Эдриан Маккинти - Кладбище
— Сдаюсь! — сказал он.
Я повернулся к Шеймасу. Несколько мгновений мы потрясенно смотрели друг на друга, не зная, как быть дальше.
— Ну и что нам теперь делать?! — едва сдерживая панику, спросил Джеки у Шеймаса.
— Он нас видел... — глухо пробормотал наш вожак.
— Я ничего не видел, — быстро сказал солдат и для наглядности крепко зажмурил глаза.
— Он видел нас!! — взвизгнул Джеки.
Шеймас сунул руку в карман, достал изогнутую по форме бедра металлическую фляжку и, сделав из нее хороший глоток, вытер губы рукавом.
И в этот момент сквозь пронзительную трель звонка до нас донесся отдаленный вой полицейской сирены. Сирена выла где-то за болотами и тополевой рощей и могла не иметь к нам никакого отношения... Но могла и иметь.
— Что это за кнопка, которую ты нажал? Кого ты вызвал? — быстро спросил я солдата.
— Не знаю, — ответил он, качая головой. Похоже, парень не врал.
— Нам нужно как можно скорее сматываться отсюда, — сказал я Шеймасу. — Сюда едут легавые.
Увы, у Шеймаса был такой вид, словно он вот-вот брякнется в обморок. Его кожа сделалась белой как бумага, на лбу проступили крупные капли пота. Последние недели слишком сильно на него подействовали, и справиться со стрессовой ситуацией ему было не по силам.
— Возьмем его с собой, — выговорил наконец Шеймас. — Трахнутый решит, что с ним делать.
— С ним мы не сможем двигаться достаточно быстро, — возразил я.
— Мы возьмем его с собой. Делайте, что вам говорят, здесь я начальник! — рявкнул Шеймас, понемногу приходя в себя.
— А как насчет взрывчатки? — спросил Джеки.
— Слушай, почему бы тебе сразу не назвать ему наши имена, фамилии и номера карточек социального страхования? — зло перебил я и жестом велел солдату выйти вместе с нами из оружейной.
— Забудь о взрывчатке, — сказал Шеймас. — Надо уносить ноги.
— Эй ты, идем, — велел я солдату. — Руки не опускать!
Мы выбежали из тира и помчались по коридору к выходу. На бегу я приставил ствол пистолета к спине солдата. Он был лет на десять старше меня и к тому же не в самой лучшей физической форме. Тучный, неповоротливый, он буквально трясся от страха и едва не падал. Нисколько не помогали делу и попытки Джеки выместить на нем свой испуг и досаду.
— Господи Иисусе, какого черта ты делал в оружейной? — вопрошал он. — Ведь сегодня на базе не должно было быть ни единого человека!
— Мне поручили произвести инвентаризацию, — объяснил солдат.
— Но ведь вы должны работать только по выходным! — не унимался Джеки.
— Да, но в эти выходные должен приехать с инспекцией полковник, и нам нужно было все проверить... — начал парень, но Шеймас прервал его объяснения.
— Заткнитесь вы! Сейчас ни к чему выяснять, почему это случилось. Главное — это случилось — и все! — сказал он.
Промчавшись по коридору, мы вырвались на задний двор через пожарный выход как раз в тот момент, когда к базе со стороны шоссе подъезжала первая полицейская машина.
— Через забор! Живо! — скомандовал Шеймас.
Мы подбежали к забору.
— Эй ты, лезь! — велел Шеймас солдату, и мы начали карабкаться на сетку. Над зданием базы вспыхнул прожектор, и мы машинально втянули головы в плечи, хотя с дороги нас было не видно.
— Ничего, они нас не заметят! — прошептал Джеки.
Перевалившись через сетчатый забор, мы распластались в зарослях болотной травы. Шеймас нажал солдату на затылок, заставив пригнуть голову, и луч прожектора, пройдя над нами, снова вернулся к главному входу на базу.
— Я здесь, здесь! Сюда!!! — внезапно завопил солдат и, вскочив, замахал руками. Луч прожектора метнулся в обратном направлении и остановился.
Нас заметили.
— Эй вы там! Ни с места! — заорал один из легавых.
— Идиот чертов... — прорычал я, когда мы с Джеки снова повалили солдата в траву.
Шеймас достал револьвер и прижал ствол к щеке парня.
— Еще одна такая выходка, и ты умрешь! — пообещал он спокойно.
— Да брось ты, ради бога! Бежим отсюда! — крикнул я ему.
Шеймас ткнул револьвером в спину солдата, заставляя встать. Мы тоже поднялись на ноги и бросились в глубь болота, спускавшегося к реке.
Легавые дали предупредительный выстрел в воздух и кинулись в погоню. Я знал, что им придется либо обежать территорию базы кругом, либо перелезть через забор впереди, пересечь площадку автопарка и перебраться через ограду сзади, но было ясно, что и в том и в другом случае они очень скоро нас настигнут.
