Валерия Вербинина - Званый ужин в английском стиле
— Конечно, его отец Петр Павлович был прекрасный человек, и мать тоже… Она из старинного рода, очень, знаете ли, хорошего… У них было имение в Калужской губернии. Потом, когда случилась реформа, — Евдокия Сергеевна вздохнула, — имение пришлось продать, ну а тогда, конечно, до этого было еще далеко…
Амалия кивала, рассеянно улыбалась и поглядывала на Марсильяка, который разговаривал с доктором. Венедикт Людовикович был хмур и на вопросы отвечал скупо, почти односложно. Горничная Глаша по указанию хозяйки унесла одну лампу и принесла вместо нее другую, поменьше.
— Свет нынче дорого обходится, — виновато промолвила Анна Владимировна, обращаясь к мужу.
Но Павел Петрович не слышал ее. Откинув голову назад, он дремал на краешке дивана и проснулся только тогда, когда в гостиной появилось новое лицо.
Глава 31
Два
— Как по-вашему, нас скоро отпустят? — спросила Варенька, обращаясь к жениху.
Александр пожал плечами.
— Полагаю, все зависит от господина Соболева, — уронил он. — Впрочем, скорее всего, решать будет баронесса Корф.
— Неужели? — неприязненно проговорила Варенька. — За окнами уже светает. Я ответила на все вопросы господина следователя. И вообще… — Тут она заметила, что Александр не слушает ее, и не на шутку обиделась.
Меж тем Марсильяк вполголоса разговаривал с вернувшемся Соболевым. К ним подошла баронесса Корф.
— Итак, что вам удалось узнать? — спросила она.
— Боюсь, не слишком много, сударыня, — извиняющимся тоном ответил помощник следователя. — Сами понимаете, время не слишком удобное для раздобывания сведений… Из тех двух человек, которых вы изволили назвать, я успел навести справки лишь по одной персоне.
Марсильяк вопросительно поглядел на Амалию.
— Этого пока хватит, — сказала она. — Про вторую я сама уже все узнала. Вернее, почти все, но восстановить события не составит труда.
— Я так и думал, что вы неспроста беседовали с тайной советницей, — заметил Марсильяк.
— Разумеется, — усмехнулась Амалия. — Достаточно сделать вид, что вы совершенно равнодушны к сплетням, и вас не преминут ознакомить со всем, что происходило значительного в частной жизни знакомых в последние сорок пять лет. Правда, Евдокия Сергеевна утверждает, что ей всего лишь тридцать восемь, но для столь юной особы она непозволительно много помнит.
Марсильяк загадочно посмотрел на молодую женщину.
— А вы язва, — внезапно сказал он. — Раньше вы такой не были, госпожа баронесса.
— Просто я устала, дорогой друг, — ответила молодая женщина просто. — И больше всего хочу сейчас покончить с этим утомительным делом и вернуться к себе. А потом я уеду в имение, где сейчас живут дети, и все будет хорошо. — Она обернулась к Соболеву. — Итак, я слушаю, что вам удалось выяснить.
— Кажется, нас ожидают новые разоблачения, — вздохнул композитор, глядя на Марсильяка, Амалию и Соболева, который достал из кармана какую-то сложенную бумажку, развернул ее и принялся вполголоса зачитывать. — Полагаю, сейчас мы наконец-то узнаем, кто убил Беренделли и за что. Евдокия Сергеевна! — Он перегнулся через подлокотник к тайной советнице, которая от неожиданности чуть не выронила веер. — Как вы думаете, кто же он?
— Какие глупости вас интересуют, молодой человек, — довольно кисло ответила дама. Но композитор уже обращался к другой:
— Варвара Григорьевна! Как вы думаете, кому пришла в голову поистине убийственная мысль прикончить господина хироманта?
— Анне Владимировне, — тотчас ответил за Вареньку барон. — Если бы это был роман, следовало бы думать на самое неожиданное лицо. Кто подходит на такую роль лучше, чем хозяйка?
— О да! — весьма иронически откликнулся композитор. — Она наверняка замышляла злодейство между подсчетом свечных огарков и вязаньем теплых носков.
— О, господа, какие вы нехорошие! — воскликнула Варенька. — Нет, только не моя тетя. Скорее уж… — девушка ненадолго задумалась, — скорее уж господин доктор. У него такой вид, словно он хранит невероятную тайну!
Бедный Венедикт Людовикович вытаращил глаза и бурно закашлялся.
— Я читал в книге, что убийца должен быть личностью необыкновенной, потому что противопоставляет себя обществу, — вступил в беседу Митенька, с вызовом поправив очки. — Боюсь, однако, что никто из присутствующих не является таковой.
— Кроме вас, конечно, — любезно заметила баронесса, подходя вместе с американским кузеном. — Все, кто невысоко судит о человеческом роде, всегда почему-то выносит себя за скобки… Садись, Билли.
Билли поискал взглядом Корфа, подумал и сел на диван так, чтобы находиться между ним и Амалией. Соболев отошел к дверям, Марсильяк вышел на середину комнаты и остановился возле рояля.
