Б. Седов - Отшельник
— Какой Штерн? — удивился Знахарь, — он же — того…
— Ну, я имею в виду, тот, кто там теперь вместо него, — нахмурился Семен.
— Типун тебе на язык, Сема, — Тимур зябко передернул плечами. — Все у нас получится. Ты, главное, не забудь вовремя респиратор напялить. А то проспишь все самое интересное.
— Это вряд ли.
— А как в бункер войдешь?
— Не знаю. Нафантазировал много чего, но решать придется по обстоятельствам. Надо бы непременно вовнутрь пробраться, чтобы все цивилизованно, как у белых людей — не взрывать же трехметровый бетон снаружи. Тут ядерная бомба нужна… Хотя, как знать, может, придется проход ультратолуолом пробивать. Штерн, когда Афанасий на него свое вуду напустил, сказал, что ключ ко входу — кочегар. А если я ключа не найду?…
— Найдешь, однако, — встрял местный следопыт. — Я скажу где.
— Чудеса, да и только! — хмыкнул Тимур. — Ты и там белок выслеживал?
— И все чудесатее и чудесатее, — согласился Знахарь. — Самое время, Чингачгук, послушать твою историю, которую ты так старательно замалчиваешь.
Афанасий поднял глаза на Знахаря:
— Хорошо. А детям, однако, спать пора. Вставать рано.
И обратился к Макару, перекатывая согласные, как камешки во рту… Макар встал, поклонился всем и вышел, не сказав ни слова.
— Строго у вас, — хихикнул Семен.
— Молод он еще, однако. — Пояснил Афанасий. И начал свой рассказ.
Лет пять назад позарился таежник на легкие деньги. Понадобились очень. Жена болела сильно, однако. На операцию везти ее надо было. В Новосибирск, а еще лучше — в Москву. Нашелся человек, который предложил за пушнину цену втрое против той, которую заготконторы дают. И Аянов повелся: ушел на промысел не с разрешенным арсеналом, а с браконьерскими прибамбасами: ловушками запрещенными, сетями…
И стрелял, стрелял безжалостно. За неделю добыл столько зверя, сколько за сезон обычно. А при продаже товара взял его майор толстомордый за задницу, однако…
Ловушко сдал его местным ментам. Только что назначенный тогда в районное УВД Бильдюгин продержал Афанасия полмесяца в кутузке, вплоть до скорого на расправу суда. С подачи Ловушко, уже знающего Афанасия как непревзойденного стрелка, дали ему срок малый, но не стали его гонять по пересылкам, а направили «отбывать» почти по месту жительства — в зомбированную зону. И служить бы Афанасию Аянову вскорости в секретной воинской части, однако… То-то и оно, что однако.
Дальше было похоже на сказку. В день, когда Афанасий, так же, как потом Семен, впервые вертел в недоумении головой посреди пустынного плаца, что-то сбилось в сложной системе электронного слежения за зоной. Не иначе, сам Билл Гейтс им программы писал.
Когда продрогший Афанасий выскочил из холодной прямоугольной консервной банки для перевозки зеков, в которую был переделан кузов грузовика, он увидел огромную хорошо утоптанную заснеженную поляну, в дальнем конце которой виднелись низкорослые деревянные бараки, несколько кирпичных строений, высокая труба кочегарки, а по всему периметру — бесконечная «живая изгородь» колючей проволоки… Навстречу по плацу даже не шла, а летела свежая, как первый подснежник, девушка в коротком меховом полушубке. Глаза ее радостно сияли, а на щеках горел молодой румянец…
— Ладно, пошли, налюбуешься еще, — послышался голос немолодого вертухая, подошедшего его встречать. Он выглядел устало, и был без оружия. Хотя Афанасию никогда не доводилось бывать на зонах, это показалось ему странным.
Но еще более странным показалось ему то, что из-за грузовика вдруг появился невесть откуда взявшийся огромный медведь, встал на задние лапы и вертухая обнял. Это напоминало бы «смертельный» цирковой трюк, если бы не оказалось смертельным в действительности. Хищное животное стиснуло дружеские объятия и не дослуживший до пенсии сторож упал со сломанной шеей. Косолапый убийца, не обращая внимания на мелкого Афанасия, двинулся навстречу девице.
Из кабины «воронка», выкатив глаза, на все это пялился перепуганный до смерти шофер.
Куда смотрели камеры наблюдения, охранники на вышках, почему остались открытыми ворота, которые должны были автоматически закрыться за грузовиком — все это осталось для Аянова тайной за семью печатями. Не иначе, очередной компьютерный вирус, расплодившийся в интернете, отвлек электронные мозги зоны какой-нибудь специфической виртуальной порнухой.
Но одно тогда Афанасий знал точно: через мгновение оцепеневшей девушке настанет кирдык.
