Михаил Соколов - Чудовище
Все ещё сохраняя свою усмешку на лице, он разомкнул мне браслеты. Я отшвырнул их, наконец-то ощутив реальное дуновение свободы. Надо только половчее оглушить эту скотину...
- С каким оружием?
Он отступил на шаг, вынул из карманов два ножа в ножнах и один уже протягивал мне рукояткой вперед.
- Бери, это твой.
Действительно, мой. То есть Бурова Виталия. Но это уже детали.
Он вдруг с такой стремительностью сделал выпад, что только долгие годы тренировок не позволили нашему поединку окончиться слишком скоро.
Я изогнулся в сторону и лезвие его ножа, метившее в сердце, только задело рубашку. Я тут же наудачу мазхнул рукой: клинок со свистом описал полукруг в сантиметре от горла Николая. Одновременно я схватил его правое запястье, затратив на это время и внимание; оказалось, он сумел сделать тоже.
Так мы стояли друг против друга, и у каждого перед носом маячил клинок. Теперь, вблизи, чувствуя его силу, я бы определил его вес килограмм в сто тридцать, не меньше. Он превосходил меня и в росте.. выше двух метров. На полголовы выше меня и килограммов на двадцать пять тяжелее. По внешним данным он превосходил меня совершенно.
Однако было ещё одно: я никогда не занимался чистым культуризмом, и мои мышцы, отшлифованные годами изнурительных тренировок на выносливость, не имели недостатков скоростного взращивания на спецпайках качков. Я подозревал, Николай шел по проторенному пути.
В течение нескольких минут, мы стояли друг против дроуга, напрягая все мышцы тела. Мы слегка раскачивались, сил расходовали много, дыхание становилось бурныим и прерывистым.
Так мы качались из стороны в сторону, словно танцоры на рассвете, израсходовавшие силы за долгую ночь плясок. Но тут медленно, медленно, руки Николая стали уступать моему нажиму и отклоняться все дальше назад, за спину. Глаза его удивленно расширились, и дыхание ещё больше участилось. От ужасного напряжения на шее выступили все жилы, а под кожей, покрывшейся крупными каплями пота, вздулись синие пульсирующие вены.
Внезапно он стал яростно вбивать колено правой ноги мне в ребра. Я не ожидал этого. Острая борль пронзила все мое тело. Теперь он попеременно бил обоими коленями. Я понял, что если мне не удастся сейчас же освободиться, то вскоре он переломает мне ребра.
Резким движением я сумел выкрутить из его пальцев свою правую руку. Я отлетел назад и упал. Однако я так быстро вскочил на ноги, что был готов вновь встретить его нападение Нас разделяло расстояние в несколько метров. Метнув нож, я бы мог его убить в ту же секунду. Но мне до сих пор не хотелось этого делать. Я не хотел убивать Николая. Несмотря ни на что, я так и не мог осознать ценность всей тот мешуры, ради которой здесь упоённо гибли люди.
Николай прыгнул ко мне и нанес удар. Клинок со свистом описал полукруг вблизи моего живота, немедленно втянувшегося. Я не остался в долгу и сделал ответный выпад, который также не достиг цели.
Потихоньку я начинал понимать серьезность своего положения. Я не хотел убивать Николая, его же единственной целью было покончить со мной.
Неравное положение. И я к тому же, начинал заводиться. Погибать просто так кому охота?!
Мне показалось, что он раскрылся, и я спешно нанес удар. Мой противник был готов к этому, и уклонившись в сторону, выбросил вперед левый кулак, попав мне в нос. И тут же взмахнул правой рукой.
Несмотря на ошеломляющую боль, я успел отпрянуть и лезвие ножа лишь самым кончиком полоснуло по животу. Кровь теплыми струйками потекла по животу.
Я начинал сатанеть. Николай бросился ко мне, уже торжествуя победу. Я быстро ударил его ногой в живот, остановил порыв и сразу перехватил его руку с ножом. Отшвырнув свой нож подальше, чтобы Николай ненароком не сумел им воспользоваться, я удобнее взялся за его кисть и локоть и потянул внутрь, чтобы он оказался как можно ниже. Он упал на колено; я удвоил усилие, выкручивая ему руку, и ожидая, что в конце концов, сломается его локтевой сустав.
Но я его недооценил. Внезапно, все его тело поддалось на мои усилия и, падая спиной на меня, локтем левой руки он так ударил меня в ухо, что чуть не оглушил. Меня отнесло его ударом на несколько метров. Но и он потерял свой нож, когда я ломал ему руку.
Николай, рыча от ярости, бросился ко мне и схватил меня за туловище. Мои руки оказались прижаты к телу. Он сжимал меня так, что мне показалось, что он не смертный боец, а одно из тех существ, которых рожают не женщины, а порождает чрево преисподней. Он стал давить все сильнее, и я понял, что если мне не удасться сейчас же освободиться, то вскоре он сломает мне хребет.