— Дамы и господа, минуточку внимания!
— Минуточку, пожалуй, можно, — проворчал Иван Андреевич, косясь на часы, — потому что… ааах! — Он зевнул, прикрывая рот рукой. — Вот канальство… пришли, называется, на вечер, повеселиться… — И прежде чем Евдокия Сергеевна успела одернуть его, чтобы он не говорил так громко, супруг ее прислонился головой к спинке и задремал.
— Мы вас слушаем! — объявил Владимир Сергеевич. — Признаться, то, как скоро вы сумели отыскать убийцу моего брата, заслуживает уважения… Так что мы ждем, что еще вы нам скажете.
Марсильяк обвел взглядом присутствующих. Варенька затаила дыхание.
— Прежде всего, дамы и господа, позвольте мне напомнить вам, как все начиналось. И прошу поправить меня, если я в чем-то окажусь не прав. Итак, как вам всем известно, почтеннейшая Анна Владимировна, здесь присутствующая, и ее супруг решили устроить вечер в честь своего переезда в столицу. Приглашены на него были только близкие и достаточно хорошо знакомые люди. Во-первых, племянница Павла Петровича Варвара Григорьевна, а также ее жених; во-вторых, Иван Андреевич Лакунин, начальник Павла Петровича, и его супруга; в-третьих, Венедикт Людовикович, доктор; в-четвертых, графиня Толстая с композитором Преображенским; затем Владимир Сергеевич Городецкий, бывший сослуживец хозяина, и его брат Константин Сергеевич, известный адвокат; наконец, Амалия Константиновна и ее родственник. Это не считая хозяина дома, уже названного мной Павла Петровича Верховского, и его семьи — жены и сына. Помимо прочих, на вечер был приглашен особый гость — маэстро Пьерлуиджи Беренделли, знаменитый хиромант, который гастролировал в нашей прекрасной столице. За ужином он пообещал гостям, что погадает любому желающему и прочтет по ладони не только его прошлое, но и будущее. Всего свою судьбу захотели узнать восемь человек — графиня Толстая, Евдокия Сергеевна, Варвара Мезенцева, хозяйка дома, Константин Сергеевич Городецкий, родственник госпожи баронессы, тайный советник Лакунин (здесь Иван Андреевич особенно сладко всхрапнул, и супруга дернула его за рукав) и композитор Преображенский. Кроме того, господин хиромант успел также посмотреть ладони еще двух человек, которые, однако же, отказались от его услуг, — госпожи баронессы Корф и Дмитрия Павловича Верховского.
— А занятно было бы, если бы это была она, — тихонько проговорила, как бы размышляя вслух, Варенька. Ноздри ее воинственно затрепетали.
— О чем вы? — довольно холодно осведомился ее жених.
— Я хочу сказать, что она вполне могла убить бедного маэстро Беренделли, — пояснила Варенька, глядя на него безмятежным взором. — То есть я имею в виду…
— Нет, — отрезал Александр.
— Вы так в ней уверены? — Своей обострившейся от ревности женской интуицией Варенька чувствовала, что разговор не приведет ни к чему хорошему, но какая-то непреодолимая сила все равно влекла ее вперед. — Вы могли бы поручиться, что она никогда никого не убивала?
— Я мог бы поручиться, что вы читаете слишком много романов, — ледяным тоном ответил барон. — Плохих романов.
Корф отвернулся. Его отчего-то разозлило, что Вареньке вздумалось завести разговор о его бывшей жене, да еще в таком недопустимом тоне. Ведь сам он прекрасно знал, что Амалия не заслужила подобных подозрений и что жизнь ее гораздо сложнее, чем могла себе вообразить глупенькая девочка.
— Вы хотите что-то сказать, Александр Михайлович? — обратился к барону Марсильяк.
— Нет, — отозвался тот. — Продолжайте, прошу вас.
Марсильяк вздохнул. Он вовсе не был убежден в правильности версии, которую выдвинула Амалия. Хотя, с другой стороны, она никогда не делала поспешных выводов, и если на сей раз была так уверена, то ее версию следовало по меньшей мере принять в соображение.
— Дальнейшее, дамы и господа, вам известно не хуже моего, — продолжал Аполлинарий Евграфович. — Маэстро Беренделли объявляет, что среди присутствующих находится убийца. Самому маэстро внезапно становится нехорошо, и доктор де Молине провожает его в малую гостиную. Однако общество не расходится. Дмитрий Павлович приносит ноты, и господин Преображенский садится за рояль — аккомпанировать мадемуазель Мезенцевой. Она поет, и во время ее пения комнату на короткое время по разным причинам покидают несколько человек. Вечер подходит к концу, все собираются расходиться, но когда вспоминают о хироманте и приходят к нему, оказывается, что он лежит бездыханный. Орудие убийства — кинжал из коллекции господина Верховского. Убив Беренделли, убийца вытер испачканные кровью руки чужим платком и позже выбросил его из окна, рассчитывая, что его никто не найдет. В этом, как и во многом другом, он заблуждался.