Откуда взялась эта скорость в кривых остякских ножках, и сам Афанасий не понимал до сих пор. Но он в два скачка нагнал бурую мохнатую гору, летящую со скоростью курьерского поезда. И оседлал, вцепившись обеими руками в шерсть на загривке чудовища.
Страшный конь на всем скаку завалился набок и перекатился через спину, чтобы раздавить невесть откуда объявившегося клеща. Но Афанасий успел отскочить, хотя при падении больно ударился головой о плотный снег и на мгновение потерял ориентацию. Когда к нему вернулась способность соображать, битва перешла в финальную стадию: огромная лапа лежала на его шее, когти кромсали кожу на затылке, будто таежный хозяин собирался получить в награду скальп Афанасия, а тошнотворно смердящая пасть была открыта у самого лица охотника.
И Афанасий использовал последний свой шанс. Один шанс из тысячи…
Он отступил назад, развернулся и со всех ног помчался к изгороди, состоящей из колючей проволоки, сквозь которую был пропущен ток высокого напряжения. Медведь — за ним. Когда разъяренный зверь уже у самой ограды настиг Афанасия, таежник, теряя сознание, отскочил в сторону, а рычащее чудовище рухнуло на смертельные колючки и с ревом забилось в конвульсиях…
Очнулся Афанасий в лазарете. Ничего особенно страшного с ним в итоге не случилось. С головой все было более или менее в порядке. Дважды его навещал сам Штерн, внимательно вглядываясь в интересный человеческий материал, будто решая для себя, как его лучше использовать. Но решил он, в итоге, иначе.
Спасенная девчушка оказалась дочерью Ловушко, приходившей навестить отца на рабочем месте, и осчастливленный папаша решил отблагодарить героя. Ловушко был близким приятелем Штерна, но уламывал его долго. Штерн не хотел упускать столь способный экземпляр, однако хитрый майор сказал, что Афанасий будет стукачом и поставит на зону еще немало достойного материала…
В общем, оформили все так, будто за героизм скостили ему срок, и освободили месяц спустя с нужными документами. Это Штерн целый месяц тянул кота за хвост. Все откладывал решение…
За это время умерла жена, оставшаяся без ухода и средств к существованию. За три дня до выхода Афанасия Аянова на свободу. Этого таежник Штерну и не простил. И себя до сих пор считал виноватым в смерти супруги.
А Макар и не знал ничего. Он в то время находился в экспедиции от Кемеровского пушного техникума, где тогда учился. Аж на полгода уехал за Енисейский кряж куда-то в долину Вельмы. Ученый он теперь, однако. Вот.
Что же касается бункера…
Выздоравливающему охотнику было позволено ходить везде. Но к занятиям его не привлекали. Когда барак шел заниматься физической подготовкой на тренажеры или убирать территорию, или исчезал в бетонных воротах насыпанного за кочегаркой холма, напоминающего огромный погреб, Афанасий либо читал на кровати, либо шел в кочегарку. Там он усаживался в душевой, наливал в шайку горячей воды, шептал что-то над нею, а потом поливал этим «лекарством» изрядно потрепанный загривок.
Абсолютно случайно он несколько раз подсмотрел, как должностные лица порой проходили куда-то, пользуясь кочегаркой, будто тамбуром. И Ловушко, и заместитель Штерна маленький злобный майор по фамилии Седой, и сам Штерн подходили к крайнему котлу с раскаленной дверцей, а она волшебно открывала перед ними не бушующее пламя, а холодный бетонный коридор, ведущий вниз.
Никаких видеокамер, электронных ключей или механических отмычек не видел Афанасий. Дверь, будто собака по запаху, безошибочно узнавала своих хозяев. Единственную странность запомнил охотник. Когда в кочегарке появлялся кто-то из начальства, дежурный истопник, а их было всего четверо, поочередно несущих дежурство, вскакивал, будто боясь, что сейчас с него отчет спросят, и заглядывал в какой-то прибор, расположенный на другом, действительно горячем, котле.
Взглянул однажды на этот прибор и любопытный таежник. Кочегар, уткнувшийся в книгу, даже бровью не повел. Ничего интересного: шкала какая-то в глубине, две стрелочки. Что они там измеряют — непонятно…
Глава седьмая
ПОСЛЕДНИЙ УРОВЕНЬ ИГРЫ
Тем утром я ни о чем не размышлял. Я, собственно, никогда по утрам не размышляю. Я либо сплю, либо встаю, чищу зубы, умываюсь, но все равно при этом сплю. Особенно хорошо спится, когда все небо затянуто темной тучей, будто окно плотной шторой, и кажется, что еще ночь. А в оконное стекло тихонечко постукивают бесчисленные легкие пальцы дождя… Этот мерный звук убаюкивает не хуже перестука колес, когда поезд долго-долго везет тебя в неизвестность…
