Полина Дашкова - Питомник
– Смешно, – кивнула Варя без всякой улыбки, – и в общем совершенно верно. Значит, у вас, Илья Никитич, появился шанс поймать маньяка?
Вопрос был задан без всякого перехода, тем же задумчивым тоном.
– Почему маньяка? – поднял брови Бородин.
– Ну, нормальный человек вряд ли может ударить ножом восемнадцать раз. А что касается детских домов, которые патронирует наш общий друг, очень сомневаюсь, что там есть умственно неполноценные дети. Старик ничего не делает бескорыстно, тем более не вкладывает деньги. Он всегда печется о своей выгоде.
– Я понял тебя. Но ты не права. Из олигофренов получаются отличные исполнители, охранники, боевики, из девочек – проститутки. Ты ведь именно это имела в виду, говоря о выгоде?
– Ну в общем, да. Хотя, знаете, с возрастом он становится сентиментальным. Это его когда-нибудь погубит, – она помолчала, покрутила свои четки и добавила чуть слышно:
– Нет, не когда-нибудь, очень скоро.
– Варюша, что случилось? – так же тихо спросил Бородин, пытаясь заглянуть ей в глаза. Но она отвернулась. Ему даже показалось, что сейчас заплачет.
– Господи, ну что вы привязались ко мне? – пробормотала она. – Что вы лезете со своим участием? Очень хочется расслабиться, поверить, будто это искренне, но фигушки, ни за что не поверю.
– Ладно, – пожал плечами Бородин, – не хочешь, не рассказывай.
– И не буду.
– И не рассказывай.
– Ну вы же все равно ничем не сможете помочь! – почти крикнула она и сильно вздрогнула, заметив, что за спиной у нее стоит официант. – Пожалуйста, два чая, только не пакетики, заварите по-настоящему, – обратилась она к нему.
– Конечно, – кивнул официант, – какой именно чай предпочитаете? С фруктовыми добавками? Есть зеленый, ромашковый, мятный.
Илья Никитич попросил обычный черный чай, Варя долго размышляла, наконец выбрала ромашковый.
– Ты теперь не куришь и кофе не пьешь, – мягко заметил Илья Никитич, когда официант удалился.
– Ага. О здоровье стала думать.
– Молодец, давно пора. Только о своем здоровье или еще о чьем-то?
– Ну да, да! – она раздраженно поморщилась. – Угадали, на то вы и следователь.
– Поздравляю. Кого ждешь и когда?
– В январе. А кого – понятия не имею. Кого Бог даст.
– Варюша, но ты знаешь, нервничать при беременности очень вредно. Посмотри на себя, вся дерганая, злющая. Ты должна светиться изнутри, ты ведь так хотела ребенка.
– Страшно, – прошептала она, – очень страшно, Илья Никитич.
– Что, рожать страшно?
– Перестаньте, – она махнула рукой, – рожать я совершенно не боюсь.
– Ну, а в чем дело?
– В том, что все разваливается. Наш общий друг стареет, причем катастрофически стареет. Я вам говорила, он стал сентиментальным. Так вот, на самом деле, у него что-то вроде старческого маразма. Рыдает, как дитя, бабушкам на улице милостыньку подает. В церковь стал ходить. Само по себе это ни хорошо, ни плохо. Это его личное дело. Но стая чувствует, как слабеет вожак, и готовится его загрызть.
– А тебе жалко? – Будете издеваться, ничего не расскажу, – процедила она сквозь зубы. – С чего ты взяла, что я издеваюсь? – искренне удивился Илья Никитич. – Почему бы тебе его не пожалеть? Все-таки старый, глубоко несчастный человек. Несмотря ни на что.
– Ладно вам. Они не люди, сами знаете.
– Нет, – Бородин покачал головой, – люди. И если ты будешь так к ним относиться, пропадешь. Они очень чувствуют, как к ним относятся. Впрочем, это твое личное дело. Скажи, пожалуйста, там есть реальный преемник?
– Штук пять, не меньше, – Варя криво усмехнулась, – один другого краше.
– Ну, тогда не так уж все страшно. Есть шанс, что они перегрызут друг другу глотки. Да и вообще, Варюша, тебя это не касается.
– Перестаньте. Не надо меня утешать. Вы отлично знаете, что касается, еще как. Если старика сожрут, моему Мальцеву конец. И мне тоже. Старик с нас пылинки сдувает, ко мне даже привязался по-своему. А новые отморозки просто хапнут коллекцию, и привет.
– Они знают о коллекции? – тихо спросил Бородин. – Что, все пятеро?
Варя подкинула бусы на ладони, поймала, несколько секунд, прищурившись, разглядывала камни, наконец прошептала:
– На самом деле реально опасен всего один, остальные так, семечки. Вот он, этот один, знает. И, разумеется, именно ему старик доверяет как самому себе.
– Ну, так чаще всего и бывает, – задумчиво протянул Бородин и, помолчав, небрежно спросил:
– Тебе что-нибудь говорит такое название: ЗАО «Галатея»?
