Галина Романова - Рыжая-бесстыжая
– Ну посадили бы тебя, что бы с того? – Нинка заворочалась на хрустком ложе и пару раз выразила свой протест в весьма витиеватой прозе. – Прописка за тобой осталась бы. Отмотала бы срок и вернулась, а вы, ребята, валите с хаты. Нелогично, подруга, нелогично!
– Да нет… Все как раз наоборот…
– То есть? – Нинка приподняла с пола растрепанную голову и, еле сдерживаясь, чтобы не заорать, процедила сквозь плотно сомкнутые зубы. – На что мы, по-твоему, надеялись, на что?! Да говори быстрее, а то я в туалет хочу!
– А надеялись вы на то, что суд в подобном деле – роскошь для виновного непозволительная. Не допустил бы господин Филон, если я не ошибаюсь, чтобы его босс остался неотомщенным. Вот тогда-то и затрепетали бы твои ноздри не от счастья, а от страха, так ведь, милая подруга? Ну а насчет туалета… Вот что я скажу тебе, Ниночка: ссы прямо в штаны!
Настя пошла к выходу из комнаты, не забыв на ходу потрепать по бледной щеке бывшего супруга. Вот кого ей сделалось по-настоящему жаль. Не Нинку, исходившую сейчас желчью, нет, этого взрослого ребенка, так и не сумевшего переступить грань между отрочеством и взрослой жизнью. Он пал жертвой материнской любви, и его первая и единственная попытка самоутвердиться потерпела чудовищный крах.
Она уже почти добралась до входной двери, когда в спину ей полетели смачные матерные комбинации, закончившиеся змеиным подсвистом «тебе все равно ничего не удастся доказать». Оставить без ответа столь самонадеянное заявление Настя, конечно же, не могла. Поэтому, развернувшись, она через мгновение материализовалась в дверном проеме гостиной и, скрестив руки перед грудью и театрально оставив ногу в парусиновой туфле чуть в сторону, произнесла сакраментальную фразу, от которой Нинка едва не лишилась чувств.
– Я и пальцем не шевельну, чтобы попытаться что-то доказать, дорогая, – были ее последние слова перед уходом. – Пусть за меня это сделают другие. Те, которые так долго жаждали возмездия…
Глава 27
Нужно было быть последней идиоткой, чтобы, рискуя собственной задницей, вернуться на место преступления. Не дурак был старичок Фрейд, далеко не дурак, раз учил криминалистов на всю катушку использовать этот фактор, лежащий глубоко в подсознании каждого провинившегося. И пусть никакого преступления как такового она не совершала (если не считать кражу пистолета, конечно же), ноги самопроизвольно приволокли ее в квартиру Атаманова. Ведь хотела же ехать сразу по тому адресу, что разузнала, позвонив, так нет, поперлась к Антону в надежде застать его там и обрадовать результатами ее собственного дилетантского расследования. И ведь что самое главное?! Ни один нервный рецептор не поторопился предотвратить ее необдуманное вторжение. Не остановил ее даже тот факт, что дверь, которую она захлопнула перед уходом, отчего-то вдруг снова открыта. Мозг ее не получил сигнала опасности…
Нет! Она шла напролом! Она так хотела увидеть его, как никого и никогда в своей жизни ей видеть не хотелось! Соскучилась?! Да, да, черти бы всех забрали! Она соскучилась по его небритому подбородку. По его длинным красивым пальцам. По его голливудскому профилю и этой манере ненавязчиво походить на знаменитость. В конце концов, она соскучилась по его излюбленной манере разговаривать с ней снисходительно-дурашливым тоном…
Ну не тормознутая ли?! Может ли все это, вместе взятое, служить основанием для того, чтобы лишаться единственной башки, пусть она далеко не самая умная?! Конечно же, нет! Но весь фокус заключался в том, что поняла Настена все это гораздо позже, потеряв слишком много отведенного ей снисходительным провидением времени. Поняла, лишь уткнувшись неузнавающим взглядом в скорбно молчаливую троицу за атамановским столиком из черного стекла.
Молниеносно почувствовав похолодевшим затылком какое-то движение у себя за спиной, Настя даже не успела испугаться. По ее переставшей здраво рассуждать задолго до этого судьбоносного момента головушке кто-то профессионально тюкнул, и она кулем рухнула на дорогой ковер.
– Она? – Тот, кто лишил бедную девушку сознания, вопросительно глянул на примолкнувшее трио. – Говорили вроде, светловолосая должна была быть.
