Виктория Платова - Инспектор и бабочка
Все. Субисаррету настораживает все, связанное с Виктором Варади. Его квартира, его образ жизни, его привычки, и, наконец – его поведение в ночь убийства и последующее исчезновение. Но все это можно хотя бы объяснить, пусть и со временем, заполучив определенный набор фактов. Объяснить же метаморфозы с окном – невозможно.
Не-воз-мож-но.
– …Вид из окна – главная заковыка.
– Могу предположить, что некий человек, войдя в некую квартиру, получил шанс взглянуть в глаза другой… параллельной реальности.
– Более удобоваримого объяснения нет?
– Я такового не нахожу.
– А я – не особенно верю в мистику.
– И при этом интересуетесь одним из самых мистических растений…
– Всего лишь по долгу службы. Час назад я знать не знал о его существовании. А вы сами когда-нибудь имели с ним дело?
– В каком смысле?
– В самом прикладном. Экспериментальном, так сказать. Чтобы понять что-то, одной теории недостаточно. Словом, испытывали ли вы действие ибоги на себе?
Обгрызенный ноготь Энеко Монтойи, поболтавшись пару секунд в воздухе, нацелился прямиком в переносицу Икера.
– Вы спрашиваете меня как полицейский инспектор?
– Скорее, как друг Иерая.
– В любом случае мой ответ – «нет». Я всего лишь университетский преподаватель. Моя специализация – история мировых религий. А африканские религиозные культы – скромное хобби, не более. И об ибоге мы говорим лишь в контексте моих знаний и представлений о бвити. Просто потому, что сам бвити основан на употреблении этого… м-м… растения.
– Ясно. Незаменимая штуковина эта ибога, да?
– Для исповедующих культ бвити – безусловно. Они так и называются – «едоки ибоги». Кроме того, каждый, кто ежедневно соприкасается с ибогой, способен выдерживать экстраординарные физические нагрузки на протяжении длительного времени. Она многократно увеличивает мускульную силу и общую выносливость…
– Н-да, – хмыкнул инспектор. – С такими рекомендациями от специалиста невольно призадумаешься о закупке пары-тройки тонн этого чудо-средства. Чтобы на все городское полицейское управление хватило. А то работа у нас собачья и рабочий день не нормирован.
– Да. Вот еще что: ибога – отличный афродизиак…
– Э-э, тогда парой-тройкой тонн вряд ли обойдешься.
– Это такой полицейский юмор? – Монтойя подмигнул Икеру дергающимся левым глазом.
– Я совершенно серьезен.
– Ну да. Тем более что и ибога – чрезвычайно серьезное растение. Более всего она ассоциируется со смертью. Причем не только в метафизическом смысле. Во время церемонии инициации…
– Инициации?
– В культе бвити – аналог христианского крещения. Так вот, во время церемонии инициации случаются и летальные исходы.
– Что-то вроде обычного передоза?
– Упрощенно – да. Хотя это, скорее, исключение, чем правило. И зависит от индивидуальных особенностей организма. Обычно нима не промахиваются с дозировкой…
– А видения тоже зависят от индивидуальных особенностей организма?
– В видениях «едоки ибоги» совершают путешествие к своим умершим предкам, а те, в свою очередь, отводят их к богам. Эта схема вполне традиционна и обща для всех. Индивидуальна только картинка самого путешествия. Так сказать, его ландшафт…
Мотели и автомобильные стоянки тоже являются частью путешествия. И вполне традиционной. Вот только кто предпринял это путешествие?
Уж точно не Субисаррета!
– Вообще, ибога – растение, которое позволяет видеть мертвых. И это – растение богов… Надеюсь, вы не посчитаете это пропагандой наркотика, инспектор?
– Нет. Но у меня возник еще один вопрос.
– Относительно ибоги?
– Относительно самого культа. Возможно ли, чтобы его последователем стал европеец?
– В принципе, такая возможность не исключена. Но для этого нужно стать своим в общине, а это, согласитесь, требует времени. Месяцем или даже годом здесь не обойдешься.
– А… двумя?
– Мне трудно сказать. Но испытать воздействие этого растения на себе можно и без религиозной церемонии. В порядке чистого эксперимента. Есть масса свидетельств путешествующих по Африке европейцев, начиная с бельгийских и голландских колонизаторов и миссионеров.
– И все они видели божества?
– Все они видели мертвых и разговаривали с ними.
– Мертвых?
– Своих мертвецов. Ушедших близких.
Ушедшие близкие.
