Энн Грэнджер - Любопытство наказуемо
Гринуэй ловко пнул своего помощника:
— А ты помолчи, Джо Прентис, и не забывайся. Ты ничего не знаешь.
Я обратился к Гринуэю:
— Когда вы увидели, что собаки дерутся из-за дохлого кота, держал ли один из псов в зубах его голову?
— Да не помню я, — смутился Гринуэй. — Может, и держал. Они драли кота на части.
— Но кот уже был дохлый?
— Да, сэр, дохлый. Обвис и молчал. Так что я бы его все равно не спас.
— Что ж, хорошо, — сказал я. — У меня все. Спасибо вам еще раз, Каллоу.
— И что мне теперь с ним делать? — спросил садовник.
— Заройте его снова, — велел я. — И никому ни слова, понятно?
Садовник и конюх переглянулись; Гринуэй пожал плечами.
— Вам виднее, — буркнул Каллоу.
Я нагнулся и крикнул мальчику, сидевшему в темном углу:
— Ты понял, Джо?
— Да, сэр, я никому не скажу! — раздался ответ на уровне моих колен.
— Он никому не скажет, — проворчал Гринуэй. — Или будет иметь дело со мной, понял, Джо?
— Понял, мистер Гринуэй!
Мы с Моррисом вышли из сарая; когда мы оказались вне пределов слышимости, я спросил:
— Что вы обо всем этом думаете?
— Кто-то разбил коту голову тяжелым предметом, — тут же ответил Моррис. — Такое мое мнение. Например, лопатой, если плашмя, или кирпичом… или даже большим камнем. Убил и продолжал бить в приступе ярости или безумия. А потом собаки нашли труп и стали с ним играть. Но, по-моему, когда они его нашли, кот уже издох.
— Кто-то из здешних обитателей очень вспыльчив, — заметил я.
Моррис задал вопрос, который давно вертелся у меня в голове:
— Сэр, могла ли миссис Крейвен поступить так со своим любимцем?
— Могла, — ответил я. — Но зачем? Пойдем дальше. Мог ли человек разумный убить бродячего крысолова, который ни для кого не представлял важности, причем ножом, взятым из этого дома?
— А может, его убил человек неразумный, сэр? — спросил Моррис, покосившись на меня.
— Вы имеете в виду Люси Крейвен?
— Знаете, мне она не показалась вполне разумной. Ведь она до сих пор настаивает, что, мол, ее ребенок не умер, хотя доктор Бертон подтвердил смерть и подписал свидетельство. Я не говорю, что Бертон — лучший врач на земле, но уж отличить мертвого младенца от живого он наверняка способен. Хотя жаль, что он не осмотрел младенца повнимательнее.
Последовало долгое и неловкое молчание; ни один из нас не хотел произносить вслух обвинение, которое вертелось невысказанное в наших головах. Наконец, Моррис заговорил снова:
— Помню, сэр, когда я был совсем молодым констеблем… Не прослужил в полиции и года… Тогда мы еще ходили в синих сюртуках и цилиндрах; тогда форма была такая, а не новомодные дурацкие шлемы. Так вот, я обходил свой участок, как вдруг из одного дома выбежала женщина и закричала, что ее соседка убила своего ребенка. Я пошел разбираться и увидел, что на лестнице сидит молодая женщина вне себя, рыдает и рвет на себе платье. Мы спустились в подвал. Там лежал мертвый младенец, месяцев двух или трех от роду, не старше. Женщина, которая привела меня, сказала, что мать, которая сидит на лестнице, нарочно задушила младенца. Видели, как она нагнулась над колыбелью с подушкой в руках. Еще одна соседка выхватила у нее ребенка и попробовала его оживить, но было поздно… Все соседи подтвердили, как было дело, и только мать была не в состоянии говорить, так как у нее помутился рассудок. Врачи объявили, что она так и не оправилась после родов. Роды у нее проходили очень трудно, с осложнениями. Она сама чуть не умерла, подхватила лихорадку, так и не поправилась и с тех пор вела себя странно. Два или три раза у нее отнимали ребенка, которого она пыталась убить, хотя в спокойные минуты казалось, что она его очень любит. Так как ребенку не исполнилось и года, сэр, ту женщину обвинили в убийстве младенца. Но ее посадили не в тюрьму, а в сумасшедший дом, где она, насколько мне известно, сидит до сих пор, хотя прошло уже двадцать лет.
Я невольно вздрогнул:
— И вы думаете, сержант, что юная миссис Крейвен могла задушить младенца или причинить ему вред каким-либо иным способом? Что врач, сиделка и члены семьи сговорились, чтобы это скрыть? Что священника, который вел заупокойную службу, ввели в заблуждение? Ну а разум матери отказался признать тот ужас, который она сотворила, и она убедила себя, что ее ребенок еще жив?
— Нет, сэр, я только хочу сказать, что такое время от времени случается, а закон, в мудрости своей, все это учитывает.
