Наталья Солнцева - Джоконда и паяц
– Холодно тут у тебя. Будто в могиле.
– Странно, – прищурился художник. – Камин включен. Но меня тоже знобит. Надо согреться.
Артынов подошел к ней, взял за подбородок и, не мигая, уставился в ее глаза. Посмотрел и… отпустил. Включил кофеварку.
– Будешь кофе?
– Нет, не хочу, – вспомнила она наставления Лаврова.
– Составь мне компанию. Один не пью.
– Что это за звуки? – не выдержала Эмилия и направилась в угол, где стояла накрытая клеенкой емкость. – Можно взглянуть?
– Изволь.
Артынов с удовольствием наблюдал, как она приподняла клеенку и в ужасе отпрянула. В кастрюле, полуживой от нехватки воздуха, находился черный петух со связанными лапами.
– Перережь ему горло, – с этими словами художник приблизился и протянул натурщице большой, остро наточенный нож. – Это должна сделать ты.
– З-зачем?..
– Так надо.
– Обряд «вызова смерти»? – догадалась она.
– Ты всегда была не по-женски умна, – осклабился Артынов. – Давай, сделай это. Не хочешь пить кофе, попробуем живой крови…
* * *В тот вечер опять валил мокрый снег. Лавров сидел в машине, ожидая Эмилию и насвистывая свой любимый мотивчик про тореадора, которого обожают женщины и ждут на арене разъяренные быки.
Рафик признался ему в несанкционированном визите в мастерскую Артынова и получил на орехи. Его неожиданная встреча там со Светланой косвенно подтверждала версию Лаврова, что у «вампирши» рыльце в пушку. Он, в отличие от Рафика, не поверил ни одному ее слову. Декораторшу привело туда не желание поговорить с мужем, а что-то другое. Сыщик предполагал худшее.
Сегодня он последний раз дежурил у дома с мансардным этажом, но почему-то не радовался этому. Больше сеансов не будет, следовательно… в любой момент натурщицу может настигнуть непредсказуемая гибель.
– Я отвечаю за нее, – пробормотал он и посмотрел на часы. – Пора бы ей выйти.
Прошли несколько томительных тревожных минут, и Рафик вывел Эмилию из парадного. Слава богу.
Они подошли к машине. Эми трясло, у нее зуб на зуб не попадал.
– Этот мерзавец заставил ее резать петуха, – возмущенно доложил Рафик. – Обрызгал женщину кровью с ног до головы. Маньяк чертов! Пойду поговорю с ним. Выскажу все, что я о нем думаю. Извращенец!
– Ни в коем случае, – возразил Лавров. – Возвращайся к себе и продолжай следить за ним. Что будет делать, куда пойдет.
– Я и так знаю, что он будет делать. Колдовать вокруг портрета, шаманить и произносить заклинания. Он же псих, Рома! Конченый маньяк!
– Ну-ну, не пугай Эми, она и так боится.
– Б-боюсь, – выдавила она. – Видели бы вы его…
– Ты правда резала петуха? – усомнился Лавров.
– Он меня вынудил. Сказал, что иначе не отдаст фотографии.
– Кстати, где они?
Она достала из сумки конверт со снимками и показала ему.
– Пленки Артынов при мне уничтожил. Сжег и побрызгал сверху петушиной кровью.
Ее передернуло. А Рафик аж подскочил с возгласом:
– Его самого прирезать надо! Подонок! Животных мучает! Ничего, я с ним разберусь!
– Остынь, старик, – рассердился Лавров. – Мне нужна твоя помощь и трезвая голова.
Художник с трудом успокоился. Он набрал в ладони снега и прижал к пылающему лицу.
– Ладно. Можешь на меня рассчитывать.
– Возвращайся и следи за Артыновым. Докладывай мне о каждом его шаге.
– Хорошо, – буркнул Рафик. – А ты куда?
– Отвезу Эми домой и буду на связи. Надеюсь, ничего непредвиденного не случится.
Художник помахал им рукой, повернулся и зашагал прочь. Его поглотила снежная мгла. У входа в парадное Рафику почудилось, будто за ним кто-то крадется. Он оглянулся, но ничего не увидел, кроме мелькающих в черноте хлопьев…
Глава 33
По просьбе Эмилии Лавров сначала привез ее в свою квартиру. Она хотела привести себя в порядок и успокоиться.
– Что я скажу Метелкину? – бормотала она, замывая капельки крови, попавшие на джемпер. – Господи, во что я вляпалась? Рафик прав, этот Артынов – чудовище. Он просто больной! Какой я была дурой, что связалась с ним! Что я понимала десять лет назад? Глупая доверчивая девчонка. Он меня загипнотизировал своими байками, мерзавец!
Роман налил ей коньяка и заставил выпить. Эми закашлялась. Она быстро опьянела и потребовала еще.
– Хватит. Тебя муж дома ждет.
– Скажу, что с подругой выпили за ее здоровье.
– Где? В больнице?
– Думаешь, в больнице не пьют? Кстати, Артынов настойчиво предлагал мне кофе, но я отказалась.
