Ирина Комарова - Мирная профессия
– Вот-вот, моя первая реакция была примерно такой же, – усмехнулся Анатолий.
– Ой, девочки, извините, – спохватился Михал Михалыч.
– Ничего, – милостиво кивнула головой Лиля, передавая ему чашку с чаем. – Просто вы за всех высказались, – и добавила одобрительно: – А я и не знала, что вы так умеете.
– Бандиты предупредили, – продолжил Анатолий, – что собираются добиться своего, так или иначе. Мы уже столкнулись с целым рядом неприятностей и сложностей (в этот момент все, естественно, посмотрели на его правую руку). Я не хочу сейчас обсуждать смерть Бориса… Петровича, но это тоже их рук дело. Поэтому говорю честно: наступают трудные времена. Клиенты, если хоть что-то пронюхают, начнут разбегаться от нас, как зайцы. Так что, наша задача сейчас – молчать и делать вид, что ничего не случилось. Если мы все хотим, чтобы фирма осталась на плаву, естественно.
– То есть, просто работаем, как обычно? – уточнил Виталя.
– Вои именно. Ты сегодня собирался куда-нибудь?
– Да. У меня плановая профилактика в «Экспрессе». А после обеда в «Садко» хотел заглянуть. Там опять новые операторы, как бы не напортачили, – он развел руками и объяснил: – Лучше сначала самому проконтролировать, чем потом вместе с ними, разгребаться.
– Разумный подход, – кивнул Анатолий. – Значит, ты на весь день по заказчикам. Еще раз повторяю, сегодня утром ты узнал про Бориса, больше ни о чем понятия не имеешь. Фирма работает в обычном режиме, если у кого возникнут вопросы, пусть звонят в офис.
– Понятно. А если про похороны будут спрашивать?
– А что похороны? Мы сами еще ничего не знаем. Оксана приедет, тогда уж… в любом случае, благодари за сочувствие и говори, что мы всех предупредим.
– Наверное, в газеты надо будет дать сообщение, некролог такой небольшой, – тихо подсказала Татьяна.
– Правильно. Ты выясни, на каких условиях они такие вещи печатают, а текст я сам напишу, чуть попозже.
– Хорошо.
Анатолий внимательно посмотрел на нее, потом слегка улыбнулся:
– Ты у нас окажешься на самой передовой линии. По крайней мере, звонками, тебя точно замучают. Держись вежливо, но твердо: произошла трагедия, директор погиб в результате бытового преступления, фирма продолжает работать, никаких осложнений нет и не предвидится. Если кто-нибудь уж очень сильно доставать начнет, переведешь стрелки на меня. Вообще, никому, кто захочет именно со мной поговорить, не отказывай. Наше главное дело сейчас – клиентов успокоить.
– Я все сделаю, – заверила его Татьяна.
– Не сомневаюсь, – кивнул Анатолий. – Теперь остальные: вам всем будет попроще. Сидите на месте, не высовывайтесь, по мере возможности ни с кем не общайтесь. Гена, к тебе, отдельная просьба, постарайся держать язык за зубами. Чувство юмора у тебя очень уж специфическое. Я боюсь – сболтнешь что-нибудь, в порядке шутки, а сплетни по городу такие разлетятся, что фирму придется закрывать.
– Чуть что, и сразу Гена, – недовольно проворчал Дятлов. – Можно подумать я когда…
– Гена, дружочек, заткнись, а? – перебил его Михал Михалыч. – Тебя, кажется, попросили, по человечески? Вот и молчи.
– Спасибо, Михал Михалыч, – Анатолий повернулся к старику и слегка склонил голову. – Вот, собственно и все, что я хотел сказать. Вопросы есть какие-нибудь? Нет? Ну, если появятся, не стесняйтесь, сразу ко мне. А теперь, все по местам. И так целое утро пробездельничали.
Первой, тихой мышкой, выскользнула с кухни Татьяна. Виталя встал, потоптался на месте:
– Так что, я поехал в «Экспресс»?
– Да, ты ведь доложился уже, – Анатолий взглянул на часы, поморщился. – Уверен, что и в «Садко» сегодня успеешь? Смотри, если нет, то завтра с утра туда двигай. Их, действительно, без присмотра оставлять нельзя.
– Ага, – Виталя торопливо вышел.
Следом за ним, удалился Гена. Лиля посмотрела на стол, заставленный чашками, которые никто и не подумал за собой убрать – в офисе строго и непреложно действовал «морской закон»: посуду моет последний – и торопливо вскочила:
– Действительно, работы полно, а я тут все утро… – продолжая говорить, она исчезла за дверью.
Михал Михалыч загасил недокуренную сигарету и сполз с подоконника:
– Скажи, Толя, Бориса ведь не случайно убили? Он был во все это замешан?
Анатолий посмотрел ему в глаза:
– Михал Михалыч, извините, но я, действительно, не хочу об этом говорить.
– Понятно. До чего же подлые номера жизнь иногда выбрасывает… – мрачный Михал Михалыч направился к выходу. На пороге кухни оглянулся: – Я у себя спрячусь. Не хочу ни с кем разговаривать.
