Елена Михалкова - Время собирать камни
Женька сумасшедшими глазами взглянула на Юльку, развернулась и бросилась прочь из дома. Только бы успеть, только бы успеть!
Ветки били ее по щекам, два раза она упала, не заметив в наступающих сумерках ямы, ободрав до крови колени, но Женька бежала через лес, срезая дорогу, чтобы успеть остановить их. Как они могли! Придурки! Только бы все обошлось, только бы все обошлось, только бы все обошлось…
Она уже понимала, что не успеет, но надеялась: вдруг Мишку с Сенькой что-то задержит, или Антонина выйдет из дома, или еще что-нибудь случится. Она так верила в это, что когда неожиданно лес закончился и она выскочила на опушку прямо напротив ведьминого двора, то не поверила своим глазам. Этого не могло быть! Но это было. Она не успела. Женька замерла на пригорке, в ужасе прижав ладони ко рту.
Весь забор был охвачен пламенем. Словно большая огненная змея свернулась клубком вокруг Антонининого дома. А слева от дома полыхал сарай. Оранжевые, красные, желтые языки пламени лизали стены, дверь, подбирались к крыше. «Бензин, – вспомнила Женька, – они хотели облить все бензином». Треск огня, шорох падающих досок забора был слышен даже с того места, где она стояла. Огонь по траве стал подбираться ближе к дому, сарай запылал весь, и в этот момент откуда-то раздался такой дикий, страшный крик, что Женька закричала в ответ и бросилась к забору. Она заметалась в отчаянии вокруг него, не в силах перебраться через пламя, и тут крик повторился. Женька, обернувшись, схватила первую попавшуюся палку, изо всех сил ударила в шатающийся забор, и несколько досок упали, образовав проем. Туда она и бросилась, закрывая лицо от огня, который, казалось, был уже везде.
Крик раздался в третий раз, и тут крыша сарая со страшным треском обвалилась, подняв тучу искр. Одна стена рухнула, обдав еле успевшую отпрыгнуть Женьку волной страшного жара, и пламя стремительно начало пожирать то, что не могло еще гореть. Женька бросилась к крыльцу, забыв про свой страх перед Антониной, и чуть не упала. Ведьма стояла на крыльце, глядя на догорающий сарай, и отблески огня сверкали в ее темных глазах. Она взяла из угла толстую сучковатую палку, спустилась по ступенькам и прямо по тлеющей траве пошла к куче горящих досок, оставшихся от сарая. Женька, не понимая, что делает, пошла за ней следом. Огонь уже начал утихать. Весь воздух пропах дымом… и чем-то еще, и чем ближе они подходили к сараю, тем сильнее становился этот запах, отвратительный, совершенно незнакомый. У догорающей стены они остановились. Здесь пахло так сильно, что Женька, не выдержав, поднесла к руку к носу.
Антонина наклонилась и начала расшвыривать палкой обгоревшие доски. Первая отлетела в сторону Женьки, чуть не ударив ее по ноге. Другая, третья, четвертая… Под ними оказался черный, бесформенный куль, от которого, догадалась Женька, и исходил ужасный запах. Ведьма присела, не обращая внимания на жар от догорающего сарая, и провела рукой над кулем. Тот пошевелился. У Женьки подогнулись ноги, и она села прямо на теплую землю, с ужасом глядя на то, что когда-то было живым существом. Теперь ей стало ясно, что «куль» – это обгоревший дочерна человек, свернувшийся клубком, словно пытавшийся спрятаться от огня. Ведьма провела над ним рукой еще раз, и в ответ раздался тихий хрип. Человек возле ног Антонины еще раз слабо захрипел, чуть дернулся и затих.
Ведьма посидела еще несколько секунд, медленно поднялась и перевела взгляд на Женьку. Та отчаянно замотала головой:
– Это не я. Не я, клянусь, не я! Я только хотела помочь, предупредить…
Антонина сделала шаг к девочке, и та закричала:
– Это не я сделала! Пожалуйста, не трогайте меня! Это не я!
Женька бросила взгляд на обугленное мертвое тело, повалилась на бок и отчаянно зарыдала.
Забор уже догорел и обвалился. Последние язычки пламени пробегали по черной куче, полчаса назад бывшей сараем. Ведьма стояла неподвижно, слушая треск догорающего дерева, далекие крики из деревни и отчаянный плач девчонки, лежавшей перед ней на обожженной земле.
* * *– Поджог дома? – Следователь наморщил лоб. – Совершенно не припоминаю ничего подобного. Ну, были пожары, а вы тут при чем?
– Я тут и ни при чем, – хмуро отозвался Виктор.
– Да и поджигали, в общем-то, не дом, – вставил Капица.
– А что тогда? Ничего не понимаю. Давайте-ка не темните! – рассердился Коломеев. – Рассказывайте толком, самую суть.