К ним можно отнести деда и бабку Икера. Их отношения с внуком не всегда складывались просто, но Икер скучает по ним. Альваро Репольес тоже был близким. Близким другом, который ушел. Неплохо было бы поболтать и с Альваро. Узнать, что же на самом деле произошло с ним в последние два года. Расспросить о чипе в его голове. Выяснить, почему он перевоплотился в англичанина Кристиана Платта и перестал рисовать. А если он не перестал рисовать, что стало темой его рисунков? И где их можно найти? И что означает татуировка у него под коленом?
– Скажите, Энеко, у исповедующих религию бвити есть отличительные знаки на теле?
– Вы имеете в виду…
– …Татуировки, да.
– Определенные виды татуировок, скорее, указывают на принадлежность к тому или иному племени, а не на принадлежность к тому или иному культу. Вообще, африканцы очень трепетно относятся к тату. Мужчина без татуировки или шрамирования никогда не станет хорошим охотником, женщину без них может ждать неудачное замужество или проблемы с вынашиванием ребенка. Татуировки – это вид оберега, они привлекают добрые божества и отпугивают злые…
– Если я или Иерай… Кто-нибудь из нас… Пришлет вам снимок одного тату, вы сможете сказать, что оно означает?
– Я смогу точно сказать, африканская это татуировка или нет. А все остальное… Впрочем, присылайте ваше тату, посмотрим. У Иерая есть мой электронный адрес.
– Отлично.
– Что еще вас интересует?
– Большинство ответов я получил, но если вскроются новые обстоятельства дела… Вы позволите обратиться к вам еще раз?
– Конечно. Я бываю здесь ежедневно…
– До шести вечера, я уже в курсе.
Приходится признать, что, несмотря на угрюмую внешность, Энеко Монтойя оказался не мизантропом, а вполне контактным человеком и приятным собеседником.
– Можно и мне задать пару вопросов, инспектор?
– Валяйте.
– Что за преступление вы расследуете?
– М-м… Убийство. Вы позволите не утомлять вас подробностями?
– Я понимаю, да. Убитый как-то связан с Африкой?
– Возможно, но это еще предстоит выяснить.
– А то окно… С видом на дождливые сумерки среди ясного летнего дня… Его так никто и не попытался открыть?
– Оно было заколочено, вот и все.
В другом окне, том, что находится сейчас перед глазами Субисарреты, – живет своей жизнью площадь Ласта и по-прежнему покачиваются мачты яхт у пирса. И…
Вот этого Субисаррета уж точно не ожидал!
Метрах в пятидесяти от «Аита Мари» он видит тех, о встрече с которыми думал с самого утра. Всю троицу в полном составе – черного принца крови, маленького ангела и русскую. Троица прогулочной походкой медленно удаляется в глубь пирса, такой шанс Субисаррета просто не имеет права упустить!
– Я еще свяжусь с вами, Энеко, – бросает Субисаррета и поднимается с места.
– Всего доброго, инспектор!..
Глава восьмая:
яхта «Candela Azul», Сан-Себастьян,
24 июля, 15 ч. 40 мин. по среднеевропейскому времени
…Это была прогулочная яхта, – не слишком большая, но и не маленькая. Не слишком новая, но и не старая, отделанная темным деревом, с надписью «Candela Azul» на корме.
«Голубая свеча», а может, «Синий огонек», а может, «Лазурный светлячок», чем поэтичнее, тем лучше: все-таки яхта, а не автомобиль.
Кричать «Погодите!» было как-то унизительно для полицейского инспектора, и, чтобы нагнать троицу, Субисаррете пришлось ускориться. Последние десятки метров он почти бежал, обдаваемый ветром, дующим со стороны бухты. Не слишком сильным, но ощутимым. К «Candela Azul» он поспел как раз вовремя: русская и ангел уже стояли на борту, а Исмаэль отвязывал канат от металлического кнехта.
– Привет! – сказал Субисаррета. Не находящемуся на расстоянии вытянутой руки Исмаэлю (что было бы логично), а Дарлинг.
Саксофонист застыл с канатом в руках, а Дарлинг улыбнулась. Как показалось Субисаррете, несколько вымученно, не очень-то вы мне рады, голубчики!..
– Здравствуйте, инспектор, – вежливо-отстраненно произнесла Дарлинг. – Какими судьбами?
– Чистая случайность. Встречался кое с кем неподалеку и увидел вас. Ведь я так и не дождался вашего звонка утром…
– Ах, да. Кажется, я обещала позвонить. Совсем забыла об этом.
Папоротники никогда ничего не забывают. К тому же все трое гостей Сан-Себастьяна проживают в гостинице, где произошло убийство. Их номера расположены как раз напротив злополучного номера двадцать шесть: такое и захочешь – из памяти не выкинешь.
