Дик Фрэнсис - Кураж. В родном городе. Рецепт убийства
— Пожалуй, это одна из особенностей всего вашего поколения, не так ли? А может быть, вы просто начитались современной литературы?
— Не начинайте разговаривать со мной, как мачеха. Ведь вы ненамного старше меня.
Она засмеялась, но лицо ее осталось неподвижным.
— Видимо, я ошиблась, говоря о вашей нелюбезности. Но все же я принадлежу к прошлому поколению… Простите..
Она отправилась к бару, находящемуся в углу, а я снова обвел взглядом комнату. Бар был устроен еще отцом, но все остальное было полностью переделано. Плотные светлые шторы на окнах, низенькая мебель, причудливо расставленная на огромной площади отполированного до блеска пола, девственно белые стены и мягкое скрытое освещение, казалось, наполняли комнату воздухом и делали потолок выше, чем он был в действительности. Единственной старомодной деталью, еще сохранившейся здесь, были раздвижные двери в столовую. От всех этих перемен комната показалась мне нежилой.
Миссис Вэзер подала бокал с виски, в котором было немножко содовой воды и много льда.
— За любезность! — подняла она свой бокал белой, все еще красивой рукой. Возможно, что я ошибался, определяя ее возраст, но, во всяком случае, она была не старше тридцати пяти лет.
— За женщин, которые привыкли не полагаться только на любезность, ответил я.
— А вы, видимо, довольно приятный мальчик, — заметила она, взглянув на меня и пригубляя бокал.
— Вас тоже никак нельзя назвать типичной мачехой. Или, может быть, в детстве я начитался сказок братьев Гримм?
— Сомневаюсь. Каковы ваши планы, Джон?
— Как это ни странно, но я приехал сюда с намерением обратиться к Д. Д. с просьбой о работе. После демобилизации из армии пока еще нигде не устроился, и…
— Разве вы не знали, что его нет в живых?
— До сегодня не знал. После того, как мама ушла от него, мы потеряли всякую связь с ним, и я почти забыл, что у меня когда-то был отец. И все же в течение последних двух лет, находясь в армии, вновь стал вспоминать о нем. Я не пытался связаться с ним, но думать о нем не переставал. В конце концов решил приехать сюда и поговорить с ним, но… опоздал.
— Вам, конечно, следовало бы приехать раньше. Он часто вспоминал о вас. Вы могли хотя бы написать ему.
— Что же он говорил обо мне?
— Он любил вас и часто, размышляя вслух, спрашивал себя, что стало с вами. Выражал опасение, что ваша мать научит вас ненавидеть его.
— Она пыталась, но не преуспела в своем намерении. Должен заметить, однако, что я прекрасно понимаю ее.
— Да?!
— Конечно. Отец возненавидел ее за то, что она нашла в себе достаточно сил бросить его, а сам даже не пытался найти нас.
— Почему она оставила его, Джонни? Ваш папа не рассказывал мне об этом.
Мне не нравился слащаво-сентиментальный оттенок, который она пыталась придать нашему разговору, и я резко ответил:
— Потому, что он был неисправимым бабником.
Никакого впечатления на миссис Вэзер это не произвело. Она лишь откинула голову на спинку своего низенького кресла, заложила руки за голову и уставилась в потолок.
— В двенадцать лет вам было еще рано понимать это…
— Так что же все-таки произошло с Д. Д.? — словно не слыша ее, спросил я.
— Его застрелили на улице, выпрямляясь, ответила она. — И никто не знает, чьих это рук дело. Ужасно! Я до сих пор не в состоянии говорить об этом более или менее спокойно.
— Вы, очевидно, очень любили его.
— Я боготворила его! — внезапно охрипнувшим голосом ответила она. — Он был единственным в моей жизни!
— А вам не казалось, что он несколько староват для вас?
Миссис Вэзер некоторое время внимательно смотрела на меня, но потом, видимо, решила, что никакого подвоха в моем вопросе нет.
— Кое-кто так действительно думал, — согласилась она, — только не я. Ваш отец владел секретом вечной юности.
— Но, к сожалению, не секретом вечной жизни. Он оставил вам хорошее состояние, не так ли?
— Что вы этим хотите сказать? — несколько растерянно спросила она. — Конечно, он обеспечил меня.
— Прекрасно! Вы, наверное, живете сейчас не хуже, чем при нем.
— Джонни, ведь вы не питаете ко мне ненависти, не так ли? До смерти вашего отца я даже представления не имела о содержании его завещания. Я понимаю, что вы чувствуете себя обиженным; считаете, что он поступил с вами несправедливо.
