Мария Брикер - Мятный шоколад
На кладбище вдруг как-то резко потемнело. Небо словно опустилось еще ниже, воздух загустел, стало душно.
– Пора валить, щас польет как из ведра, вымокнем, как цуцики, – сказал Серый, заглянув в яму, где топтался Николай.
– Ты ж говорил, что нужно две? – удивился Колян.
– С утра придется рыть. Не в темноте же ковыряться. Ну че глаза вылупил? Руку давай!
Колян выбросил из могилы лопату, с помощью Серого выбрался сам, отряхнул штаны от налипшей земли, опасливо огляделся и втянул голову в плечи. Впервые он оказался на кладбище в темноте. Было жутковато, да еще сегодняшняя покойница опять живописно встала перед глазами.
– Выпить бы, – поежился он, продолжая озираться. Показалось, что неподалеку кто-то тихо разговаривает.
– Можно, только до дождя бы успеть, – вытаскивая из-за пазухи чекушку, согласился Серый, снял куртку, расстелил ее, уселся сам и, похлопал по траве, приглашая Николая.
– И ты молчал! – возмутился Колян, присаживаясь рядом. Ботинки были полны сухих комочков глины. Он пошевелил пальцами, потянулся к шнуркам и замер… – Серый, – зашептал он, с ужасом таращась в темноту. – Серый, ты слышал? Там, у свежей могилы, где девку сегодня похоронили…
Серый прислушался и непонимающе уставился на Коляна.
– Копает, что ль, кто-то, – неуверенно сказал он, – скрежет какой-то.
– Нет, Серый, это покойница из могилы вылезает! Я сразу понял, не простая она! – охнул Колян. Его затрясло, он вырвал у напарника бутылку, отвернул крышку и сделал два внушительных глотка.
– Ты тупой, Колян, – тяжело вздохнул Серый, раздраженно забрал свой пузырь у товарища, опростал его до дна и поднялся на ноги.
Темнота сгущалась стремительно, по траве зашелестели крупные редкие капли дождя, заглушая странные звуки со стороны свежей могилы.
– Пойдем глянем, че там за хрень происходит, – лениво сообщил Серый и потянулся к своей лопате. Колян, преодолевая страх, потянулся к своей.
* * *– Аль, потерпи еще немного, – шептал в трубку Клим, торопливо выкидывая из могилы комья рыхлой слипшейся земли.
Пожалуй, сегодня был самый страшный день в его жизни, никогда он еще так не нервничал. Чтобы как-то занять себя до темноты и не сойти с ума от беспокойства, Клим решил протестировать новенькую лопату и вскопал Алевтине весь сад, бессовестным образом расправившись с лысым газоном, гордостью Сан Саныча. В перерывах между аграрными работами Клим созванивался с Алевтиной, проверяя, все ли у нее в порядке и каждый раз вздыхал с облегчением, слыша ее приглушенный тихий голосок. Она пыталась быть сильной и с юмором описывала свои ощущения в гробу, хотя он чувствовал, что ей очень страшно. Ему тоже было страшно, потому что вся ответственность за жизнь этой девушки целиком лежала на его плечах. Аля потрясла его: столько мужества он не встречал ни в одной женщине. К счастью, ближе к вечеру погода испортилась и кладбище погрузилось в темноту. Запланированные раскопки решено было начать на два часа раньше условленного срока.
– Клим, – ныла Аля, – можно побыстрее, я писать очень хочу! Пока я тут валялась без дела, не заметила, как выпила два литра воды. Теперь я понимаю истинный смысл клаустрофобии, – иронично сообщила она, – это не боязнь замкнутого пространства, это невозможность сходить в туалет, когда тебе приспичило! И еще, когда Сан Саныч вернется, я ему устрою промывку мозгов. У меня все кости болят, а я пролежала здесь только несколько часов. Просто безобразие! Нужно ведь думать не только о внешнем великолепии, но и о комфорте.
Клим хихикнул, продолжая копать.
– Чем ты там шебаршишь? – поинтересовался он, вытирая рукавом рубашки выступивший на лбу пот.
– Оберткой от шоколадки, – вздохнула Алевтина и трагично добавила: – Я ее съела сорок минут назад.
– Я тебе куплю сто тысяч шоколадок, – хвастливо заявил Клим.
– Ловлю тебя на слове, – хихикнула Алевтина.
– При одном условии, – выпалил Клим, – ты согласишься стать моей женой!
Он и сам не понял, как с языка слетели эти слова. От неожиданности он чуть не выронил лопату из рук. В трубке стояла тишина. Клим посмотрел на дисплей, Алевтина отключилась. Неожиданно на него накатила волна легкого сумасшествия. Он сунул телефон в карман, встал на колени, склонился над ямой и проорал:
– Ты выйдешь за меня замуж, я тебя спрашиваю?
