Сергей Царев - Предательство. Последние дни 2011 года
Вот кто виноват, с усмешкой подумал Сергей Георгиевич, оказывается, что Сбербанк подвел. Про приватизацию Сергей Георгиевич, знакомый с подробным изложением версии Чубайса, слушал невнимательно, обращая свое внимание на присутствующих, их реакцию. Поэтому оставшуюся часть лекции, включая возможные китайский или аргентинские пути развития, Сергей Георгиевич слушал в пол-уха и больше внимания уделил той части интервью Илларионова, где он рассказывал об исчезнувшем транше МВФ: «В начале августа в Москву примчался известный экономист Стэнли Фишер, вызванный Джорджем Соросом с одного из Карибских островов. Фишер застал властную Москву пустой: руководство Правительства, ЦБ, Гайдар, Чубайс — все отдыхали. Фишер попытался заткнуть бюджетную дыру и в нарушение предварительных договоренностей добился передачи одного миллиарда долларов из транша МВФ со счета ЦБ на счет Минфина. Этого Минфину хватило для погашения лишь одного недельного выпуска ГКО. Оставшиеся в распоряжении ЦБ три целых и шесть десятых миллиардов долларов были распределены среди коммерческих банков, руководители которых имели особые отношения с Чубайсом и Дубининым. Эти средства ушли в банки напрямую, минуя валютный рынок, тем самым валютный курс рубля не получил поддержки. В списке банков есть названия, гремевшие в то время: Инкомбанк, „Мост“, „СБС-Агро“, „Российский кредит“».
Вот там, решил Сергей Георгиевич, и исчезли деньги, а налогоплательщики потом погасили маленькие шалости больших мальчиков. К этому времени лекция закончилась, и Андрею Нечаеву стали задавать вопросы. Вопросы можно было предугадать, только один вопрос совсем молоденького студента, говорившего тихо, очень волнующего, привлек внимание Сергея Георгиевича.
— Что бы Вы сделали, если бы стали министром экономики сейчас? — задал вопрос студент.
Экс-министр не ожидал подобного вопроса, он чуть-чуть смутился, призадумался и честно ответил:
— Я бы пошел к Владимиру Владимировичу и сказал: «Очень Вас прошу, чтобы Ваши немногочисленные и очень активные друзья перестали заниматься переделом собственности, а еще лучше — вернули то, что взяли». «Если дальше будет вот так, то я тогда не буду министром экономики», — сказал бы я. А второе — я занялся налоговым администрированием и реформированием, с тем чтобы налоговое администрирование перестало быть налоговым рэкетом, а ставки налогов стимулировали структурную перестройку экономики. Также я бы лишил «Газпром» монопольного доступа к трубе и стимулировал бы углубление переработки нефти. В общем, я могу сейчас прочитать еще одну лекцию.
Зал одобрительно загудел, а вопросы очень скоро исчерпались.
Улица встретила Сергея Георгиевича холодным ветром, возвращающего его и всех слушателей к реальностям бытия, к мысли, что зима уже рядом и будет она долгой и, как всегда, серой. С серыми выборами, с серой правдой, с серой зарплатой и серой растаможкой. На большее для народа наша власть оказалось не способной.
Безусловно, думал Сергей Георгиевич, Нечаев предсказуемо оправдывал своих коллег и особенно выделял факт, так он его преподносил, что Правительство Гайдара спасло народ страны от голода и гражданской войны. Не хотелось об этом думать. Все врут, все чуть-чуть искажают действительность, создавая определенную виртуальность, где они выглядят лучше, порядочней. Только все они оказались весьма обеспеченными людьми, далекими от народа. Для морального лоска им надо отмыться от прошлого, а в использованной воде окончательно утопить вопрос: «Откуда деньги?»
* * *— И почему ты не смог ответить Олегу Борисовичу? — поинтересовалась Татьяна Александровна.
Сергей Георгиевич задумался. Непроизвольно для себя, механически, он взял со стола кусок нарезанного сыра.
— Не трогай сыр, если хочешь кушать, садись за стол, и я тебе подам, — строго предупредила Татьяна Александровна.
— Нет, кушать не хочу, это, ты знаешь, когда я думаю, я часто что-нибудь жую.
Татьяна Александровна продолжила готовить обед, кто-то позвонил, и она пошла в зимний сад, соединенный с кухней-столовой арочным проемом. Мобильная связь на кухне была неустойчивой, поэтому ей приходилось перемещаться при каждом звонке.
— Реклама достала. Приглашают в парикмахерскую с новогодней скидкой, — сообщила она, вернувшись на кухню.
