Лариса Соболева - Одна жена – одна сатана
– Ко мне какие претензии? – плюхнувшись на стул, спросил Паша. – Наша промышленность не выпускает ящики для перевозки, используют старье, их не всегда хватает. А если тебе не терпится уехать, найми грузовик, фуру и перевези вещи, но это тебе влетит в хорошую копеечку. Если ты экономишь на вшивых досках, то машину очень невыгодно нанимать.
– Ладно, подождем, – смирилась она.
– Лилек, я хотел сказать... В общем, вы поедете без меня.
– Как!!! – подпрыгнула на месте она. – Ты нас бросаешь? На что жить будешь?
– Дашка предложила мне выйти за меня замуж, я подумал и согласился.
– Она же страшная! И старше тебя на двадцать лет...
– На семь. Зато я у нее король, прихожу – она вокруг меня на цыпочках ходит, подает-прибирает. Любит меня. Найду себе дело, буду ходить на работу... Извини, Лилек.
– Обыватель несчастный! – рассердилась Лиля. – А говорил, не хочешь спать с крокодилами.
– Да привык я к ней, мне она даже нравится. Алик пусть инкубом поработает, у него получится.
– Алик? Ни за что! Убью.
В кабинет ввалились Алик с Маратом, первый сообщил:
– Плот не забрали. Его кто-то вытаскивал из камышей, он весь в черной грязи, я не рискнул его кидать в машину, потом не отмоем ее...
– Мальчики, у нас предатель, – заявила Лиля и указала на Пашу. – Он.
– Можно? – К ним заглянула женщина. – Я по поводу привидения. У меня во времянке в десятилитровых баллонах вино...
– Да, да, помним, – сказал Алик. – Подождите, пожалуйста.
– Сколько ж можно ждать? – заверещала женщина. – Я ж и так прождала, а вы не едете, а у меня вино пропадает...
– Минуточку, всего одну, прямо сейчас поедем, – улыбнулась ей Лиля так, будто увидела родную сестру. Тетенька захлопнула дверь. – Алик, Марат, поезжайте и найдите этого вора, хоть ночуйте у нее. Денег заработаете.
– А почему у нас предатель? – поинтересовался Марат.
– Пашка выходит замуж, бросает нас, контейнер через неделю, быстро на точку зарабатывать бабки! – выпалила она на одном дыхании.
Чтоб не оставаться наедине с бешеной Лилей, Паша убежал вместе с ребятами ловить вора. А она расстроилась до слез. Была великолепная, сплоченная команда, теперь один откалывается, где еще такого классного «инкуба» найдешь? Достался же уродливой крысе полноценный красавец! Обидно.
Странно, дверь в плачевном состоянии – замок выворочен, вставлен новый, по всем приметам вставили недавно. На площадке появилась соседка:
– Вы к Изольде? Не звоните, ее нет. Зарезали Изольду.
– Что? – вытаращился Береговой? – Когда? Как?
– Вчера вечером, – ответила женщина. – Милиция приезжала, «Скорая», мы замок ломали, потом муж наш старый вставил. Увезли Изольду в больницу.
– Так она жива? – с надеждой спросил он.
– Когда увозили, жива была, а сейчас не знаю, больно много крови потеряла. А «Скорую» сама вызвала и нам позвонила.
Береговой смотался в больницу, поднял там переполох, его отвели к врачу, который, к радости Константина Михайловича, обнадежил:
– Будет жить ваша Изольда, будет. Рана неопасной оказалась, жировой слой помешал лезвию глубоко проникнуть в брюшную полость. Конечно, повреждения есть, крови много потеряла, у нее свертываемость неважная, а в общем, состояние стабильное, не при смерти.
– Можно ее увидеть?
– Спит она, еще после наркоза не отошла, да и потом спать будет. Не тревожьте женщину, неужели у вас такое срочное дело, что хоть умри? Приходите завтра, лучше после обеда. Мы ведь не знаем, как дело после операции пойдет, возможны осложнения.
Да, сюрпризы! Один за другим. А Изольду кому понадобилось убивать, за что? Как подружку Дианы, за компанию, полагая, что она много знает? Бред. Будь воля Берегового, он разбудил бы раненую, несмотря на наркоз, и выяснил, что произошло у нее в квартире, кто к ней приходил с ножом за пазухой. А ведь от Изольды сейчас многое зависит, только она способна дать показания: та Лиля или не та. Придется ждать завтрашнего дня, интересно, какой еще сюрприз приготовил новый день. В данном вопросе Береговой был суеверным, спускаясь по лестнице, постучал по деревянным периллам и поплевал через левое плечо, чтоб больше никаких неожиданностей... спаси бог!
А коварная неожиданность подстерегала его уже сегодня.
