Андрей Шляхов - Психоаналитик. Шкатулка Пандоры
— Что ты собираешься делать? — спросил Михаил, когда они вышли на улицу и подошли к его машине.
— Пока не знаю, — честно ответила Анна. — Но что-нибудь сделаю!
Дверцей она хлопнула так сильно, что Михаил вздрогнул.
— Извини, — сказала Анна в ответ на его недоуменный взгляд. — Нервы.
— Я понимаю. Может, все-таки поедем ко мне?
Анна отрицательно покачала головой и больше за всю дорогу не проронила ни слова. Лишь уже перед самым поселком огорошила неожиданным вопросом.
— Ми, давно хотела спросить, да все забывала. Напряженные отношения с матерью — это ваш любимый конфликт, правда?
— В каком смысле — любимый? — удивился Михаил.
— Ну, вы объясняете этим большинство проблем. А вот если взять сироту, который никогда в жизни не видел ни отца, ни матери. С кем у него конфликт? С детдомовской воспитательницей?
— С отсутствующей матерью, — ответил Михаил. — Воображение создает определенный образ… ну и так далее. А почему тебя вдруг заинтересовала эта тема?
— Я же сказала — давно хотела спросить, да все забывала, — в голосе Анны прорезались нотки раздражения. — А теперь вспомнила!
Окна первого этажа светились.
— Не спит! — голосом, не предвещавшим ничего хорошего, констатировала Анна.
Михаил понимал, что будет неспокойно, но не представлял насколько.
Войдя в дом, Анна стрелой понеслась в Тамарины апартаменты. Михаил шел за ней (что ему еще оставалось делать?), но деликатно задержался в коридоре и слушал оттуда начало разговора, не видя лиц.
— Что случилось?! Почему ты врываешься ко мне?
— Тамара! Я все знаю!
— Что ты знаешь?! Ты пьяна?!
— Я знаю, что ты убила Максима! Ты заказала этот самый бруфарин! Сделала два заказа — один на свое имя, другой на мое! Решила меня подставить, да так, чтобы все думали, что это я тебя подставляю!
— Ты с ума сошла!
— Нет, не сошла!
— Сошла, потому что бредишь!
— Это не бред! У меня есть свидетель!
Анна выскочила в коридор, схватила Михаила за руку и втащила внутрь.
Тамара сидела в своем кресле. Должно быть, она читала, потому что на ее коленях лежала раскрытая книга. Дверь во «внутренние покои» была приоткрыта, и там мелькала чья-то тень, скорее всего Янина.
— Вы?! — вытаращилась на Михаила Тамара. — Вы-то здесь каким боком?! А-а-а, теперь понимаю… Наш пострел везде поспел…
— Поспел, — недружелюбно подтвердил Михаил. — Я сегодня был в офисе «Юконаан-энтерпрайз» и беседовал с курьерами, которые доставляли бруфарин. Оба они, говоря о женщине, получавшей заказы, описали вас, Тамара.
— Меня?! — удивилась Тамара. — Михаил, вы тоже бредите?! Или пошли на поводу у этой сучки?!
Последовал кивок в сторону Анны. Надо отдать Тамаре должное — владела она собой превосходно и удивление ее выглядело совершенно естественным. Настолько естественным, что если бы Михаил не был в курсе дела и не общался с курьерами, то мог бы поверить в то, что Тамара не понимает, о чем идет речь. В ней, несомненно, пропала великая актриса. И, как подозревал Михаил, неплохой шахматист.
Анна не выдержала и в ответ на оскорбление обложила Тамару матом, причем не просто обозвала непечатно, а выдала многоступенчатую композицию, яркую и образную.
Завязалась перепалка. Михаил попытался увести. Анну на кухню, но она все время вырывалась. На шум прибежала Света во фланелевом халате, накинутом на ночную рубашку, и выглянула из «внутренних покоев» Яна. Потом приехал наряд полиции — старший лейтенант и сержант. Оба молодые, уставшие и немногословные. Кто вызвал полицию, Михаил так и не понял.
Старший лейтенант начал с проверки документов. Потом он засел на кухне и побеседовал с участницами конфликта. Сначала с обеими сразу, а потом с каждой по отдельности. Михаил думал, что пригласят и его, но ошибся — у него только паспортные данные списали. Как только сотрудники полиции отбыли, Тамара заперлась у себя, а Анна потащила Михаила наверх, в свою спальню.
Спальня Михаилу понравилась, насколько ему вообще что-то могло нравиться в тот момент. Светло-оливковые стены, шторы и покрывало на двуспальной кровати на тон темнее, люстра и бра с плафонами в виде цветов орхидеи. Славная комната. Только вот широкая кровать с белой спинкой, инкрустированной позолоченными завитушками, слегка выбивалась из общего стиля.
Анна распахнула дверцы шкафов, выстроившихся в ряд вдоль ближней к двери стены, и начала лихорадочно собирать вещи.
