Евгения Михайлова - Закат цвета индиго
Ирина превзошла себя. Она приготовила настоящий салат, каким создал его великий Люсьен Оливье. Нашла книгу с рецептом и купила все компоненты: рябчиков, телячий язык, паюсную икру, отварных раков, каперсы, зеленый салат, свежие огурцы. Она все это нарезала и заправила смесью французского уксуса и прованского масла. Торт, правда, был магазинный: несусветная красота из взбитых сливок, сметаны, мягкого творога, сливочного крема и свежих ягод. Они выпили шампанского, а потом приступили к главному номеру программы. Ирина с Женей удалились в ее комнату, откуда девушка появилась в подаренном матерью к завтрашнему концерту роскошном черном платье с открытыми плечами и пышной юбкой – в оборках из газа и шифона.
– Это Шанель, представляете? – Женя посмотрела на Александра круглыми от восторга глазами. – Настоящее!
– Конечно, сразу видно, что не подделка, – веско сказал Александр, заплативший днем за это платье сумасшедшую сумму. – А теперь пару пустячков от меня.
Он надел на шею Жени крупный, насыщенного цвета изумруд в виде большой капли на цепочке из белого золота. В следующую минуту глаза Ирины стали еще ярче и зеленее от блеска тяжелых изумрудных серег и колье. Ирина улыбалась гордо и счастливо, а Женя даже повизгивала от восторга.
В это время в прихожей позвонил телефон. Женя бросилась туда, ответила, затем натянуто сказала:
– Я не понимаю, при чем тут я. Ну, снимай квартиру, если тебе нужно. Извини, у нас гости. Пока.
Она вернулась в комнату, и Ирина тревожно взглянула на крошечную морщинку, которая появлялась у дочери между бровями, когда ее что-то беспокоило.
– Кто звонил?
– Да знакомая одна. Странная девица. Я тебе рассказывала. Сначала к Артему приставала, ночевать просилась, теперь ко мне с какой-то квартирой… Я ее отшила. Ладно, пойду к себе, посмотрю еще в зеркало, а потом спать лягу. Надо выспаться к концерту.
Ирина поцеловала дочку, Александр провел рукой по теплым, совсем детским волосам, а когда она вышла, крепко прижал к себе Ирину. И колдунья позволила себе утопить тревогу в страсти.
А Женя, вместо того чтобы вертеться перед зеркалом, достала свою тетрадку и быстро написала:
Я хочу повториться снова.
Повтори меня. Много раз.
В продолженье пути земного
Находи воплощенья фраз.
Не зови мою песню звонкой.
Лучше тихо ее пропой.
Я была бы твоей девчонкой
Или даже из них толпой.
Я вернусь к тебе тихо-тихо.
Подвернусь, как в лесу пенек,
Под которым живет ежиха
И твоих не боится ног.
Засыпая, Женя думала о том, не забудет ли Артем о концерте.
Глава 25
Даша вымыла голову, затем зачесала часть волос на лицо и большими ножницами ловко и ровно отстригла себе челку до бровей. Уложила волосы феном. Порылась в огромном шкафу Никиты, но вернулась в одежде, которую он снял, когда они приехали в квартиру. Черные джинсы пришлись ей впору. Она надела бледно-розовую рубашку, куртку из оливковой кожи и стала похожа на мальчика из хорошей, обеспеченной семьи. Никита полумертвым сознанием, сквозь боль и кровь, наблюдал, как она складывает в кожаный рюкзачок пачки денег, мешочки с драгоценностями, пистолеты. Она остановилась над ним. Он с трудом рассмотрел в ее руках что-то ярко-красное. Он сообразил, что это такое, когда Даша натянула ему на голову полиэтиленовый мешок и туго завязала на шее красным шелковым шарфом из его гардероба.
– Отдыхай, – сказала она ему. – Когда за мной хлопнет дверь, считай до двадцати. Потом можешь высунуть из пакета свою распрекрасную морду и полюбоваться на себя в зеркале. Мы неплохо провели время. Ариведерчи, малышка.
Даша осторожно выглянула во двор в щель шторы и пристально уставилась на парня, прогуливающегося с чересчур беспечным видом. Она ухмыльнулась и перешла к окну, которое выходило на другую сторону. В этот момент в ворота въезжала обычная машина без мигалок и надписей, но Даша ни минуты не сомневалась, что это менты. Она быстро вышла из квартиры и поднялась на несколько пролетов вверх. Услышав, что в одной загремели запоры, она вызвала лифт и придерживала его двери, пока за ее спиной не раздался женский голос:
– Меня захватите, пожалуйста. У меня руки заняты, кнопку нечем нажать.
Даша предупредительно пропустила вперед пожилую женщину, которая держала по две сумки в каждой руке, и нажала кнопку первого этажа.
– Далеко вы это тащите? – добродушно спросила она, кивнув на сумки.