24
Панасонику невероятно нравилось начальствовать. Нравилось крутиться в мягком кресле, а то и просто сидеть в нем, например, чай пить с сухими баранками. Он купил баранок два килограмма, положил в ящик стола и время от времени требовал чай с сахаром (пять ложек), доставал баранку, грыз ее и запивал сладким чаем. Каждое утро Валерьян Юрьевич рисовал план на день, Панасоник точно следовал расписанию и требовал от работников то, что было написано в подпунктах. Затруднения он ощущал, когда внезапно (не по записке) к нему приходили и спрашивали, как поступить да что делать. В этом случае он либо звонил Валерьяну Юрьевичу, либо делал умную мину, шмыгал носом и говорил:
– Я подумаю. Завтра скажу свое решение, ага.
Думать до завтра ему больше нравилось, таким образом он показывал свою значимость, неоспоримое право хозяина большого дела. Иногда он подходил к зеркалу, видел свою невзрачную рожу и восторженно произносил:
– Елки-моталки! Я это или не я?
Ну, каждому свое. Кому-то радость – очутиться и в роли магната на час. Однако Панасоник так увлекся новой ролью, что домой не желал ехать, он бы с удовольствием ночевал прямо в хозяйстве, тем более что у Валерьяна Юрьевича все для этого было предусмотрено. А как все бегают к нему с уважением: «Тарас Панасович... Тарас Панасович...» Будто к особе царского роду обращаются. Приятно.
Рабочий день закончился, но Панасоник не звонил дочери, мол, приезжайте да заберите меня. Тогда как Валерьян Юрьевич, получив приказ от следователя не покидать дом, балдел с Галочкой в постели. Панасоник же балдел, развалившись в кресле и слушая радио. Чай давно выпил, секретарша Ирина часа два назад уехала – подать другую порцию горячего напитка было некому. Здание управления опустело, только сторож в каптерке смотрел маленький черно-белый телевизор. Панасоник не хотел расставаться с облюбованным кабинетом, однако всему хорошему приходит конец, он довольно поздно позвонил дочери, сказал, чтоб ехали за ним, и начал готовиться. Проверил, заперты ли кабинеты, нет ли где пожара, хорошо ли вымыты полы после рабочего дня – потому что порядок должен быть везде, а порядок проверяет начальник.
Дел больше не нашлось, Панасоник вернулся в кабинет, закурил папиросу у раскрытого окна... Но тут как бахнуло! Стекло в шкафу за спиной как треснуло! Осколки со звоном так и посыпались!
– Ой, е! – втянул голову в плечи Панасоник.
Бахнуло второй раз, одновременно Панасоник шмякнулся на пол, сообразив, что стреляют по кабинету Валерьяна Юрьевича. Прижавшись к стене, он принялся панически нажимать на кнопки телефона и, запинаясь от волнения, затараторил:
– Юрьич! Тут пальба, это... Стреляют, говорю. Да куды ж стреляют, в кабинет твой стреляют... Не-не, правда, стрельнули! Аж два раза, ага. Юрьич, ты б приехал, а? Побыстрее, а? Что-то мне не того... Не, я не боюсь, тока немножко...
– Останови машину, поменяемся местами, – бросил Валерьян Юрьевич после звонка Панасоника.
– А что случилось? – забеспокоилась Галина. – С отцом?
– Все нормально, – подмигнул он, берясь за руль. – Хочу дать тебе урок агрессивного вождения. Сколько времени нам ехать до хозяйства?
– Еще минут сорок... – Она села на пассажирское место рядом с водителем, не сводила с него беспокойных глаз.
– А мы приедем за пятнадцать, – весело, чтоб зря не пугать Галину, сказал Валерьян Юрьевич, кинул ей на колени сотовый телефон. – Пристегнись, Галочка. И позвони следаку, пусть срочно едет в «Морячку». Так, засекаем время...
«Нива» рванула с места, как ракета с космодрома, Галина ойкнула, потом расширила глаза, когда увидела, что они несутся с невероятной скоростью. Автомобиль потряхивало, он вибрировал, словно вот-вот рассыплется на части. Валерьян Юрьевич разудало обгонял попутный транспорт, а когда Галина видела, что, выехав на встречную полосу, по которой ехала машина, он и не думает уступать дорогу, она зажмуривалась. Столкновений не происходило.
На развилке транспорта было много, скорость стоило ограничить, но Валерьян Юрьевич лавировал между автомобилями, нагло объезжая их справа и слева вопреки правилам, пересекал сплошные полосы, в общем, вел себя так, будто за ним гнались. Приехав в хозяйство, он затормозил, посмотрел на часы, крякнул:
– Двенадцать минут!
– Ты ненормальный, – констатировала Галина. – Объясни, что случилось?
И на этот раз Валерьян Юрьевич не сказал ей правду, взял из ее руки телефон, позвонил:
– Панасоник, мы приехали. Ты где?
– У дирехторском кабинете я, – ответил тот. – Со мной сторож, ага. Юрьич, милицию надо вызвать... Вы с Галкой не идите сюды, а то по вам стрельнут.