– Молодец.
– А петуха мне все-таки пришлось резать, – всхлипнула Эмилия. – Скотина Артынов! Как он мог?
Она сгребла фотографии в кучу и попросила у Лаврова спички.
– Хочу сжечь эту гадость. Пусть все г-горит синим пламенем…
– Клади сюда.
Снимки отправились в металлическую мойку, и Роман поджег их. Бумага, покрытая слоем глянца, занялась не сразу. Потянуло вонючим дымом.
– Плохо горят, – заметила Эмилия, сглатывая слюну. – Открой окно.
С улицы в кухню налетели из темноты крупные снежинки, они падали на подоконник, на стол и таяли, превращаясь в капли воды.
– Тебя огорчила бы моя смерть? – жалобно спросила она. – Скажи честно.
– Об этом рано говорить.
– Рано? Алина тоже рассчитывала еще пожить!
– С тобой все будет в порядке, – сказал Лавров, пытаясь придать голосу уверенность. – Отвезу тебя домой, выспишься, и завтра все покажется тебе дурным сном: Артынов, портрет, черный петух и прочая ерунда.
Он поглядывал на коньяк, но не пил. Садиться за руль под градусом не в его правилах.
Эми потянулась к бутылке, он перехватил ее руку и поцеловал. Такой расстроенной, упавшей духом он ее видел впервые. Гостья нуждалась в утешении и сочувствии.
– Налей мне, – попросила она.
– Уже поздно, – мягко произнес он. – Пора ехать.
– Ты веришь в черную магию?
– Нет. И тебе не советую. Выбрось это из головы.
– Не могу, – с надрывом вымолвила Эмилия.
– Забудь. Все будет хорошо, я тебе обещаю.
– Обещаешь? – она прижалась к нему и обвила его шею руками.
Он дышал ее духами и ощущал частое биение ее сердца. Жасмин, приправленный страхом. Женщина на грани истерики. Только не сейчас, не здесь.
– Поехали, – решительно сказал он, поднимаясь сам и поднимая ее. – Не хватало, чтобы Метелкин устроил тебе семейный скандал.
– Пусть!..
– Я помогу тебе одеться, – вздохнул Лавров, высвобождаясь. – Посмотри на часы. Скоро полночь. Твой муж с ума сходит.
– Странно, что он до сих пор не позвонил. Боже! – спохватилась она. – Я поставила телефон на беззвучный режим…
* * *Лавров возвращался домой в дурном настроении. Не подставил ли он Эмилию ради поимки убийцы? А вдруг предпринятых мер окажется недостаточно и она погибнет? Вдруг обряд «вызова смерти» вовсе не безделица, на которую не стоит обращать внимания?
«Вдруг… если… – раздраженно думал он, притормаживая на светофоре. – Никакой определенности. Эми по сути предоставлена сама себе и провидению. Не ходить же за ней по пятам?»
Из-за непогоды видимость была ужасная. Колеса «туарега» месили кашу из снега, соли и какой-то дряни, разъедающей резину. Машин было мало, но ехать быстрее не получалось.
«Зачем я вмешался в эту катавасию? – каялся Роман, глядя по сторонам на белые от снега улицы в размытых огнях. – Ни сна, ни отдыха, ни покоя. Все мной недовольны: Колбин, Глория, Эми… и даже Рафик, который надеялся спасти Алину. Больше того, я сам себя грызу с утра до ночи».
Он перебирал в уме рекомендации, данные своей подопечной. Они не гарантировали женщине безопасности.
Не выходить из дому без нужды. Не пускать в квартиру посторонних. Не садиться за руль. Пить и есть только на своей кухне, приготовленное своими руками.
Допустим, так пройдет неделя. А дальше? Человек не может жить затворником, ни с кем не общаться, никуда нос не высовывать.
Остается надеяться, что убийца время тянуть не станет, как в случае с Алиной.
Едва загорелся зеленый и машины тронулись, зазвонил телефон. Это был Рафик.
– Слушаю, – напрягся Лавров.
– Я еще в мастерской, – растерянно сообщил художник. – Ты меня прости, ради бога. Я сидел, сидел, как договаривались, прислушивался, чем там Артынов занимается, и вздремнул. Просыпаюсь, – батюшки! Время-то за полночь!
– Иди домой, Рафик. Хотя постой… как же ты теперь доберешься?
– Это не проблема, я и тут могу заночевать. Топчан есть, подушка и одеяло тоже.
– Тебя что-то тревожит? – догадался Роман. – Артынов?
– Да… понимаешь, такое дело…
– Говори, не мямли!
– В общем, я в «холл» выглянул, а у Артынова свет горит. Дверь в мастерскую закрыта, только щелка светится. Значит, он еще у себя. Колдует! Честно говоря, меня жуть берет, как подумаю, чем он там занимается. Ты Ложникову домой доставил? Она в порядке?
– Надеюсь, да, – похолодел от предчувствия беды бывший опер. – Правда, муж не вышел ее встречать. Но у них дом с консьержем. До парадного я ее довел, так что…