Я решительно покачал головой:
— Тогда непонятно, почему она набросилась на крысолова. Нет-нет, Моррис, я не верю, что она убийца. Мы пытаемся сложить вместе кусочки головоломки, но нам недостает самого важного. Когда мы его получим, то увидим, что все сходится. — Я глубоко вздохнул. Меня переполняла досада. — Но я пока не знаю, как его найти.
— Думаете, мы все выясним, сэр?
— Поверьте мне, сержант, — резко ответил я, — мы не для того заехали так далеко, чтобы нас надували люди, для которых репутация важнее справедливости!
Мы молча шли в течение нескольких минут. Наконец, я сказал:
— По поводу кота я распорядился сам, но, если решу эксгумировать ребенка, придется запрашивать разрешения начальства.
— Сэр, родственникам это не понравится.
— И тем не менее, если я сочту необходимым, я это сделаю.
Часть третья
Глава 19
Элизабет Мартин
— Лиззи, Лиззи! — Я услышала, как из-за двери кто-то зовет меня по имени; затем в мою дверь несколько раз настоятельно постучали.
Вернувшись из церкви, мы с Люси поднялись наверх, чтобы снять шляпки и шали и переодеться к обеду. Люси также объявила, что разговор с Беном ее очень утомил и она хочет отдохнуть прежде, чем выходить к теткам.
— Конечно, я вас понимаю, — сказала я, — и все-таки постарайтесь приободриться. Разговор был трудным, но он окончен. Разве вам не лучше сейчас, чем до встречи с инспектором, когда вы боялись и отказывались с ним встретиться?
— Да, наверное, лучше, — вздохнула Люси, поднося руку ко лбу, — но я так разволновалась, что у меня разболелась голова. А он в самом деле милый, как вы и говорили… и я считаю, Лиззи, что вам стоит выйти за него замуж.
— Что? — воскликнула я, застигнутая врасплох. Значит, Люси во время разговора с Беном думала не только о крысолове!
— Он влюблен в вас, Лиззи, это заметно сразу. Ну, пойду прилягу. Будем надеяться, что Уильямс ударит в гонг еще не очень скоро.
С этими словами она удалилась; мне оставалось лишь глазеть ей вслед. Я смотрела, как за ней закрывается дверь. Люси напоминала ртуть. Временами мне казалось, что я начинаю понимать ее характер. Но в то же мгновение ее образ ускользал из моей тщательно обдуманной схемы, и все представления о ней разбивались вдребезги…
Я направилась к себе и только успела умыться, как снова услышала ее голос за моей дверью. Судя по интонации, случилось нечто неожиданное. Я поспешила открыть и выяснить, что произошло. Едва увидев меня и не дав мне произнести ни слова, она обняла меня за талию и потащила за собой по коридору, пока мы не добрались до площадки.
— Вон там! — Люси толкнула меня вперед с такой силой, что я чуть было не упала и обрадовалась, что она по-прежнему держит меня за руку. — Видите? Там дядя Чарлз! — прошипела она прямо мне в ухо.
Она оказалась права. К моему изумлению, под нами в холле стоял Чарлз Роуч; он подавал цилиндр миссис Уильямс. Экономка, необычайно взволнованная, здоровалась с ним и отвечала на расспросы о самочувствии сестер и племянницы.
— Хозяйки в гостиной, сэр. Они будут очень рады вас видеть. Если бы мы знали, что вы приедете, кухарка приготовила бы что-нибудь особенное к обеду. Позвольте вашу трость, сэр.
— Как они? — спросил Роуч негромко, но настойчиво, одергивая лацканы сюртука с видом человека, которому предстоит серьезное испытание.
— Держатся очень хорошо, сэр, но всем нам пришлось нелегко. Полицейские еще здесь, и пусть даже без них не обойтись, лучше от них не стало.
— Да, да, — пробормотал Роуч. — Но больше никаких происшествий не было?
Они переглянулись, мне показалось, как соучастники.
— Нет, сэр, — чуть громче ответила Уильямс. — Не о чем беспокоиться.
Роуч буркнул: «Хорошо…» — но, видимо, не до конца поверил ей.
Едва ли он с нетерпением ждал встречи с сестрами, да и его внезапный приезд, естественно, породил вопросы. Он не приехал сюда, узнав о гибели Бреннана в парке «Прибрежного». Мне было известно, что он тогда написал сестрам письмо. Я еще гадала, каким он воспользовался предлогом, чем объяснил свое отсутствие в тяжелую минуту. Я была уверена, что сегодня его не ждали; в противном случае были бы заметны какие-то признаки. Хозяйки наверняка сообщили бы Уильямс о приезде брата. Ему готовили бы комнату; обсуждали сегодняшнее меню; горничные прибирались бы с особым рвением. И я бы непременно заметила приметы нетерпения со стороны его сестер даже в случае, если они, по каким-то своим причинам, не пожелали сообщать племяннице о его скором приезде. Что же такое случилось? Почему он вдруг, никого не предупредив, примчался сюда из Лондона? И как же Лефевр? Знал ли он, что Роуч едет сюда?
