Джеффери Фарнол - Седина в бороду
- Вот я и нашел тебя, дитя мое!
- Слава Богу! - тихо прошептала девушка, теснее прижимаясь к нему.
- Руперт, - он еще крепче сжал ее в объятиях, - Руперт будет так рад!
- Ах, да, - вздохнула она, - бедный Руперт.
- Бог ты мой, почему же он бедный? - не смог сдержать раздражения сэр Мармадьюк. - Разве он не молод и не красив, разве мир и счастье не лежат у его ног?
- Да, он молод и красив, - снова вздохнула Ева-Энн, - но я сейчас думаю о том, что лицо твое так бледно, а глаза так усталы, Джон!
- Ты ведь убежала, дитя мое, расстроила все мои планы, заставила меня сходить с ума от беспокойства.
- Но все же ты нашел меня, Джон!
- Спасибо твоему скрипачу Джеки, благослови Господь его седую голову!
- Джеки! - вскричала Ева-Энн. - Я же хотела поговорить с ним!
- Да, конечно, - согласился сэр Мармадьюк.
Они наконец оторвали друг от друга взгляды, и с изумлением обнаружили, что остались одни.
- Боюсь, мы опоздали, - сказал джентльмен.
Осознав, что крепко сжимает девичье тело, сэр Мармадьюк резко разжал руки. Ева-Энн подняла глаза, и встретившись с ним взглядом, густо покраснела и опустила голову. Постаравшись придать своему голосу отеческие интонации, сэр Мармадьюк спросил:
- Дитя мое, могу ли я узнать, где ты сейчас скрываешься.
- Да, Джон, конечно. Хотя я вовсе не скрываюсь, это место знакомо многим. И твоя жена тоже не скрывается, Джон. Она давно ждет тебя.
- А-а... - тупо произнес он. - В самом деле?
- Пожалуйста, Джон, пойдем со мной.
- Ты имеешь в виду, пойдем к ней?
- Да, Джон, к твоей жене.
- Зачем, дитя мое?
- Она очень больна и хочет поговорить с тобой.
Некоторое время он хмуро стоял, не двигаясь с места, но наконец, повинуясь руке Евы-Энн, повернулся и пошел вслед за девушкой.
Глава XXXIV,
в которой тени сгущаются
Над полуразрушенными домишками возвышалось огромное величественное здание. Это был старинный особняк, когда-то он, наверное, поражал удобством и красотой, но лучшие времена миновали, особняк ветшал, с годами все больше приходя в упадок. И все же, словно вспоминая об утраченном блеске, он с мрачной величественностью взирал запыленными окнами на окружающую его нищету.
Поднявшись по широким, местами осыпавшимся ступеням, наши герои оказались на просторной площадке, обитой потемневшими от времени дубовыми панелями. Подойдя к такой же темной тяжелой двери, Ева-Энн осторожно приотворила ее, и взгляду сэра Мармадьюка открылась роскошно обставленная гостиная, пол которой покрывал великолепный ковер. Сэр Мармадьюк перевел настороженный взгляд с этого неожиданного великолепия на лицо девушки. Ева-Энн, кивнув ему, быстро прошла вперед, откинула шелковый занавес и открыла еще одну дверь.
- Он здесь, Мэриан! - тихо сказала она.
- Проси его, мой ангел, - откликнулся глубокий мелодичный голос.
Ева-Энн посторонилась, и сэр Мармадьюк прошел в комнату. Дверь за ним осторожно притворилась, и он оказался наедине с леди Вэйн-Темперли. Она лежала на широкой кушетке, лениво перелистывая страницы какой-то книги, которую отложила, как только он вошел.
- Ах, Мармадьюк, - с улыбкой сказала миледи, - вы все-таки нас нашли. Я хотела сказать, нашли свою прелестную Еву-Энн. Я знала, что рано или поздно это случится. Полагаю, вы хотите ее забрать у меня?
- Зачем вам эта девушка, мадам? - резко спросил джентльмен.
Густые ресницы миледи дрогнули.
- Ну, ну, Мармадьюк, - голос ее был мягок и проникновенен, - я вижу, вы слишком возбуждены.
- Соблаговолите ответить на мой вопрос!
- С какой стати? - лениво откликнулась она. - Ну хорошо, я отвечу вам, но лишь для того, чтобы вы в припадке ярости не наделали глупостей. Так вот, дорогой мой супруг, эта девушка понадобилась мне по нескольким причинам. Во-первых, я одинока и больна. Во-вторых, тем самым я избавляю вас от искушения. Дождитесь же моей смерти! И в третьих, пока Ева-Энн здесь, я могу быть уверена, что и вы где-то рядом, а значит, есть надежде, что вы бросите прощальный взгляд на мое мертвое лицо прежде, чем меня примет могила. Глупо, конечно, но все-таки я ваша жена, пускай и согрешившая жена. О своей прелестной дриаде не беспокойтесь, рядом со мной она будет в полной безопасности. Если вы сомневаетесь в этом, то забирайте ее! И пускай Бог меня простит за то, что такая как я вынуждена скрывать юную невинность от таких как вы!