Лена и Анатолий остались одни. Она порылась в сумочке, высыпала перед ним на стол пару таблеток, налила полстакана воды:
– Выпей. А то ты просто серый уже. Сейчас в обморок грохнешься.
– Не грохнусь, – он по одной проглотил таблетки, запивая их чаем. – Просто устал.
– Может домой вернешься? Костя тебя отвезет.
– Костя с ментами уехал. Там у них какие-то общие мысли появились и они отправились их обсуждать.
– Можно Гену попросить, – подумав, предложила Лена.
– Нет. Побуду здесь, а то мало ли… Сейчас пойду в кабинет, устроюсь в кресле, отдохну немного.
– Ты сам до кабинета доберешься, или тебе помочь?
– Доберусь, – Анатолий улыбнулся. – Но ты все равно не уходи.
– Ты же сам велел всем своими делами заняться. У меня тоже работа есть.
– Срочная?
– Пока нет. Через три недели будет срочная.
– Тогда, побудь пока со мной. Честно, Ленка, ты на меня как-то так благотворно действуешь… Когда ты рядом, мне легче.
– Значит, я буду рядом, – она наклонилась и быстро поцеловала его в щеку. – Подожди минуту, я со стола уберу, а потом помогу тебе до кресла добрести.
Лена быстро сполоснула чашки и убрала их в шкафчик. Присела на корточки рядом с Анатолием, снизу заглянула ему в лицо:
– Слушай, может все-таки домой? Не нравишься ты мне.
– А вчера говорила, что нравлюсь, – слабо усмехнулся он. – Вот оно, женское непостоянство.
– Я же не об этом, – она потерлась щекой о его ладонь. – Тебе очень больно?
– Как тебе сказать? Если не двигаться совсем, то терпимо. А если… – Анатолий попробовал шевельнуть плечом и зажмурился. Через несколько секунд он выдохнул: – Нет, точно надо отдохнуть хоть немного. Где там мое кресло?
До своего кабинета он мужественно доплелся самостоятельно, только слегка опираясь на плечо Лены. Осторожно опустился в мягкое кресло, устроил удобно правую руку, откинул голову на высокую мягкую спинку и прикрыл глаза:
– Вот оно счастье. Лена, ты не уходи.
– Я здесь, – она присела слева, на широкий подлокотник, погладила его по голове. – Тебе лучше?
– Намного. И таблетки, наверное, начинают действовать.
Минут пять они сидели молча. Анатолий дышал ровно и, казалось, задремал. Лена осторожно сползла с кресла, сделала шаг к дверям, но остановилась в нерешительности. С одной стороны, глупо было сидеть здесь и караулить его, лучше заняться работой (которую никто, кстати, за нее не сделает. И тот же Саранцев будет ругаться, если она сорвет сроки). С другой – Толя просил ее остаться и она обещала…
– Да не мучайся ты, иди, – пробормотал он, не открывая глаз. – У тебя сейчас что в работе?
– «Адонис». Помнишь, фирмешка такая строительная. Им на стандартную зарплату еще десяток примочек разных повесить надо.
– Зачем? Там же и так все предусмотрено.
– Мухлюют. А на стандартной мухлевать неудобно. Ладно, Толя, я пойду поработаю немного. А ты попробуй вздремнуть.
– Договорились. Только ты не пропадай, ладно?
– Куда я денусь, – засмеялась она. – Тебе дверь закрыть или оставить приоткрытой?
– Оставь, я буду Татьянины разговоры подслушивать.
– Ага, – Лена, уже с порога, вернулась, поцеловала его и, наконец, заставила себя выйти из кабинета. Помахала рукой Татьяне, ведущей беседу по телефону, получила в ответ сдержанный кивок, потом едва не столкнулась в коридоре с Лилей, которая торопливо шла к выходу, и, наконец, добралась до своей комнаты. Игнорируя радостно встрепенувшегося Гену, плюхнулась на стул и включила компьютер.
Впрочем, Дятлов был не из тех людей, которых легко не замечать.
– Леночка! – гадким голосом обрадовался он. – Надолго ли в наши Палестины? Я уж, грешным делом, был уверен, что ты окончательно к шефу в кабинет перебралась!
Прежде чем ответить, Лена подумала. Самое приятное, конечно, просто стукнуть Генку по шее, причем желательно, чем-нибудь тяжелым. Но это будет выглядеть вульгарно, да и Толя за такое буйство ее вряд ли похвалит. И вообще, драка – это не наш метод. Попробовать ему как-то объяснить их взаимоотношения с Толей? Нет смысла. Во-первых, она никак не обязана отчитываться в своих чувствах перед этим нахалом; во-вторых, что бы ему не говорили, Генка все равно не поверит; а в-третьих… да что она, к черту, может объяснить, если сама ничего не понимает. Ясно только одно: если раньше Толя ей просто очень нравился, то теперь она не то что жить, дышать без него не может! Но не с Генкой же это обсуждать. Пожалуй, самым лучшим вариантом будет сочетание вежливости, может быть даже, с капелькой лести, и твердость.