— Я только самое необходимое, — бормотала она, — на первое время…
Михаил тоже не видел смысла в сборе всех вещей. Тамару на днях арестуют, убийцу, даже инвалида-колясочника, на свободе под подпиской о невыезде не оставят, и тогда Анне можно будет вернуться… Кольнуло беспокойством — а вдруг Тамара сбежит? «Сбежит — ну и хрен с ней! — подумал Михаил. — Пусть хоть всю жизнь бегает от полиции, лишь бы от нас подальше».
«Самого необходимого» оказалось неожиданно много — четыре больших чемодана, три сумки и десять здоровых пакетов, не уступавших сумкам в размерах. Михаил исправно таскал вниз все, что ему было велено, и грузил в машину. Забил багажник, заложил заднее сиденье и впервые в жизни ощутил, что, в сущности, ездит на маленькой, совершенно невместительной машине. «Развяжусь с ипотекой — куплю какой-нибудь „грузовик“, — подумал Михаил. — А пока придется обходиться».
Но места все же хватило, правда, пакет с косметикой Анне пришлось поставить в ноги, потому что сзади ему места уже не нашлось. Заведя машину, Михаил поглядел на часы — половина пятого, скоро светать начнет! Надо же, как быстро летит время.
Усталости, как ни странно, он не ощущал, и спать совершенно не хотелось. Анна тоже держалась молодцом, даже макияж перед выездом обновить успела и выглядела теперь превосходно, будто и не было этой нервной бессонной ночи.
— Ми, я так тебе благодарна! — сказала она, когда они покинули поселок. — Ты столько для меня сделал! Мне за всю жизнь теперь с тобой не расплатиться!
— Какие глупости! — возразил польщенный Михаил. — Для кого же мне что-то делать, как не для тебя? У меня, кроме тебя и дочери, никого на свете нет.
Давняя боль тут же отозвалась ноющей тоской. «Радуйся тому, что имеешь, и смирись с потерей», — одернул себя Михаил.
— А у меня нет никого, кроме тебя! — Анна нежно прикоснулась к бедру Михаила и тут же отдернула руку — когда машина несется со скоростью около ста километров в час, водителя лучше не отвлекать нежностями, даже на пустой дороге. — Но ты мне скоро кого-нибудь подаришь… Мальчика или девочку. Девочка у тебя уже есть, так что, наверное, лучше мальчика.
— И мальчика, и девочку, — пообещал Михаил, — и еще мальчика… Детей в семье должно быть много.
— Согласна, — кивнула Анна. — Как минимум двое. Я была единственным ребенком, и мне всегда хотелось братика или сестричку. А тебе хотелось братика или сестричку?
— А о чем с тобой говорил старлей? — сглотнув подступивший к горлу комок, Михаил перевел разговор на другую тему.
— О том, как я дошла до такой жизни, — усмехнулась Анна. — Законспектировал мою сбивчивую речь, пообещал сообщить начальству, оставил мне визитную карточку и велел явиться, чтобы написать заявление. Визитную карточку мне оставил и вообще смотрел на меня так… плотоядно.
— Мужчинам невозможно смотреть на тебя иначе! — улыбнулся Михаил. — Только плотоядно. Вот я тоже смотрю и думаю — так бы и съел тебя всю!
19
Михаила разбудил звонок в дверь, почти сразу же сменившийся громким требовательным стуком. «Кто бы это мог быть? — подумал Михаил. — В такую-то рань, да еще без звонка…»
Электронные часы, стоявшие на шкафу, показывали семь сорок пять. Они с Анной только-только уснули после бурных, но недолгих любовных игр. Михаил встал, стараясь шуметь как можно меньше, чтобы не разбудить спавшую рядом Анну, надел футболку и домашние спортивные штаны, тряхнул головой, окончательно прогоняя сон, и пошел открывать.
Михаил ожидал увидеть в глазке кого угодно, вплоть до вчерашнего старшего лейтенанта, которому приспичило срочно его допросить, но только не водителя Юру.
— Я привез вещи, которые забыла Анна! — сказал незваный гость, не то услышав шаги Михаила, не то заметив, как потемнело в глазке.
Михаил открыл дверь и тут же пожалел об этом. Никаких вещей у Юры не оказалось, но зато в правой руке он держал пистолет. И не просто держал, а направлял на Михаила. Михаил интуитивно почувствовал, что пистолет настоящий. Вроде бы «Макаров», но совершенно не разбиравшийся в оружии Михаил мог и ошибиться.
— Доброе утро! — приветливо, даже с улыбкой, сказал Юра. — Отойди-ка назад на три шага и не дергайся, а то шмальну. Я сегодня очень нервный.
Про нервы Юра мог бы и не уточнять — красные пятна на лице, подергивающаяся щека и раздувающиеся ноздри говорили сами за себя. А еще Михаилу показалось, что у Юры сужены зрачки, но всматриваться в глаза вооруженному человеку не хотелось. Глядеть в глаза — это бросать вызов. Ну его, от греха.