- Но почему здесь? Почему вы живете здесь, Мэриан?
- Потому что мое место среди отверженных! Я падшая женщина, Мармадьюк, покинутое всеми существо, я такая же, как и мои несчастные нищие сестры, живущие по соседству. И ради Бога, не надо напускать на себя столь удивленный вид! Мне досталась роль неверной жены, которую я стараюсь играть с тем же усердием, с каким вы играете роль оскорбленного мужа. Вы прекрасный актер, Мармадьюк, вы ведь давно уже сами поверили в свою игру! Но попробуйте хоть раз в жизни снять свою маску, попробуйте стать естественным, живым человеком! Отбросьте же свою напыщенность, свою величественность и сядьте как самый обычный человек, кресло рядом с вами, прошу вас. Кстати, меня здесь знают под именем миссис Бэддели.
Стараясь сохранить бесстрастный вид, сэр Мармадьюк повиновался. Миледи с огромным интересом изучала его суровое лицо, грубое шерстяное пальто, неказистые башмаки.
- Вы носите это пальто даже в июне? - внезапно спросила она.
- Только в Джайлз-Рентс, - ответил он несколько удивленно.
- Наверное, не хотите слишком тесно соприкасаться с людом, что населяет этот район, - понимающе кивнула она. - Мармадьюк, неужели вы и впрямь считаете, что если когда-то я обманула вас, разрушила ваши мальчишеские представления о женщинах, а потом поняла, что ничего исправить нельзя, то я ненавижу вас?!
Голос ее был все так же спокоен, но тонкие пальцы судорожно теребили стеганое одеяло, с головой выдавая состояние миледи. Заметив, как дрожат ее пальцы, он ответил с необычной для себя мягкостью:
- Бедная измученная душа!
- Как, сэр? - взорвалась вдруг она. - Вы осмеливаетесь жалеть меня?!
- Да, Мэриан, мне безгранично вас жаль! - ответил он с чувством. - Я никогда и не предполагал, что вы способны на столь глубокие и сильные чувства.
- Неспособна?! Я? О, глупец! Да знайте же, самодовольный вы болван, ничто в этом мире не смогло сравниться с той радостью, которая охватила бы меня, услышь я, что вы умерли, и ваш величественный хладный труп возлежит в древнем склепе рядом с такими же величественными останками ваших напыщенных предков!
- Мэриан, - в его голосе по-прежнему звучала жалость, - вы не в себе...
- Что ж, можете считать меня безумной, это лишь усилит вашу жалость.
- А теперь, мадам, позвольте мне удалиться. - Он поднялся.
Она остановила его жестом одновременно умоляющим и повелительным.
- Постойте! - воскликнула несчастная. - Нам еще нужно поговорить о девушке. Но прежде ответьте мне, Мармадьюк, вы боитесь смерти?
- В пределах разумного.
- О, вы всегда были так отвратительно разумны, даже по отношению к своему бесценному сокровищу, непорочной квакерше! Разве ради этой девушки вам не хочется жить? Молодая, любящая жена, Мармадьюк! Превосходная мать! О, ваши сыновья продолжат величественные традиции Вэйн-Темперли!
Наконец-то броня безмятежности дала трещину. Джентльмен не выдержал безжалостного взгляда миледи и опустил голову.
- Ага! - воскликнула он. - Я вас-таки задела! Вот она брешь в вашу душу! Дети!
Она рассмеялась, затем вдруг нахмурилась, увидев, что сэр Мармадьюк поднял голову, все так же бесстрастно улыбаясь.
- Вовсе нет, мадам, - ответил он, - подобные мечты давно уже канули в прошлое. Я слишком стар, чтобы разыгрывать из себя влюбленного. К тому же она почти покорена более молодым и гораздо более подходящим ей человеком.
- Лжец! - прошептала миледи. - Лжец!
Сэр Мармадьюк выпрямился, взгляд его был исполнен привычного достоинства, и в то же время в нем сквозило сочувствие.
- Мадам, - он поклонился, - я хотел бы попрощаться...
- О! - прошептала она, не сводя с его лица своих прекрасных глаз. - Я ненавижу вас куда больше, чем предполагала.
- И еще, - он взял свою шляпу, - если вам что-нибудь понадобится, помните, вы всегда можете написать Джону Гоббсу...
- Гоббс! - вскричала она и рассмеялась. - О достойный супруг! О, щедрый человек, признайтесь же, что вам не терпится отнять у меня то единственное, что может мне еще принести радость - привязанность Евы-Энн, признайтесь, что вы явились, чтобы увести отсюда это дитя.
Сэр Мармадьюк молча поклонился.
- Тогда забирайте ее! Забирайте, если сможете! - Она повысила голос и позвала: - Энн, Милая Энн!
Тут миледи охватил сильнейший приступ кашля. В дверях появилась Ева-Энн, она подбежала к больной, обняла ее своими сильными и нежными руками. Приступ постепенно стих, девушка прижала миледи к себе, вытерла с ее лба выступившие бисеринки пота и что-то ласково прошептала.