– До машины во дворе. Я такси вызвала. К дочке нужно отвезти.
Когда лифт остановился, Даша решительным жестом взяла ее сумки.
– Ой, ну, я не знаю. Спасибо вам, конечно, но вы такая худенькая, прямо как дочка моя, – затараторила женщина. Даша поддержала разговор.
Приехавшие милиционеры перекинулись парой фраз с сотрудником, который вел наружное наблюдение. И все видели, как из подъезда вышли, вероятно, мать и дочь, навьюченные сумками, подошли к ожидавшему их такси, стали загружать открытый таксистом багажник. Лишь на следующий день они узнают, что в этом такси уехала только одна жительница дома. А незнакомая ей девушка просто испарилась.
Милиционеры долго звонили в квартиру Горового, затем решили не взламывать дверь, а сходить за слесарем. Они потратили на это не менее сорока минут.
Никита, услышав, как хлопнула входная дверь за Дашей, начал считать до двадцати. Затем, уже задыхаясь, преодолевая страшную боль, поднял руки, ощупал пакет на голове, понял, что узел ему не развязать, а разорвать полиэтилен легко. Но внезапная мысль, как озарение, принесла ему покой и легкость. Он свободен. Никто не может заставить его дышать, переносить боль, мучиться с изуродованным лицом и телом. Он просто улетит. И Никита опустил руки.
* * *В одиннадцать утра Сергей еще спал, видел интересный сон и умудрялся при этом думать, что будет спать сколько влезет. Звонок телефона долго казался ему звуковым фоном сна. Пробуждение было резким и неприятным.
– Серега, – произнес мрачный голос Славы Земцова. – Твоя курва дмитровская прикончила Никиту Горового. Зверским образом. Издевалась несколько дней и, заметь, вступала с ним в половой контакт! Насиловала, стало быть. На этот раз грабанула. И что самое прискорбное, ушла из-под носа у наших людей. Они ее видели! Так прикинулась, сволочь…. Ну, что об этом говорить. Мы с тобой квиты.
– Это утешает, – пробормотал Сергей. – А что по Селиванову?
– Работа идет. Орудия преступления были вмурованы вместе с останками жертв. Отпечатки Селиванова удалось выделить. Есть и другие. Видимо, могильщика с чемоданом, Пичула. Сейчас его ищут в Молдавии, по месту проживания. Ксении Бройдо в цементе не оказалось.
– И то слава богу. Не знаю, как бы ты сказал отцу, если бы случилось иначе.
– Да, мы трудимся под большим прессом, но не без финансовых вливаний. А главное, доступ к телам начальства практически беспрепятственный. Как будто их нефтью смазали. Ну, и что ты думаешь насчет Майоровой?
– Да тут думать нечего, настолько она себе верна.
– Интересно, а твоя заказчица тебя во времени ограничивает? Или ты можешь искать убийцу ее мужа, пока искомая маньячка не угаснет от старости?
– Пошел ты.
– Пойду, солнцем палимый, – неожиданно грустно произнес Слава. – Тем более что впереди шмон на даче Ветрова, после которого неизвестно, как повернется моя судьба честного служаки. Возьмешь в случае чего к себе писарем?
– Возьму. Кстати, можешь подключаться к первому заданию. Мы собираем информацию о пропавших девушках.
– Смешно. Мы тоже.
– Нет, нас интересуют девушки, пропавшие в эти дни. Ну, сейчас уже имеют значение сегодняшние обращения или вчерашние.
– Почему?
– Потому, что до вчерашнего вечера, как ты сам сказал, Майорова занималась Горовым.
– Ты считаешь, что она решила поменять ориентацию?
– Нет. Ориентация у нее неизменная – мокрушница поганая. Но моя подруга Дина пообщалась с очень знаменитым психиатром, рассказала ему, что я узнал в Дмитрове. И они пришли к выводу, что у нее может быть сдвиг на почве сестры. Она ведь никого не убивала, пока не попыталась сжечь заживо любимую – заметь, действительно любимую – сестренку. А это ее появление дома с кулоном, который она положила на подушку девочки, зная, что ее пасут, привело психиатра к выводу: основной таракан в больной голове Майоровой – иметь сестру и ни с кем ее не делить.
– Что я могу тебе сказать как простой мент. Глубокая психология для нас – это высшая математика. А на дачу к Ветрову поедешь с нами?
– Да, конечно.
* * *Даша купила в бутике на Пушкинской дорогой и строгий темно-серый костюм из тонкой шерсти и длинное бледно-сиреневое пальто из набивной ткани, подбитое голубой норкой. В обувном отделе подобрала серые ботиночки на невысоком устойчивом каблуке.
– Я так пойду, – небрежно сказала она продавщицам. – А это заверните, – она кивнула головой на одежду, в которой пришла.