– Если самую суть, то все очень просто. Когда я был подростком, то летом водил дружбу с почтальоновыми детьми, которые жили вот в этом доме, – с двумя братьями, Мишкой и Сенькой. Сеньке тогда было лет четырнадцать, а Мишка был самый старший, ему уже, по-моему, семнадцать исполнилось. Да, у них еще сестра была, Женька, чуть постарше Сеньки. А кроме них, я с Сашкой и Колькой дружил, точнее, не дружил, а так… по-детски… короче, приятельствовал. Знаете, шалости там разные придумывали, на какие-то костры ходили, на Ветлинку раков ловить, бабку Степаниду пугали, развлекались… В общем, все как у обычных подростков. Так вот, эти ребята, вчетвером, подожгли забор и сарай знахарки местной, Антонины.
– Про Антонину я наслышан, – кивнул Коломеев.
– Ее имущество и горело. А началось все с того, что она какого-то наркомана приблудного у себя поселила и начала лечить, а я ребятам рассказал о наркоманах, на их беду. Все, что знал, то и выложил – и что они неизлечимы, и что от наркомана можно чего угодно ожидать… Короче, – усмехнулся Виктор невесело, – воздействовал на неокрепшие умы. А они меня наслушались и пошли вчетвером сарай Антонинин поджигать, чтобы испугать ее и того парня – вроде он запаникует, свалит из деревни на все четыре стороны, и они заживут спокойно.
– А вы с ними ходили?
– Да нет, в том-то все и дело, дома я сидел.
– И что дальше было? Вроде бы начинаю я припоминать ту историю…
– Дальше? Они подожгли сарай со всех сторон, еще догадались бензином его и забор облить. А в сарае наркоман лежал почти без сознания. Я уж не знаю, что там с ним знахарка делала, но вылезти он не смог, хотя все соображал. И… – Виктор замялся.
– Что, сгорел?! – не выдержала Тоня.
Трое мужчин, почти забывшие о ней, синхронно обернулись.
– Сгорел, – ответил за Виктора участковый. – Заживо сгорел.
– Господи, кошмар какой! И это те ребята сделали, которые раньше в нашем доме жили? – повернулась она к Виктору.
– Да. А Сашка с Колькой, которых ты знаешь, просто смотрели, чтобы никто не пришел.
– А Андрей? – вспомнила Тоня.
– Андрея в то время в деревне не было, – немного удивленно отозвался Виктор. – Я же тебе рассказывал.
– Ах да. И что же дальше с ними было?
– Суд был, – опять ответил Капица. – Шуриным-то ребятам удалось как-то в обвиняемые не попасть, они просто свидетелями были, а вот Сеньку с Мишкой судили. Старший брат на процессе всю вину на себя взял, а потом… Сенька-то еще несовершеннолетний был… ну и, конечно, сглупили они здорово…
– В смысле? – не понял следователь.
– Держались они на суде неправильно. Что-то говорили такое, что парень тот получил по заслугам, что они свою семью защищали… В общем, такое впечатление у всех сложилось, что они специально его подожгли, вроде знали, что не выберется.
– Да чушь это была полная! – вмешался Виктор.
– Чушь, – согласился Капица. – Но прокурор постарался, а адвокат у парнишек был не ахти. Но в основном, можно сказать, они сами себе удружили. Если бы покаялись, поплакали, объяснили, что просто попугать тетку хотели, – все бы и обошлось. А они оба в позу встали: защищали родную деревню, видите ли! В общем, получилось в результате, что…
– Что? – одновременно спросили Тоня и следователь.
– Младшего отпустили, а старшему приличный срок достался – шесть лет.
– Значит, он уже должен был выйти на свободу?
– Должен, да не вышел, – покачал головой Капица. – Толком не знаю, но уже в тюрьме он еще один срок заработал, по-моему, избил кого-то. А там пошло-поехало! В общем, до сих пор Мишка так в тюрьме и сидит, и когда выйдет – неизвестно.
– А второй, Сеня? – спросила Тоня.
– Умер, – ответил участковый, взглянув на Виктора. Тот только молча кивнул.
– От чего?
– Там темная история была: он пытался в Калиново вернуться, да что-то у него не получилось. Да, забыл: после суда родители девчонку свою и Сеньку увезли куда-то, по-моему, в Воронеж. А года через три приехал Сенька сюда один. Родители у него вроде бы умерли. В общем, захотел он в родном доме поселиться, – Капица широким жестом обвел стены вокруг себя, – но не смог в Калинове жить, уехал. А года через два узнали, что он, пьяный, сгорел в квартире где-то в Подмосковье.
– Тоже сгорел? – недоверчиво переспросил следователь.
– Да, заснул, видно, с сигаретой и сгорел. Вот и все.
– А девочка, Женька? С ней что? Она-то хоть жива? – Тоня смотрела на Капицу во все глаза.
– Она дом и продала, – сказал Виктор. – Сама приезжать сюда не стала, все через Степаниду сделала. Вроде в Воронеже она осела, семья у нее там. Понятно, что в Калиново ей возвращаться не хотелось.