— Понятное дело — конкуренция.
— Какая конкуренция? Жадность. Так загнули цены, что многие перешли обслуживаться в другие парикмахерские. Раньше надо было предварительно записываться, а теперь приходи в любое время — свободное место найдется.
— Ладно, оставим их в покое, вернемся к Олегу Борисовичу, — неожиданно предложил Сергей Георгиевич. — Олег Борисович умный человек, у него, я не сомневаюсь, сложилось четкое мнение о книге. И задает он вопросы, чтобы скорректировать какие-то штрихи. А мне трудно ответить, не зная его видения всего вопроса в целом.
— Загнул, но понятно, что задача была не из легких.
Очевидно, что неудовлетворенность от разговора о книге осталась, и Сергей Георгиевич, сам для себя пытался уяснить причины этой неудовлетворенности.
— Мне, возможно, следовало сделать акцент на одном аспекте, который способствует пониманию всего хода рассуждений и выводов.
— Какой аспект? — спросила Татьяна Александровна, отвлекшись от кухонной плиты.
— Оставим в стороне вопрос происхождения человека — атеисты смоделировать на опыте случайное и естественное происхождение человека не могут, а верующие не могут представить объективные данные божественного происхождения человека.
— Поэтому атеисты и верующие находятся в одинаковом положении? — спросила Татьяна Александровна.
— Точно. Более того, они одинаково используют свое незнание в собственных целях.
— Сергей, ближе к теме, у меня мясо подходит, потом мне не до разговора будет, — предупредила Татьяна Александровна.
— Коротко. Никто не знает, для чего был создан человек. Это первое. Второе. Человек — чрезвычайно сложный механизм, в нем заложены фантастические биотехнологические процессы, генетический механизм наследования.
— Согласна, — подтвердила Татьяна Александровна, проверяя готовность мяса в духовке.
— Но есть одна странная проблема — родители не могут передавать свои знания и опыт по наследству при рождении ребенка. Почему этот механизм не заложен в алгоритм человека? Вот ключ к дальнейшему пониманию.
— И в чем дело?
— Дело в том, — стал пояснять Сергей Георгиевич, — что это сделано специально. Каждый ребенок все начинает с чистого листа, каждый получает свой шанс развития, и в этом главный принцип. Принцип равенства, основанный на другом принципе — справедливости. Так решила природа, если человек образовался случайно по стечению обстоятельств, так решил Космический Разум или кто-то, кого мы реально не знаем, если человек создан искусственно. И весь новый порядок, о котором я говорю в книге, вытекает из права человека на равенство и справедливость.
— Во всем и абсолютно? — в вопросе Татьяны Александровны прозвучали нотки сомнения.
— Об абсолютном равенстве не может быть речи, даже при всеобщем коммунизме кто-то будет президентом, а кто-то инженером, врачом, рабочим. Но каждый должен иметь шанс на образование, здравоохранение и так далее, чтобы стать президентом, инженером, врачом или рабочим, а как он его использует — это уже его личная проблема.
Неожиданно скрипнула входная дверь. Звуки из прихожей свидетельствовали, что вернулась Маша. Разговор прервался, и Сергей Георгиевич вышел встречать гостью.
— Как успехи? — поинтересовался он.
— Классно, — восторженно отрапортовала Маша. — Только я слегка упала и уронила фотоаппарат в снег.
* * *Второй фотоаппарат «Зоркий», подаренный ему в очередной день рождения, поднял качество фотографий. Но решать серьезные задачи с его помощью было невозможно. Поэтому раз в три недели, иногда раз в месяц, Сергей одалживал у Юры, одноклассника сестры, фотоаппарат «Зенит» с зеркальной оптикой. К таким дням он готовился тщательно, продумывая каждый снимок и подбирая предметы для натюрморта или интерьера. Его увлекали только две темы: портреты и предметы. Последняя тема развивалась под влиянием рекламных снимков из зарубежных журналов, которые весьма редко попадали в СССР.
У Сергея получались удачные снимки, которые нравились ему и Юре. Никуда он их не посылал и посторонним не показывал. Фотографировал Сергей для себя, чтобы убедиться, что он может что-то создавать. Только и всего.
Среди фотографий, которые ему нравились, был портрет его семидесятилетней бабушки — «тикин» Аси, очень красивой женщины, все лицо которой годы испещрили морщинами. Морщины придавали снимку загадочную глубину, светлое лицо словно выходило из темноты тяжелой жизни, вынося на первый план красоту возраста. Все окружение, включая и ровесников, обращались к ней только «тикин», что в переводе означает «госпожа», столько было в ней стати.