— С ним самим поступили несправедливо. Его убили. У вас есть какие-нибудь предположения, кто убил его?
— Ну, какие у меня могут быть предположения? — Она надула губы, как девочка. — Его капитал был вложен в самые различные предприятия. У него, наверное, были враги, Джонни.
— Значит, вы предполагаете, что он был убит конкурентами? Кого именно вы имеете в виду?
Мой вопрос явно смутил ее. Выражение ее лица не изменилось, но вся она напряглась.
— Что вы?! Никого! Да и вообще-то я мало что знала о его делах.
— Вы обещали вознаграждение за поимку убийцы?
— Нет. Мне посоветовали не делать этого.
— Кто вам дал такой совет?
— Не помню. Кто-то из его друзей. Мне сказали, что полиции легче вести расследование без ненужной шумихи.
— Полиция без «шумихи» и прекратила вести следствие…
— А по-моему, Джонни, полиция сделала решительно все, что могла. Инспектор Хэнсон несколько недель только и занимался этим делом.
— И замял его?.. Кстати, а где были вы во время убийства Д. Д.? Или это тоже секрет?
Я прекрасно понимал, что дал ей вполне резонное основание рассердиться на меня, но моя мачеха была так увлечена спектаклем, разыгрываемым передо мною, что не придала значения моим словам, разрыдалась, закрыла лицо руками и произнесла:
— Ну, как вы можете делать такие страшные намеки? Я была дома, помогала кухарке готовить обед… Обед, к которому он так и не пришел…
Я с трудом сдерживался, чтобы не сказать ей, насколько неестественны у нее все эти «страдания» и «переживания», так как решил посмотреть, к чему все это приведет. Делая вид, будто не замечаю ее игры, пояснил:
— Я не имел в виду ничего плохого. Все дело в том, что я ничего толком не могу узнать, и это раздражает.
Миссис Вэзер отняла руки от лица и взглянула на меня. Глаза у нее оказались совсем сухими.
— Да, конечно, я понимаю вас. Сама давно испытываю такое же чувство и два года живу в этом ужасном неведении.
— Неведении? Чего именно?
— Того, что же произошло с Джерри. Того, что может произойти со мной. Я же продолжаю вести все его дела.
— Я слыхал, что вы продали гостиницу.
— Да, мне пришлось продать ее, — несколько смущенно подтвердила она. Но я все еще владею ночным клубом и радиостанцией.
— Ну, а как с игральными автоматами?
— Я держусь в стороне от этого, так как, по-моему, женщине тут делать нечего. Мне пришлось нанять управляющего, который занимается также и ночным клубом.
— Вы имеете в виду Керха?
— Вы знаете его?
— Пока нет.
— Если хотите познакомиться с ним, я могу вам помочь. Хотя, честно говоря, не понимаю, какой интерес для вас может…
— Меня интересуют решительно все, кто извлек какую-то выгоду из смерти Д. Д.
Миссис Вэзер нерешительно взглянула на меня.
— Надеюсь, во мне-то вы заинтересованы не с этой точки зрения?
— Вы меня интересуете со всех точек зрения, — нарочито нагло ответил я.
— Да-а? А я-то уже начала думать, что вы хотите разыграть роль примерного пасынка. Вижу, что таких намерений у вас нет, — заметила она, и в глазах у нее промелькнул торжествующий огонек. — Позвольте налить вам еще?
— Благодарю. Не нужно.
— Уж не собираетесь ли вы уехать снова? — удивилась она, направляясь к бару.
— Мне еще предстоит повидать разных людей и сделать кое-какие дела, не терпящие отлагательства.
— Кого же вы хотите повидать? — спросила она, стоя у бара и нервно теребя браслет на запястье.
— Может быть, вы подскажете кого-нибудь? Вы же знаете, что мне нужно.
Миссис Вэзер налила себе виски и торопливо выпила.
— Нет, я не могу подсказать вам, я нахожусь в таком же неведении, как и вы. Вы мне не верите?
— Я должен верить?
— Должны!
Она приблизилась ко мне. Я встал и посмотрел ей в лицо — обманчиво спокойное, словно застывшая поверхность глубокого озера. В ее глазах я увидел отражение какой-то игры мыслей, но понять их смысл не мог.
— Если вы хотите повстречаться с Керхом, быстро сказала она, — могу завтра проводить вас к нему.
— Разве для этого нужно ваше содействие?
— Не обязательно, конечно, но встречаться с ним сегодня уже поздно. Присаживайтесь, выпьем еще.
— Может быть, вас больше бы устроило, если бы я отложил все на год-два?
