Лариса Соболева - Та, которой не должно быть…
– Лежачий пытался изнасиловать женщину, его взяли, когда он повалил ее на землю и… сверху пристраивался. Второй бил женщину…
– Свою бил, – свирепо уточнил мужчина в обезьяннике, выставив указательный палец. – Моя баба, что хочу, то и делаю с ней.
– Поговори мне, поговори! – угрожающе прикрикнул кэп.
– Я б поговорил с тобой, – прорычал в ответ задержанный. – Наедине и не здесь я б… хорошо поговорил бы с тобой.
– При задержании оказал сопротивление, – дополнил кэп, тем самым оправдывая применение ответной силы, отпечатанной на лице задержанного.
Петрич, как золотая рыбка из сказки Пушкина, которая ничего не сказала старику, а хвостиком вильнула и уплыла в синее море, развернулся и двинул к выходу. Кэп засеменил за ним, оглядываясь на Виталия с немым вопросом: чего это он? Но дураку объяснять, что он дурак, дело бесперспективное, даже если он тебя об этом очень сильно просит, все равно не стоит.
– Где потерпевшие? – бросил через плечо Петрич.
– Заявления пишут, – подскочил к нему кэп.
Обе не писали, а стояли, опираясь спинами о стойку, на которой как раз катают кляузы. Увидев, что к ним направился крупный и важный мужчина лет пятидесяти, женщины невольно вытянулись в струнку.
– Заявление написали? – подойдя к ним, спросил Петрич.
Яркая бабенка с разрисованным лицом и растрепанными волосами сообразила, что пришел начальник, и затрещала, широко жестикулируя:
– Какое заявление! Скажите вашему этому… – указала на капитана, – чтоб отдал мне моего мужика. Нет, напали, наручники надели, меня в каталажку засунули… Хамье!
Петрич скосил глаза на вторую, бледную моль, прикрывающую носовым платком глаз и скулу, следовательно, избивали эту, а не крикунью.
– Значит, вас не насиловали? – уточнил он.
– Да он пьяный в свинью! – осмелела крикунья. – Я его на себе тащила, дотащила до остановки, прислонила к стенке, а он не устоял. Мы и упали вместе, а тут эти… уроды хреновы!
– Ну ты! Полегче! – рассердился капитан.
– Сам пошел! – огрызнулась она. – Блин, я последнюю серию пропустила! На каком основании нас арестовали, мне кто-нибудь скажет? Насилуют, не насилуют – какое ваше дело? Я напишу, обязательно напишу… жалобу!
– А вы? – потеряв интерес к первой, Петрич обратился к моли. – Тоже не писали? (Опустив ресницы, она отрицательно мотнула головой.) Почему?
– Сами разберемся, – тихо вымолвила молодая женщина.
После этого Петрич одарил капитана таким взглядом… и тот понял, залепетал:
– Было дано указание: брать всех подозрительных…
Когда, так ничего и не сказав перепуганному кэпу, Петрич двинул к выходу, тот засеменил за ним, проблеяв:
– Но так выглядело… я видел…
– Что?! – развернулся к нему Петрич, рассвирепев. – Ты насильника от пьяного не можешь отличить? А мужика от бабы можешь? Мы ищем серийного убийцу – что тут неясно? Он не насилует, а убивает! Даны были четкие указания и ориентировки, а тебе лишь бы галочку поставить! С завтрашнего дня пойдешь кладбище сторожить, там тебе место.
Дополнительные (непечатные) слова он высказал беззвучно, шевеля бугристыми губами и шагая к выходу. Кэп беспомощно мигал веками, взглянул на недавно вошедшего Виталия, ища поддержки, а тот сам не терпел СКД – симулянтов кипучей деятельности. Что за народ! Своей дремучей угодливостью и выслуживанием, пресмыканием и глупостью они даже не мешают, а масштабно вредят работе. Дай этому дурню чуть больше власти, он пересажает весь город из благих побуждений: на всякий случай.
Виталий поспешил за Петричем.
* * *Снова кабинет Петрича. Снова время текло медленно, ведь пассивное ожидание всегда затягивает минуты и часы. А когда знаешь, что желанного результата может не быть (скорей всего, и не будет), ожидание превращается в бесконечную бессмыслицу. Так прошел час… два… три…
Снова затрезвонил звонок. Виталий подумал: «Неужели опять СКД? За это нужно наказывать ударами палок, штук по двадцать пять всыпать одному-двум, третий уже не будет так бездарно усердствовать». Он прислушался, но Петрич отвечал односложно, понять, о чем речь велась, нельзя было. Через полминуты он обратился с вежливой просьбой:
– Виталий, не в службу, а в дружбу, сгоняй к Ларисе, посмотри, Валентина там или нет.
– Что случилось? – поинтересовался он.
– Сгоняй.
Идти к Ларисе? Есть же сотовая связь – зачем бегать? Виталий вытащил из кармана айфон, стоило ему нажать на кнопку, Лариса ответила сразу:
– Да, Виталий?
