Большой куш - Корецкий Данил Аркадьевич
Глава 11. Чем больше денег, тем короче жизнь
Следователь Кульков вышел из следственного изолятора около пяти часов. Целый день допросов и очных ставок вымотали нервы и утомили. Наступило время, когда подозреваемые и обвиняемые перестали признаваться. Вопреки прямым показаниям и неопровержимым уликам, вопреки найденным отпечаткам пальцев, вопреки логике и здравому смыслу. Знай твердят: я ничего не знаю, меня подставили, оговаривают, а я не виноват! А было время, когда фигурант, попав в СИЗО, сразу начинал «колоться», потому что знал: все – ответить придется, и лучше хоть как-то скостить срок… Сейчас другое дело – все надеются откупиться, или закосить под дурака, или рассчитывают на жалостливость присяжных да на ошибки следствия. Нередко эти надежды оправдываются, и обвиняемому удается выскочить из дела. Но следователям от массовых «несознанок» работать только труднее.
Кульков хотел как можно скорее вернуться домой, выпить немного красного сухого вина, поужинать и, сняв напряжение дня, вытянуть ноги перед телевизором, тем более сегодня должен был быть интересный футбольный матч.
– Здравствуй, гражданин начальник, – раздался голос сзади, и чья-то сильная рука крепко вцепилась ему в локоть.
– Руки убрал! – он дернулся, безуспешно пытаясь высвободиться и резко обернулся. Перед ним стоял гражданин Хвостов Сергей Николаевич.
– Узнал? – улыбка бывшего подозреваемого напоминала оскал крысы.
– Что за фамильярности? А ну, быстро убери руку, – приказал следователь. – Совсем крышу снесло? Или обратно за решетку захотел?
– Заткнись и не дергайся, а то я тебе быстро засажу маслину в башку, – Хвостов распахнул пиджак, показав торчащий за поясом «наган».
Кульков обмяк. Конечно, он имел дело с преступниками, но совсем не так, как оперативные работники и бойцы силовых подразделений. Он сталкивался с уже обезвреженными преступниками. Конечно, известный риск в общении с ними тоже имелся. Бывает, что арестант ручкой тебе в глаз нацелится или душить бросится. Но все-таки это случается редко, тем более что в последние годы подследственные сидят в клетках и подписывают протоколы, просовывая руку через прутья решетки.
В общем, между службой следователя и оперативника такая же разница, как между работой охотника и дрессировщика. Первый идет по следу, сидит в засаде, приманивая зверя и ожидая в любой момент опережающего нападения, и побеждает его в схватке на воле. Дрессировщик же имеет дело с уже плененным и сломленным зверем или специально выращенным в неволе и привыкшим выполнять команды… И сейчас следственные навыки Кулькова не могли ему помочь, хотя если бы Хвост попробовал вести себя так с Терминатором, Бэтмэном или Кедром, то попытка эта закончилась бы для него печально.
– Что вам от меня надо? – сказал Кульков, сбавив тон.
– Дело есть. Пойдем, поговорим в скверике.
Прямо напротив СИЗО располагался старый запущенный сквер с тенистыми, заросшими кустарником аллеями, на которых кое-где стояли редкие скамейки. Увлекая туда следователя, Хвостов внимательно оглядывался по сторонам, но занятые своими мыслями и делами прохожие не обращали на них никакого внимания.
– Я не хочу никуда идти, – возмутился Кульков и опять попытался вырваться, но у него опять ничего не получилось. Хвост тащил его, как отчаявшийся сын, возвращающий домой беспутного отца. В конце концов, они зашли в сквер, отошли подальше от улицы и сели на скамейку. Точнее, Хвостов толкнул следователя и сам, не выпуская его руки, плюхнулся рядом.
– Кто тебе за нас заплатил? – спросил он. – Нам нужны эти люди.
– Кто? За вас? – вытаращил глаза Кульков. – Да ты что?! Никто за вас не платил!
– Как никто? Золотой сказал, что он с вами расплатился, и этот долг на нас повесил.
– Какой Золотой? Что за чушь? – попытался возмутиться Кульков, хоть это у него плохо получилось.
– Короче, нам нужны люди, которые за нас просили.
– Да никто за вас не просил!
– А почему ж ты нас выпустил?
– Да потому, что доказательств хороших не было! Только сейчас вы по новой в розыске! И уж если попадетесь, не выскочите!
