Екатерина Гринева - Французский жених, или Рейтинг одиноких мужчин
– Их там уже не было, – тихо откликнулась я. – Судя по всему, Генриэтта все распродала, и мы жили на них все это время. Она же нигде не работала, иногда брала на дом переводы, когда я была маленькой, но это были очень небольшие суммы.
Теперь я поняла, как я была слепа, насколько далеко оторвана от жизни, как обычно говорила Геня. Я никогда не задумывалась, на что мы живем. Геня упоминала о какой-то польской пенсии, что ей якобы приходят деньги из Польши, – и я верила этому. Мы жили хорошо; квартира у нас была обставлена антиквариатом – Геня любила красивые вещи, питались изысканными продуктами и, конечно, одевались не на рынках. И мне даже никогда в голову не приходило задать Гене вопрос: откуда у нее такие деньги?
– А мои отец и мать? Кто они?
– Отец – это не отец, а твой брат. Старший. Генриэтта родила его от какого-то венгра. У нее был один бурный роман в молодости. А твоя мать – это твоя двоюродная сестра. Дочь родной сестры Гени, которую Генриэтта взяла на воспитание после смерти сестры.
– Откуда вы все это знаете?!
Клэр опустила глаза.
– Она написала деду письмо, в котором попросила его позаботиться о тебе. Она сказала, что ты выросла славненькой девочкой, но немного оторванной от жизни, не приспособленной к ней.
Я тоже опустила глаза. В горле стоял комок: это были реальные слова Гени.
– Она написала, что вы живете в Москве, указала адрес. Дед так переволновался, что его удар хватил. Но он все же успел составить завещание, по которому тебе отходит часть его состояния. И тогда мы решили отыскать тебя. Но внезапно начались разные неприятности и беды в нашей семье. Как я уже сказала: сперва тяжело заболевает и умирает моя мать, потом возникают серьезные финансовые проблемы. А когда мы решились, выяснилось, что ты уже опередила нас и сама приехала во Францию. И вот…
– Все уже позади, – внушительно сказал Андре.
Они обменялись взглядами. А я сидела, полностью опустошенная, и даже не знала, что сказать…
– Кристина! – Клэр взяла меня за руку. – Все хорошо.
«Хорошо! Герасим сначала утопил Муму. А затем утопился сам. Все просто отлично, лучше не бывает», – мелькнуло в голове.
– Можно еще кофе?
– Конечно! – с воодушевлением воскликнула Клэр. – Черный, со сливками, макиатто, латте?
– Черный.
Я старалась не смотреть ни на Андре, ни на Клэр.
В конце концов, они чужие мне люди. Меня не оставляло странное ощущение, что вот-вот, сию секунду это наваждение развеется и я окажусь в Москве, в своей квартире, в полном одиночестве, без работы, без друзей и знакомых. Геня права. Я – неприспособленная, я оторвана от жизни. И что мне делать с этим «багажом», я не знала.
– Ты что? – Андре посмотрел на меня.
– Ничего.
Принесли кофе, и я уткнулась в чашку.
– Кристина! – воскликнула Клэр с преувеличенным энтузиазмом. – Тебе нужно сейчас выбрать платье. Обязательно! И пойти на вечеринку. Я обижусь, если ты не пойдешь, – добавила она с детской непосредственностью.
– Пойду, – пообещала ей я.
– Вот и отлично.
– Ну, мне пора. – Андре поднялся со стула и стоял теперь напротив меня, засунув руки в карманы.
От звука его голоса по моей спине прошла дрожь. Я поставила чашку на стол и посмотрела на лужайку.
– До вечера! – сказала ему Клэр.
Он стоял и словно ждал от меня некоего знака, сигнала.
– Пока, – бросила я.
– Да, вот! Чуть не забыл. – И с этими словами он достал из кармана жемчужное ожерелье и отдал мне. – Бери. Оно твое.
– Эта наша семейная реликвия, – вставила Клэр. – Старинная работа. Пьер подарил его Генриэтте. От нее оно перешло к тебе.
– Оно ваше, – протянула я ожерелье Клэр.
Но она отрицательно покачала головой.
– Это знак любви. Аморе! Это память о ней, ведь она никогда не тускнеет. И оно твое. Честное слово! – И Клэр выставила вперед обе руки, как бы отталкивая ожерелье.
– Возьми, – безжизненным голосом сказала я Андре.
Он, ни слова не говоря, покачал головой и повернулся ко мне спиной. Я задержала вдох.
– Оно – твое. Только твое, – повторила Клэр. Она встала со стула и, взяв у меня ожерелье, застегнула его на моей шее. Жемчуг приятно холодил кожу.
– Вот. – И она, наклонившись, звонко чмокнула меня в щеку. – Ты в нем ужасно красивая.
И она, обойдя стол, села на свой стул.
Интересно, нигде не написано о том, как чувствует себя Золушка, внезапно переселившаяся в королевский дворец? Я бы побилась об заклад, что ей очень неуютно.