Она рада его звонку, но это уже не имеет значения. Он включил громкую связь, чтоб и Петрич слышал диалог, затем спросил ее:
– Валенсия у тебя?
– Нет.
– Вечером она приходила? – подал голос Петрич со своего места. – Примерно в начале одиннадцатого?
– Нет. А что? Что-нибудь случилось?
Поскольку Петрич не посчитал нужным что-либо ей ответить, а, нахмурив лоб, кому-то звонил, за него ответил Виталий:
– Ничего. – И отключился от связи.
Он бросил взгляд на круглые часы – половина второго, выходит, Валенсию ищут. Кто? Без сомнения, родители – кто ж еще! Но дочь уже взрослая девочка, по всей вероятности, занимается сексом со своим парнем и потеряла счет времени. В общем, мама с папой делают трагедию на пустом месте.
– Ее не было, – сказал в трубку Петрич громоподобным голосом, прервав размышления Виталия. – Вы не поняли, Валя вообще не приходила… А зачем она поехала на работу?.. Стоп. Пусть родители позвонят мне.
Его глаза остановились на Виталии, но вопреки логике Петрич ничего не стал объяснять – эта его манера бесит коллег. Однако никакого отношения к неотесанности манеры Петрича не имели, просто он мгновенно переключался на более важный объект, забывая о тех, кто рядом с ним. Он, кстати, не исключал, что с Валюшей полный порядок, например, засиделась у подружки да забыла, что ее ждут дома, а батарея в телефоне села. Но и противоположный вариант допускал. Исходя из худшего, Петрич проворачивал в мозгу всех, кто, так или иначе, попал в этот странный круг. Вон Виталий… он не дурак, наверняка сообразил, что тень упала на всю их теплую компанию…
– Разрешите?
Дверь открыла Лариса и ждала вся из себя решительная, преисполненная долга. Петрич скосил глаза на Виталия, но тот сделал вид, будто дремлет, не отреагировал на появление невесты. Почему? Поссорились? Ну, бывает. Петрич кивнул, разрешая ей войти, она вмиг очутилась у стола, взволнованно спросила:
– Скажите, что случилось с Валентиной?
– Случилось? – Он снова покосился на Виталия, но нет, тот унесся в нирвану, кажется. – Ее ищут родители, она не отвечает на звонки.
– Да, да, – подхватила Лариса, – и я звонила ей несколько раз… Так, значит, она пропала. Вы думаете, это он… да?
Скоропалительные выводы не метод, и Петрич без слов, одним жестом ладони указал Ларисе на дверь, а она не уходила. Андрей Павлович собрался словами задать ей направление, но раздался звонок.
– Слушаю?.. Да, это я. Будьте добры, расскажите теперь мне, куда и зачем отправилась Валя… Угу. Я сейчас приеду. Виталий, поехали?
– А мне… мне можно с вами? – подалась к нему Лариса.
– Нет, – отрезал Петрич, идя к выходу.
– Но почему? – кинулась за ним Лариса. – Вы же сами упрекали нас в инертности…
Еще в бездарности упрекал, он много чего наговорил ей и Руслану, сейчас повторяться не стал, не в его это правилах. Заметив нежелание Виталия брать ее с собой, Петрич от нее отделался:
– А ты предоставь распечатку звонков, поступивших на сотовый телефон Валентины. За последние сутки. И кому она звонила. Действуй.
Очутившись во дворе и идя к машине, Виталий позволил себе задать вопрос, который задавала Лариса:
– Андрей Павлович, вы думаете, это он?
– Многого вы от меня хотите, – огрызнулся Петрич. – А что я должен думать? Год назад убита и сожжена целая семья, у вас у всех с этой семьей был тесный контакт. Теперь кто-то косит людей. Грубо говоря, там клан был, здесь тоже вроде как клан из подростков. Что объединяет две группы?
– Способ убийства, – ответил Виталий, открывая машину.
Он выехал со двора, проехал пару километров, только после этого Петрич произнес, согласившись с ним:
– Да, способ. И целенаправленность. Он убивает одну группу людей. Случайных жертв нет. В этом смысле, думаю, Валентина стоит в стороне, если только…
– Что – если только?
– Если только с нее не началась ликвидация третьей группы.
– А если она сейчас у друга спит сном младенца?
– Дай-то бог, чтоб это было так.
* * *Когда тебе семнадцать, усидеть дома крайне сложно. Там, за панельными стенами и пластиковыми окнами, столько разнообразия, развлечений! Да элементарно там – свобода, много места, иди – куда захочешь. Там друзья, тусовки и все, чем живут юноши типа Алешки. А здесь – десятый этаж, четыре комнаты, скука смертная, самое большое развлечение – Интернет, компьютерные игрушки и мобила. В принципе немало. Алеше раньше казалось, будь он свободен от родительского глаза, зависал бы в Рунете сутками, не ел бы и не спал.
