиономию начистят. Почистят – это немножко другое.
Наташа фыркнула, а потом неожиданно расхохоталась в голос. Смех ее прозвучал так заразительно, что вслед за ней рассмеялись и Макар с Сергеем. Глядя на них, и Эдик заулыбался. Он смотрел на свою хохочущую жену и думал, что теперь все в его жизни пойдет по-другому. Пойдет, как надо. Они съездят на могилу Элины и перезахоронят ее в одной ограде с мамой, как и должно быть. Может быть, у них с Наташей родятся еще дети, и в доме будет много детских голосов. И, думая о будущем, Эдик Гольц улыбался радостно и открыто…
– Слушай, Макар, ну не может быть такой случайности, – говорил Бабкин Макару два часа спустя в гостиничном номере. – Нет, мне эта дамочка, конечно, нравится, но так не бывает.
– Все бывает, – философски ответил Макар. – Ты, Сережа, удивишься, какие бывают в жизни совпадения. А потом, не такое уж и значительное совпадение.
– Ни фига себе, незначительное! – присвистнул Бабкин, ставя на стол любимую кружку.
– Опять своих монстров достал, – поморщился Макар. – Слушай, давай я тебе приличную кружку подарю?
– Приличную не хочу. Хочу эту. – И Сергей полюбовался на надпись «Мы – монстры».
– Так ты хочешь сказать, что она своего Гольца совершенно случайно встретила? И знать не знала, что он родной братец той бедолаги, которая в лесу чуть ли не на ее руках померла?
– Да запросто. – Макар вспрыгнул на столешницу и уселся, болтая ногами. – У меня знакомая была, из Костромы. Поехала она с годовалой дочерью в Африку, в Танзанию, вслед за мужем. И вот заходит она там в какой-то магазин и видит белого человека. Он услышал, что она говорит по-русски, обрадовался. Оказалось, что тоже русский. Они разговорились. И представь себе, Сережа, – мало того что он, как выяснилось, учился с ее мужем в одной группе, так еще и встречался с ее подругой школьных лет, что уж совсем ни в какие ворота не лезет! Причем встречался не в Костроме, а в Москве, как они уже потом выяснили, когда она фотографии у него увидела.
– Ладно, убедил, – согласился неохотно Бабкин. – Но тогда другое объясни, раз уж ты про фотографии вспомнил. У Гольцев весь дом этими фотографиями увешан, и везде Элина эта несчастная. Что, твоя Наталья Ивановна не узнала ее, что ли?
– Конечно, не узнала, – пожал плечами Макар. – Она видела уже умершую Элину, видела очень недолго. И ты представь, какое у той было лицо. Даже если бы ее и не били – а ее сильно избили! – все равно, узнать в молодой девчонке, красивой и накрашенной, только что родившую тетку, два месяца шатавшуюся по лесам… У тебя, Сережа, завышенные требования. Ты половину своих знакомых не узнаешь, если они вздумают волосы перекрасить. Я вот о другом подумал. Ты представляешь: четыре года искать любимую дочь, тосковать по ней, над фотографиями плакать – и не узнать собственного внука, ее сына! И ведь госпожа Гольц не просто не узнала – она его возненавидела! Вот я как себе это представлю, как вспомню ее лицо, когда она поняла, кого похитила руками бедолаги-психопата, у меня мороз по коже.
– Ты, Макар, слишком чувствительный. Хотя, конечно, глупо получилось. Даже не глупо, а… не могу слово подобрать… нелепо, что ли. И обидно, что все так закончилось. Слушай, Макар, а про одного-то персонажа мы с тобой забыли совсем – про родного папашу мальчика. Как ты думаешь, могут они вот так же встретиться когда-нибудь?
– Не могут, – категорично заявил Макар.
– Почему ты так уверен?
– Потому что я вчера в Москву звонил и кое-что узнавал. Чтобы ты спал спокойно, скажу: Данилу Солонцева три недели назад убили в подъезде его собственного дома.
– Да ты что? Серьезно?
– Серьезнее не бывает.
– Может, ты и убийцу знаешь?
– Представь себе, да. Да и ты его знаешь – Иван Кордыбайлов. Он, собственно, и не прятался. Оказалось, это один из тех паломников, которые с Данилой ходили в тот раз. Видно, после нашего разговора его совесть и замучила. Он Данилу зарезал, как свинью, а сам пошел в милицию сдаваться. Так что встретиться с родным папочкой Тимофею не грозит. По-моему, оно и к лучшему. О, слушай, – встрепенулся Илюшин, – ты мне про фотографии напомнил! Я же их забыл отдать.
– Да ладно, наплюй, – посоветовал Бабкин. – У них своих полно. Не поощряй культа мертвых.
