Энн Грэнджер - Тени прошлых грехов
— Вы, наверное, часто приезжали сюда в детстве?
Танзи кивнула. Дым от горячего чая спиралью поднимался к ее носу. Глаза утратили боевой блеск и затуманились от воспоминаний.
— Да, во время школьных каникул. Конечно, тогда еще была жива тетя Пенни, и дядя Монти был не таким немощным. Тетя Пенни следила, чтобы он не опускался. Но в конце концов даже она поняла, что жить с ним невозможно, и ушла от него. Мама любила тетю Пенни и страшно злилась на дядю Монти. После того как тетя Пенни его бросила, мама поссорилась с дядей Монти. После ссоры мы долго не приезжали в «Балаклаву». После ухода тети Пенни дядя Монти вроде как замкнулся в себе. Он скучал по тете Пенни и хотел, чтобы она вернулась, но догадывался, что она не вернется, — с грустью заключила Танзи.
Наступила неловкая пауза. Картер подумал: «Неужели Софи тоже ушла от меня потому, что со мной невозможно жить?» Он, конечно, был не лучшим мужем, да и его профессия не очень способствует семейной жизни. Работа всегда стояла у него на первом месте. Но потом Софи полюбила другого. Как ни странно, если бы Пенни Бикерстаф тоже полюбила другого и снова вышла замуж, Монти не пришел бы к выводу, что во всем виноват только он. Но она больше никого не встретила; а Монти живет с мыслью, что он сам оттолкнул от себя любимую женщину.
Танзи первая нарушила молчание. Картер вздрогнул, но обрадовался. Видимо, Танзи тоже на время погрузилась в свои мысли.
— Когда тетя Пенни умерла, мама долго уговаривала дядю Монти пойти на похороны, но он не захотел, — отрывисто продолжала девушка. — Правда, мама — совсем не дипломат. Как назло, она все время говорит дяде Монти не то, что следует. Он страшно злится на нее, и я его понимаю, — прибавила Танзи, не выказывая особой верности матери, зато, скорее всего, не греша против истины. — Тогда они еще раз крупно поссорились.
— Наверное, при жизни миссис Бикерстаф дом находился в гораздо лучшем состоянии — когда она еще жила здесь, — заметил Картер.
Танзи поджала губы:
— Честно говоря, даже при ней состояние «Балаклавы» нельзя было назвать прекрасным. Конечно, дом выглядел получше, чем теперь! — Она обвела рукой кухню. — Правда, для них двоих дом был слишком велик, и, по-моему, тетя Пенни просто выбивалась из сил. Помогала ей только одна местная жительница — она иногда кое-как мыла полы и пылесосила первый этаж, и все. Они и тогда решили, что им для жизни хватит лишь нескольких комнат. Они пользовались кухней, гостиной, столовой, одной спальней на втором этаже и ванной комнатой. Остальные комнаты держали закрытыми, и там все постепенно гнило и разрушалось. Бывало, в детстве мы с Гэри часто ходили наверх и играли там.
Картер удивленно нахмурился:
— С Гэри Колли?
Танзи покраснела:
— Да… Он старше меня, и все же тогда мы оба были детьми. Мы очень дружили. Он держал двух пони. Я часто приходила к ним на ферму, и Гэри позволял мне покататься по их загону. Он всегда шел или бежал рядом со мной — чтобы поймать меня, если я вдруг упаду. Мама задирает нос перед Колли, а мне они нравятся. Знаете, они очень добрые — по-своему, конечно.
— А Снеддоны? У них ведь, кажется, две дочери?
Танзи кивнула:
— Да, но с ними я была не очень хорошо знакома. Их дочери старше меня; им не нравилось играть с маленькой девчонкой. Миссис Снеддон очень милая. Помню, однажды мы с мамой зашли к ним на ферму — кажется, чтобы поговорить насчет «Балаклавы». Мама очень переживала за тетю Пенни. Миссис Снеддон угостила нас чаем и кексами с глазурью — на каждом была разная! Я отлично помню тот день; мне показалось, что она угостила нас по-королевски. Моя мать ничего не пекла — и сейчас не печет. — Танзи скривила губы в подобии улыбки. — Пит Снеддон мне не очень нравится. Он всегда казался мне суровым. Вот и в тот раз, когда мы пили чай, он вошел в кухню и сказал: «Недоумки хреновы, да оставьте вы старика и старушку в покое!» Он имел в виду дядю Монти и тетю Пенни. Миссис Снеддон запретила ему так выражаться при ребенке. После этого мы ушли. Мама сделала Снеддону выговор и утащила меня. Больше мы к ним не ходили.
Картер поставил пустую чашку.
— Пожалуй, схожу-ка я на второй этаж, — сказал он, вставая на ноги.
— Я с вами. — Танзи вскочила, наверное, радуясь поводу положить конец воспоминаниям детства.
Они поднялись по широкой лестнице и остановились у витража.