Ошалевшее солнце жарило изо всех сил, звонко чирикали воробьи, проснувшиеся после периода зимнего отупения, и самый нахальный из них пытался ухватить кусочек булки с блюдца Клэр.
– Ну вот. Мы, девочки, остались одни и можем спокойно заняться своим любимым делом – нарядами. Андре уехал, и никто нам теперь не помешает. Иногда мужчины могут быть очень назойливыми, – вздохнула Клэр.
Я допила кофе.
– Вряд ли тебе что-то подойдет из моего гардероба. – Клэр прищурилась и осмотрела меня с головы до ног. – Ты худенькая, изящная, тебе мои платья будут велики. Я знаю, что делать, – мы поедем в магазин на авеню де Фош и выберем самый лучший наряд. Ты не против?
Господи, против ли я? Может ли быть против второразрядная актриса, которой внезапно предлагают главную роль в фильме с многомиллионным бюджетом, или танцовщица из захудалого кабака, которую пригласили выступить в кабаре Мулен Руж?
– Тогда поехали! – Она озабоченно взглянула на свои изящные золотые часики, усыпанные россыпью мелких бриллиантов. – У нас не так много времени, а столько еще надо успеть! Я сама поведу автомобиль, – щебетала Клэр. – Полихачим!
Спортивное авто, похожее на тонкотелую белую рыбу, стояло у ворот. Мы сели в него, и Клэр нажала на рычаг.
– Прокатимся с ветерком. Главное – не бойся!
– Постараюсь.
– Отлично!
Мы ходили по магазинам часа три, и все слилось у меня в одну сплошную разноцветную ленту: услужливые продавщицы с их неизменными улыбками, роскошные платья, одно красивее другого (выбор – это всегда мучение, говорила Геня, и теперь я убедилась в этом лично); запах легкой солнечной пыли и моя собственная опустошающая душевная усталость и сомнения – такое бывает или все-таки нет. Я ошиблась, ошиблись все, и сейчас меня погонят вон, как самозванку, занявшую чужой престол. Меня не покидало чувство, что Клэр сейчас исчезнет, оставит меня одну в магазине с этими длинными рядами платьев, из которых ни одно мне не подошло.
Мы покинули магазин, сверкавший прозрачными аквариумными витринами, и уселись прямо на ступеньки у входа. Клэр нагрузилась целым ворохом картонных сумочек разных размеров.
– Я так устала! И ничего еще не сделано.
Мраморно-безукоризненный лоб Клэр прорезала вертикальная морщинка.
– Что же делать? Тебе ничего не нравится. Совсем ничего? – спросила она с робкой надеждой.
Я подумала, что это жестоко – терзать Клэр своими капризами и сомнениями.
– Мне кажется, одно платье можно было бы купить. Оно весьма миленькое. То, серебристое, я его мерила последним.
– Вот видишь! Надо всегда доходить до конца. Тогда точно найдешь что-нибудь подходящее.
Мы вернулись. Дверь нам открыл молодой человек меланхолического облика, с плавными жестами и постным лицом, чье место я бы определила в магазине редких музыкальных инструментов, но никак не в салоне роскошных платьев.
– Мы хотим еще кое-что посмотреть.
– Пожалуйста… – и он отступил внутрь.
Я подошла к вешалке с серебристым платьем. Это платье с кружевными вставками действительно было очень милым, и я решила не огорчать Клэр – ей нужно успеть выполнить тысячу дел, а я ее отвлекала, занимала ее время, не давала ей поставить точку в нашем шопинге. И я решилась.
– Берем…
Я потянула платье.
– Берем! – эхом откликнулась Клэр. У нее зазвонил мобильный, и она отошла в сторону, обсуждая «Шабли» и меню предстоящего вечера.
– Подождите, – обратился ко мне молодой человек. – У нас есть еще одно платье. Нам его привезли всего лишь два часа тому назад. И мы не успели выставить его в зал… Может быть, оно вам понравится?
Я неопределенно пожала плечами. Если честно, мне уже было все равно.
Мой жест он истолковал как знак согласия.
– Одну минуту! – И он быстрыми шагами пересек зал.
Я подошла к зеркалу, оно было больше чем во весь рост. Что сказала бы Геня, увидев меня здесь? «Радуйся, девочка, ты теперь не одна!» Я вздохнула – прошлое казалось таким далеким, странным, нереальным…
– Вот, – послышался вкрадчивый голос продавца. – Посмотрите, мадемуазель.
На руках несостоявшегося торговца музыкальными инструментами лежало и переливалось всеми оттенками алого цвета фантастическое платье, при виде которого я зажмурила глаза, а в следующую секунду резко открыла их.
– Не желает ли мадемуазель примерить?
– Да! – почти выкрикнула я. – Желаю!
В примерочной я долго смотрела на себя в зеркало. Это было оно: мое платье, которое меня полностью преобразило. Из зеркала на меня смотрела почти незнакомая молодая женщина с тревожными глазами и затаившейся в уголках губ улыбкой.