– Плевать. Я всю жизнь в розыске, – спокойно отозвался Хвостов. – Так кто? Кого еще знаешь? Кто по инкассаторскому делу проходит? Какие выходы есть? На кого?
– Да ничего у меня нет, дело приостановлено, – ответил Кульков. Он уже не хотел ни красного сухого вина, ни котлет, пожаренных женой на ужин, ни футбольного матча. Он хотел единственного – оказаться от этого страшного человека как можно дальше и никогда с ним не встречаться. По крайней мере, на воле.
– Так что, выходит, ты нас за красивые глаза выпустил?!
– Конечно, – сказал Кульков, не зная, зачтется это ему или, наоборот, озлобит бывшего подозреваемого.
Честно говоря, сейчас он жалел, что освободил Хвостовых. Лучше бы отдал под суд с теми доказами, которые есть, пусть бы даже их оправдали. Ну, получил бы выговор! Но когда думаешь просто о выговоре – это одно, а когда сопоставляешь выговор с личной безопасностью, то он воспринимается совсем по-другому.
– Что вам от меня надо? – в который раз спросил Кульков. – Что вы от меня хотите?
– Оружие есть? – спросил Хвост и быстро ощупал пояс и подмышки следователя.
– Откуда? Нам оружие не положено.
– Это плохо, – сказал Хвост. – Придется еще кого-то валить, а так я думал у тебя забрать. А патроны к «нагану» есть?
– Нету. Откуда?
– А деньги?
– Денег три тысячи. Нет, немного больше… Вот, возьми.
– Значит, получается, что ты мне и не нужен.
Кульков с облегчением вздохнул. Но он не так понял последнюю фразу. Хвост вытряхнул из рукава ржавый кухонный нож с криво сточенным лезвием и ударил его в область сердца. Раз, второй, третий… Потом затащил труп в кусты, бросил рядом нож и быстро пошел к выходу из сквера.
Убийство следователя взбудоражило весь город. О нем написали газеты, показали все телевизионные программы, да и Интернет не остался в стороне. Это событие произвело в правоохранительных кругах эффект разорвавшейся бомбы. Оперативный состав был поднят на уши. Отрабатывались две версии. Официальная: следователя убил кто-то из бывших подследственных или осужденных. Вторая версия была известна только узкому кругу. Синеватый вызвал Боброва, Степанова и Васильева. Он был заметно озабочен.
– Надо отрабатывать операцию «Сделка-2». Скорей всего оттуда вылезло это убийство!
– Почему тогда именно Кульков? – спросил Степанов. – В ней мы все задействованы…
Синеватый поморщился. Это «мы» ему явно не понравилось.
– Да потому, что следователь был ключевой фигурой. Он осматривал вещдоки, он принимал решения, отказывал в возбуждении уголовного дела. Словом, именно он придал всей этой истории официальную форму.
– Да и потом, в меня уже стреляли, – сказал Васильев. – Я первый, Кульков второй. А что, логично…
Бобров скрипнул стулом.
– Корнилов клялся, что стреляли не они. И потом, у Степанова есть источник среди речпортовских. Он бы предупредил.
Синеватый надел свои очки. Стекла, как всегда, зловеще блеснули.
– После моей беседы Корнилов бы убивать следователя не решился. По-моему, он прочувствовал, что к чему…
– А может, оба эпизода узбеки заделали? – спросил Степанов, ни к кому не обращаясь. – Восточные люди, у них мышление специфичное. Да их и никто не предостерегал…
Полковник хлопнул ладонью по столу.
– Узбеков пора взять за вымя. И корниловских держать под контролем. Только надо придумать легенду прикрытия. С чего это вдруг мы их отрабатываем? Почему именно их подозреваем?
– Это мы проработаем, Алексей Васильевич! – заверил Бобров. – Комар носа не подточит…
Васильев с Татьяной поехали на очередной показ. Когда супруги стали присматривать недвижимость, то оказалось, что они и не такие уж богачи. Хорошие особняки в Тиходонске стоили раза в два-три дороже, чем коттедж в Коста-Дорада на первой линии у моря. Поэтому приходилось выбирать дома попроще. Они пересмотрели уже с десяток, и ни один не пришелся по душе. И вот, наконец, предложение, которое им понравилось. Хороший большой двор, много свободного пространства и посередине домик – сто пятьдесят квадратных метров, два этажа, уютная терраса.