— Правда, замечательно? — спросила Танзи. — А здесь… — она показала на заколоченное окно напротив, — был витраж «Иаиль и Сисара»,[2] но года два назад, как-то ночью, в грозу, на дереве обломилась ветка и разбила окно. Я до сих пор отлично помню витраж. Сисара спит, а Иаиль подкрадывается к нему с колом от шатра и молотом. Мне, правда, всегда больше нравилась бедная Иезавель, а вот Гэри предпочитал Сисару. Он очень горевал, когда витраж разбился; сразу прибежал сюда и даже попытался склеить кусочки, а когда ничего не получилось, заколотил окно.
— Странно, что хозяева усадьбы выбрали столь… странные сюжеты для витражей, — заметил Картер, думая, что Гэри Колли не очень-то искусный плотник. Разбитое окно он заколотил точно так же, как, наверное, заколачивал дыру в изгороди свинарника, о которой он рассказывал Джесс. — Здесь бы органично смотрелся витраж с изображением найденного в «Балаклаве» покойника…
Танзи дернулась, и Картер сразу пожалел о своих словах. Должно быть, девушку очень огорчало недавнее происшествие. Она быстро зашагала по коридору. Картер последовал за ней. Они по очереди заглядывали во все комнаты. В спальне, где устраивали свидания Паскаль и Рози, Танзи остановилась. Потом распахнула дверь, и они оба заглянули внутрь.
— Кто-то бывал в этой комнате, да? А бедный дядя Монти ничего не знал, — приглушенно сказала Танзи. — Нам рассказала ваш инспектор Кемпбелл. — Она огляделась по сторонам. — Сразу видно, что здесь кто-то неплохо устроился.
— Да, в этой комнате бывали.
— Вы знаете кто? — спросила она с прежним недовольным выражением.
— Да, знаем, — осторожно ответил Картер. — Но считаем, что это… не имеет отношения к… недавним событиям.
— Ну и что? — вскинулась Танзи. — Кто бы сюда ни влез, они не имели на то права!
— Верно, не имели. Но ваш дядюшка не имел обыкновения, уходя, запирать парадную дверь. Счастье, что в «Балаклаву» не влезли вандалы или воры. Те, кто тайком приходил сюда, хотя бы прибирали за собой.
— Их это не извиняет! — Танзи не желала слышать никаких оправданий.
Картер подумал: если она узнает, что комнатой пользовался Себ Паскаль, она наверняка помчится на заправку и набросится на незадачливого владельца. Наверное, и миссис Снеддон тоже достанется. Рози не спасут даже воспоминания детства и кексы с разноцветной глазурью.
Сейчас рядом с Танзи находился Картер, и она, за неимением другого слушателя, решила напуститься на него.
— Вы обязаны сообщить нам, кто здесь бывал. Разве они не нарушили закон? Вы знаете, кто они, так почему вы ничего не предпримете? Их надо арестовать!
— В свое время мы обязательно сообщим владельцу, мистеру Бикерстафу, кто без спросу проникал в его дом, — решительно ответил Картер. — Будут ли предприняты в отношении нарушителей какие-либо действия, а если будут, то какие, зависит только от него, домовладельца. Он обычно, уходя из дому, не запирал входную дверь, так что ни о каком взломе не может быть и речи. В вандализме их тоже обвинить нельзя. Поскольку из дома ничего не пропало, их нельзя обвинить и в краже.
Танзи ощетинилась и открыла было рот, но Картер невозмутимо продолжал:
— Таким образом, нарушителям можно предъявить лишь незаконное проникновение на чужую территорию, а такие дела разбираются в административном порядке, а не в уголовном суде.
— Хотите сказать, что полиция не видит ничего страшного в том, что кто-то влезал в «Балаклаву» и пользовался спальней? — надменно спросила Танзи, с трудом преодолев недоверие.
— Вовсе нет. Просто подобные дела бывает трудно довести до суда. Мистер Бикерстаф не ссорился с теми, кто тайком бывал у него в спальне. Никто никому не угрожал, никто не применял насилия. И даже если бы речь шла об угрозе насильственных действий…
Услышав юридическую терминологию, Танзи досадливо поморщилась и решительно заявила:
— Моя мать с ними разберется!
Картер и сам предупредил Паскаля о такой возможности, но сейчас ничего не сказал. Пусть Танзи думает, что последнее слово осталось за ней.
Они вернулись на первый этаж.
— Пойду прогуляюсь по саду, — сказал Картер.
Танзи снова пошла с ним, хотя, по правде сказать, суперинтендент предпочел бы обследовать сад в одиночестве. Может, прямо сказать ей об этом? С другой стороны, Танзи могла бы сыграть роль проводника — Картер сразу понял, что без проводника он не обойдется.
— Ух ты! — воскликнул он, увидев сплошную массу переплетенных ветвей. — Пожалуй, чтобы пройти, придется рубить ветки мачете!