– Какая тебе разница, – процедил один из восседавших за столом. – По-любому выходит, что она к Антохе рвалась. А если так сюда спешила, то что-то знает. А значит, и нам не помешает ее порасспросить. Давай тащи ее в машину, пока совсем не рассвело…
Стрекот огромных размеров стрекозы доводил ее почти до безумия. Она буквально балансировала на грани потери рассудка и всячески пыталась призвать его заняться привычным для него занятием, но этот стрекот…
Крылья насекомого были огромными, лопастевидными и имели яркую малиновую окраску. Стрекоза то подлетала поближе к ее лицу, то отодвигалась, даря ей краткосрочное облегчение. И вдруг ни с того ни с сего заговорила человеческим голосом.
– Просыпайся, Анастасия! У меня к тебе очень много вопросов…
О чем, интересно, можно разговаривать с насекомым. С ботаникой у нее в школе было не очень-то. Помнила, что существует нектар, какой-то хоботок, куколка и кокон, и все. Далее – полнейший провал в знаниях. Спроси ее, как они друг от друга отпочковываются, эти самые насекомые, – она лишь пожмет плечами. Кстати, последнего она бы сделать сейчас не смогла. Тот, кто приласкал ее в квартире Атаманова, дело свое знал, и затылок ее сейчас вкупе с плечами да и остальными частями тела был полностью залит свинцом.
Над головой что-то не очень громко щелкнуло, в лицо перестало дуть, и огромная малиновокрылая стрекоза превратилась в самый обычный вентилятор, который кто-то подхватил за высокую ножку и убрал из поля ее зрения.
– Пить будешь?
Хороший вопрос, но как на него ответить? Губы, что ли, ей зашили, пока ее сознание было принуждено к отдыху. Вспомнился пыльный чердак на одиноком хуторе и ее предположение о наступившей слепоте. Может, и на сей раз кто-то потрудился заклеить ей рот?
Но опасения не подтвердились. Голову ее бережно (?!) приподняли с ложа. Чьи-то прохладные пальцы отвели волосы от лица. Слегка сдавили ей щеки, так чтобы губы наконец-то разлепились, и она увидела замаячивший перед глазами запотевший высокий стакан с жидкостью. Ее незримый опекун не зря старался. Влага, оказавшаяся простой артезианской водой, нектаром скользнула в рот и вернула ей наконец способность если не говорить, то шептать уж точно.
– Где я? – слабо просипела она в надежде услышать классическое по жанру – «у друзей».
Но чуда не случилось и, вернув ее голову на прежнее место, человек хорошо поставленным мужским тенором ответил:
– Ты там, где тебе наверняка оказаться не хотелось. Давай-ка поднимайся, спящая принцесса.
На все про все у нее ушло не так уж мало времени. Круги перед глазами, куда более радужные, чем лопасти вентилятора, заполонили все пространство комнаты, когда Настя попыталась подняться. Звон в ушах, слабость в коленках и прерывистое дыхание. Полный набор ощущений, необходимых для того, чтобы почувствовать себя последней развалиной.
– Ну зачем?! – Настя сдавленно охнула, нащупав на затылке внушительных размеров шишку. – По голове… Неужели нельзя по-хорошему попытаться договориться?! Этот ваш сраный суровый мир мужчин! Надуманный мир надуманных, никому не нужных проблем и омерзительных междоусобиц! Почему чуть что вы сразу «шашки наголо»?! Куда проще попытаться решить все цивилизованно! Так нет! На это нет времени… Или ума?! Эй, что молчите? Чего вам не хватает: времени или ума, для того чтобы этот ваш насквозь говенный мир стал вдруг сразу поприличнее?! Самоутверждаетесь все, мать вашу за ногу!!! Разве так нужно самоутверждаться-то?!
– А как? – вкрадчиво поинтересовался мужчина за ее спиной.
– В космос бы вон лучше слетали, чем бедную женщину по голове чем попало бить! – Настя неожиданно всхлипнула и, повернувшись всем корпусом, так как шея упорно отказывалась ей подчиняться, посмотрела в упор на того, кто стоял сзади.
Мужчина безропотно дал себя разглядеть. Даже более того – присел перед ней на корточки и с легкой, непонятно чем продиктованной улыбкой вперил в нее свой взгляд.
Конечно же, она его знала. Еще бы не знать! Его хвостатую башку видела она вертящейся по сторонам на автомобильном рынке в непосредственной близости от Ивана Мельника. Филон… Тот самый Филон, что так жаждал встречи с ней и даже назначил за ее поимку награду. Тот самый, чей номер телефона она сегодняшней ночью выуживала у дежурной телефонистки. И тот, оказывается, самый, что приказал своим «шестеркам» раскроить ей череп.
– Скоты! – коротко отрезала она, ужаснувшись собственной смелости, и крепко зажмурилась.
Послышался тихий шелестящий смешок, и ее почти нежно (?!) потрепали по подбородку.
– Эмоциональная ты слишком, училка. Не мешает в работе?