— Придется бросить этого увальня! — сказал я Шеймасу, когда мы продирались сквозь заросли осоки и тростника.
— Он видел наши лица, кретин! Мы должны отвести его к Трахнутому! — яростно пропыхтел в ответ Шеймас.
— С ним нам не уйти. Легавые, наверное, уже вызвали вертолеты. Через минуту они будут здесь, и тогда нам каюк! — не то вскрикнул, не то всхлипнул Джеки.
— Держи себя в руках, сынок. Уже совсем темно — это нам на руку. Если мы сумеем добраться до реки и проплыть по течению до заповедника на южной оконечности Плам-Айленда, мы спасены! Там нас уже не найдут.
Я задумался. План был вовсе не плох: вода в реке была еще не холодной и течение не слишком быстрым.
— В таком случае нам лучше поспешить, — сказал я.
Шеймас с воодушевлением кивнул. Очевидно, мои слова слегка его подбодрили.
— Эй ты, без фокусов! Пристрелю! — пригрозил он солдату, и мы побежали дальше. Преодолев один топкий участок, мы пересекли лощину, где стояла вода, затем снова оказались на заболоченной равнине. Прошло минут десять —пятнадцать, и по звукам, доносившимся сзади, мы поняли, что нас преследует уже не меньше десятка полицейских. Очевидно, к первому патрульному экипажу, раньше других оказавшемуся на месте происшествия, подоспело подкрепление. Шеймас, я и солдат по-прежнему бежали тесной группой, но Джеки — самый быстрый и легкий из нас — опередил нас уже на добрую сотню ярдов. В какой-то момент он обернулся, чтобы посмотреть, не нужно ли нас подождать, но Шеймас сделал ему знак не останавливаться. Джеки помчался дальше и через минуту пропал из виду.
— Кажется, я вижу реку, — пропыхтел я немного погодя.
Просто чудо, что я до сих пор не утопил в глубокой вязкой грязи свои ботинки! К счастью, я обул рабочие башмаки «Стэнли», а не кеды, которые легко могли соскочить с ног. Без обуви я был бы беспомощен — совершенно не способен бежать, а это могло иметь самые печальные последствия.
Когда мы уже приближались к воде, солдат неожиданно замедлил ход. Он ужасно запыхался и взмок, но я чувствовал, что он еще не выдохся до конца. Очевидно, парень что-то задумал — я читал это в каждом движении, но не мог понять, в чем дело. На всякий случай я следил за ним краем глаза, чтобы не пропустить момент, когда он бросится на меня или на Шеймаса, но в его планы ничего подобного не входило. Парень притворился, будто запнулся ногой за какой-то корень. Тяжело упав на землю, он схватился за ногу и застонал.
— А ну вставай! — крикнул Шеймас. — Вставай сейчас же, или я тебя застрелю к чертовой матери!
— Нога! Я сломал ногу! — причитал солдат, довольно убедительно корчась от боли.
— Эй ты, вставай! — повторил Шеймас, но как-то не очень уверенно.
— Я не могу, нога очень болит!
Я кивнул Шеймасу. Проверять, правду говорит парень или врет, времени уже не оставалось. Нужно было принимать решение.
— Теперь нам придется его бросить, — сказал я.
Шеймас посмотрел на парня, посмотрел на меня, прислушался к шуму, который производили подходившие все ближе преследователи, и мрачно кивнул. Сунув руку в карман, он вынул фляжку и как следует хлебнул. Завинтив крышечку, Шеймас поднял револьвер.
— Эй, Шеймас, что ты задумал? — спросил я. — Он все врет: никакая нога у него не болит. Ну-ка, приятель, поднимайся! Нам нужно бежать.
— Я знаю, что он врет, — холодно отозвался Шеймас. — Но теперь это не имеет значения. Он видел наши лица, Шон, и мне придется... Иначе нельзя, меня и так отпустили под залог. За сегодняшнее и за стрельбу в Ревери мне дадут не меньше двадцати лет, а я не хочу в тюрьму. Я же бывший полицейский, и мне нельзя...
— Нет, Шеймас, погоди!.. — начал я, но он прервал меня.
— Я не хочу сдохнуть в тюрьме, Шон. А ты уходи отсюда. Это приказ.
— Это убийство, Шеймас! — воскликнул я, но он не слушал. Подняв револьвер, он прицелился солдату в голову.
— Нам придется убить его, — пробормотал Шеймас, но я понял, что это просто мысль, высказанная вслух. Решение он уже принял.
— Постой! Убийство федерального служащего в процессе совершения другого преступления — это гарантированный смертный приговор! — Я в последний раз попытался урезонить Шеймаса.
— Прошу вас, не надо! Пожалуйста, не надо! — умолял солдат.
— Закрой глаза, приятель, — посоветовал Шеймас. Его лицо, освещенное луной, выглядело холодным и решительным.