Варя побледнела, рука с чашкой дрогнула, горячий чай пролился на кожу, она только чуть поморщилась, хотя это был кипяток, осторожно поставила чашку и поднесла руку ко рту.
– Да. Есть такая фирма. Покупка и продажа антиквариата. Все. Больше мне ничего не известно. И вообще, хватит об этом. О детских домах я узнаю все, что смогу, – она приподнялась, поискала глазами официанта, махнула рукой и, когда он подошел, попросила счет. Бородин попытался сунуть ей двести рублей, но она не взяла.
Гроза кончилась. Небо расчистилось, с деревьев капало, черный мокрый асфальт сверкал на солнце.
– Вас подвезти? – спросила Варя. – Спасибо, я лучше пешочком. Воздух такой замечательный. Тебе, кстати, надо гулять как можно больше.
– Ага, буду гулять.
Дверца захлопнулась, белый новенький «Фольксваген» рванул по улице, превышая скорость.
Глава 16
Коля Телечкин переходил широкую площадь, когда упали первые капли дождя. Он направлялся к метро, чтобы поговорить с бомжами, которые обитали у крытого рынка. Если предположить, что Рюрик сказал правду, его приятели могут знать, где он шлялся ночью.
«Зачем мертвому бомжу алиби? – пискнул в голове лейтенанта ехидный голосок. – Успокойся, Телечкин, не лезь, куда не просят, о жене подумай, о будущем ребенке, о маме с бабушкой».
Небо над головой затряслось, ударил гром, сразу у нескольких припаркованных машин включилась сигнализация. Визг, вой, громовые раскаты заглушили тихий внутренний голосок. Ливень рухнул сплошной стеной, лейтенант едва успел добежать до метро. В вестибюль набилось много народу, откуда-то из угла несло знакомой вонью, и Телечкин сквозь толпу стал потихоньку протискиваться к бомжам.
Их было всего двое. Старик в драном тельнике и засаленных ветхих галифе мирно спал на газетке. Рядом примостилась нестарая, но сильно потасканная женщина, почти лысая, с красным испитым лицом. Она сидела, уставившись опухшими бесцветными глазами в одну точку, и едва заметно покачивалась.
Лейтенант был в форме, женщина сжалась в комок, закрыла голову руками и тихо запричитала:
– Не тронь, начальник, слышь, не тронь, а?
– Никто вас трогать не собирается, – успокоил ее Телечкин, – Рюрика и Симку знаете?
– А чего? – подал голос старик. Оказывается, он не спал, но вставать не собирался, просто приподнялся на локте.
– Знаете или нет?
– Ну, предположим, – рыгнув, важно ответил старик. – Когда в последний раз видели? – Ну, а че случилось-то? «Не знают еще, – решил Телечкин, – так даже лучше».
– Позапрошлой ночью кто-то машину мою раздел. Один мужик вроде видел, как Рюрик крутился поблизости. Я хочу сам с ним разобраться. Пусть отдаст по-хорошему все, что снял, я его отпущу, никакого дела заводить не буду.
– Ну, так ты чего, не знаешь, где он живет? Сходил бы к нему и разобрался, – резонно заметила женщина.
– Да я не уверен, он или не он, – задумчиво произнес Телечкин, – по описанию, вроде Рюрик, однако было темновато, тот мужик мог вполне ошибиться. Вы когда в последний раз видели Рюрика?
– Не он! – вдруг уверенно произнес старик, сел, стал тереть воспаленные глаза. – А какая тачка у тебя?
– «Жигуль», шестерочка, – гордо соврал Телечкин. Никакой машины у него не было.
– Рюрик ни за что ментовскую тачку трогать не станет, он вообще таких вещей не практикует, в натуре, – затараторила женщина, – он кичи больше смерти боится, чтобы он на ментовскую тачку позарился – никогда, сукой буду.
– Погоди, – перебил ее Телечкин и обратился к старику:
– Ты сказал, точно знаешь, что не он. Почему?
– Позапрошлой ночью машину раздели? – старик прищурился. – С воскресенья на понедельник? Часа в три? – Да.
– Отпадает! – бомж помотал головой. – Точно, отпадает. В воскресенье вечером, часов в двенадцать, на рынок продукты привезли, мясо, рыбу. Мы с Рюриком, с Васькой Куликом и еще там с мужиками это дело сгружали, часов до пяти утра. Так что Рюрик тачку твою не трогал. И никто из наших не трогал, понял, нет, в натуре? В другом месте вора ищи. А мы люди порядочные, своим трудом зарабатываем.
– Часто?
– Да всю дорогу! Как привозят, так мы разгружаем. В воскресенье ночью всегда большой завоз.
– А еще кто-нибудь этим интересовался? – быстро спросил лейтенант.
– В каком смысле?
– Ну, кто-нибудь подходил к вам в воскресенье, спрашивал о Рюрике, о Симке?