– Ага, считай она согласная, некрофил поганый, – пробасил кто-то за его спиной. Он обернулся, в нескольких шагах от него стояли два мужика.
– Вы кто? – растерянно спросил он, пытаясь разглядеть в темноте их лица.
– Священники, – громко заржал один, в руках его что-то блеснуло и с силой обрушилось на голову. «Лопата», – мелькнуло у него в мозгу, а дальше наступила темнота…
– Серый, ты посмотри, это же сегодняшний клиент! – ошалел Колян, склонившись над бесчувственным телом Клима и вглядываясь ему в лицо. – Во дела! Значит, никакой он не извращенец, а в шоке просто. Видать, совсем башню с горя сорвало. Надо бы его в чувство привести и вразумить.
– Я его уже вразумил лопатой по репе, – хмуро отреагировал напарник. – Сваливаем отсюда, пока он не очухался. Ты видел, как с ним директриса носилась? Важная птица этот чувак! Мне еще во время похорон показалось, что я его рожу видел в средствах массовой дезинформации, то ли по телику, то ли в газете.
– Неужто? – возбужденно подпрыгнул Колян. Никогда прежде ему не приходилось видеть известных людей так близко, но всегда страсть как хотелось прикоснуться к великому. Например, к груди Памелы Андерсен или к пиджаку Путина. Конечно, мужик, что лежал у его ног, раскинув руки в разные стороны, не был ни Памелой, ни Путиным, но все же он был чем-то знаменит, и на душе у Коляна стало как-то тепло и трепетно.
– Вспомнил! – заявил Серый. – Я его у Маньки в бабском журнале видел. Он с какой-то бабой офигительной в обнимку стоял. А журнал тот вроде про личную жизнь богатеев вещает.
– И че? – душа Коляна требовала продолжения.
– Ниче. Пошли отсюда быстро.
– А могила как же? Надо ее в порядок привести?
– Я сказал, пошли. Не наше это дело, будем надеяться, что он не видел, кто бил его лопатой по башке. А если и видел, то наверняка забыл, потому что приложил я его достаточно сильно. Он шумиху поднимать не станет. Даже если не забыл… К чему ему лишние разговоры? Но и мы будем держать язык за зубами – ничего не видели и не знаем. Если спросят, говори, что на работу ты пришел с утра, – проинструктировал напарника Серый и направился к выходу. Колян пожал плечами, положил на плечо лопату и потрусил следом.
Алевтина напряженно прислушалась: незнакомые голоса наверху утихли. Кто это мог быть? Убийца с сообщником? Милиция? Случайный свидетель? На уши давила тишина, прерывающаяся глухими ударами сердца. Что случилось? Куда делся Клим? Почему он не откапывает ее? Она подождала еще некоторое время, нащупала мобильный телефон, попыталась набрать номер Клима, но телефон издал жалобный писк, и дисплей потух. Сердце в ее груди подпрыгнуло до самого подбородка. Благодаря телефону она продержалась несколько часов под землей, но теперь у нее не было связи с внешним миром. Она осталась одна – наедине с собственным паническим ужасом, который жил с ней рядом все это время и дышал ей в лицо могильным холодом. Она тряхнула головой, чтобы сосредоточиться и не впасть в панику, и тихонько позвала Клима. Ответом ей была тишина. Она позвала громче, еще громче, заметалась, заколотила ногами и руками в крышку гроба, ногтями стала рвать шелковую обивку, поранила руку о гвоздь, но боли даже не почувствовала. До ее слуха долетел металлический скрежет лопаты, царапнувшей по крышке гроба. По крышке забарабанили капли дождя. В нос ударила струя чистого воздуха. Закружилась голова. Навалилась усталость. Невыносимо захотелось спать. Она закрыла глаза – сил, чтобы продолжать жить, у нее больше не осталось.
– Аля, почему ты молчишь?! – Клим пытался открыть непослушную крышку, подцепив ее за ручку крюком, который специально прихватил с собой, потому что гроб вытащить на поверхность в одиночку было невозможно. Сколько провалялся он без сознания, Клим не знал. Дождь привел его в чувство – сильный дождь, ливень. Он вымок насквозь, рубашка прилипла к спине, в кроссовках хлюпала вода.
Наконец крышка поддалась, он потянул ее на себя.
– Аля? – глухо позвал он, но ответа не услышал. Он нащупал в кармане маленький фонарик, мокрой рукой включил, посветил и, приглушенно вскрикнув, выронил его из рук. Фонарь с глухим стуком упал на светлую шелковую обивку гроба – гроб был пуст. Алевтина исчезла.
Глава 9
Аспирин и театральные подмостки Нью-Йорка
С волос тонкими ледяными струйками стекала вода, неприятно струясь за ворот рубашки. Клим поежился, подул на грязные, вымазанные в глине ладони, пытаясь согреть дыханием озябшие руки, вытер их о штаны, тоже грязные. В липкой глине он был вымазан с ног до головы.