Я сжал кулаки, уперся ими в его ждивот и стал отталкивать свое тело. Хватка его стала ещё крепче. Я сделал шаг назад и изо всех сил рванул руки. Рванул вверх. Мои ладони оказались у его лица, я толкнул их под подбородок, прямо в горло, и дернул вверх.
Он отлетел назад. Любому другому этот резкий рывок сломал бы шею. Однако, Николаю это только прибавило ярости. Он вновь кинулся на меня. Я попытался повторить удар ногой в живот, но ему удалось перехватить мою ногу, вздернуть её вверх и ударить кулаком в пах.
Кулак, словно молот, попал мне в живот, но чуть выше цели. Иначе мне, понятное дело, было бы вообще невмоготу. Я ударил его ребром ладони по горлу. Он отпустил мою ногу и тогда я, пригнувшись, раскрутился на месте и со страшной силой зацепил голенью ему под колени. Ноги его взлетели вверх и он, всем своим громадным весом впечатался в стеклянный паркет.
Я подскочил к нему. Он уже приподнимался. Я локтем ударил его в переносицу, а затем, правым кулаком и весом всего тела, рухнул ему на живот. В печень.
Любого другого этот мой удар уж точно убил бы на месте. Но не этого мастодонта. Его спасли пласты мышц брюшного пресса. Он вновь поднимался. Я позволил ему встать и, пока реакция его не восстановилась, нанес удар ногой в челюсть.
Николай почти упал, но справился, коснувшись рукой пола. Я тоже выдыхаюсь, наверное. Удар, во всяком случае, уже не тот. Он попытался броситься на меня, но я успел отойти. Через мгновение я ударил его прямым левым, и, пока он пытался свхватить меня за левую руку, я нанес ему сильный удар правой рукой.
Меня злило и огорчало, что он не падает. Я сам смертельно устал. Мне хотелось прекратить этот затянувшийся поединок побыстрее. Ринувшись к нему, я некоторое время его просто избивал. Когда я прекратил, у него была рассечена правая бровь и сильно текла кровь.
А он не падал!
Я сделал ложный выпад правой и схватил его за руку. Затем нырнул вниз, подцепил его правую ногу под колено, поднял Николая на плечи и с размаха швырнул на паркет.
Сотрясся весь дом.
И снова он поднимался, как зомби.
Черт с тобой! решил я, повернулся и пошел к двери.
Остановился возле подсиненного Ивана. Ну и вонь! На поясе в кабуре торчал пистолет "Беретта". Я осторожно, чтобы не запачкаться кровью, вытащил его. Проверил: полная обойма. В стволе патрон. И - вот уж боец! укорил я мертвеца, - не поставлен на предохранитель.
Услышав сзади шум, оглянулся. Николай у противоположной стены, завершал замах топора. Движения его были медленные, плавные. Ручка топора сантиметров шестьдесят длинной, украшена чем-то белым, узором наверное. Лезвие полированное, как и все здесь, блестящее. И я медленно пытаюсь поднять ватную руку; словно сироп, густое желе, а не воздух. Опоздал, огромный топор уже летит. Я все-таки стреляю, стараясь сбить его на лету пулей. Промахиваюсь, кажется попадаю в Николая, потому что он начинает падать.
Топор уже совсем близко, и тут мне прихзодит в голову нагнуться. Я могу не успеть, но все-таки пытаюсь. Мы соревнуемся в скорости с топором, он уже рядом, но я успеваю.
Прошелестев над моим затылком, топор с мясницким чавканьем вонзается за моей спиной. Время немедленно возвращается в свои границы; я мгновенно поворачиваюсь и отскакиваю в сторону: не попав в меня, лезвие отрубило голову трупу.
А Николай наконец-то успокоился. Пуля попала ему в плечо, и это последнее сотрясение послало его в нокаут. Ничего, наука.
Но как же я устал! Открыв дверь с повисшем на ней обезглавленным уже мертвецом, я делаю несколько шагов по коридору... вижу уставившиеся на меня глаза... челядь и крепостные... чувствую, что земля вокруг меня начинает вертеться и внезапно наступает темнота...
ГЛАВА 31
ТЫ МОЙ ГЕРОЙ
Все последующее я помню смутно, как будто смотрю сквозь толстое зеленое стекло. Будто бы несли... нет, скорее, вели меня какие-то люди... горячая вода... склонившееся надо мной милое личико Иры... лучащиеся радостью глаза ее...
Впрочем, было ли это все так, не было - не знаю. Проснулся я у себя в спальне. Уже рассвело, и рядом в кресле спала Ира. Значит, ночные видения имели хоть в этом реальную почву.
Штора была отдернута, но кисейная паутина занавесок рассеивала розовые солнечные лучи. И только сквозь узоры тюлевого плетения горячими пятнышками просачивались солнечные зайчики. Один из них заполз Ире на щеку, пригрелся сам, согрел её и наконец пробудил.
