Валерия Вербинина - Английский экспромт Амалии
Амалия окинула взглядом фигуру викария. Впалая грудь, худое лицо, прилизанные волосы… Но не в этом, пожалуй, было дело, и не поэтому он так не нравился ей. От всего облика молодого священника веяло заурядностью, посредственностью, которую Амалия выносила с трудом. Вдобавок у викария был вид безропотного мученика, перенесшего бесчисленные беды и смирившегося с ними, хотя, в сущности, вряд ли его жизнь можно было назвать неудачной.
– Я надеюсь, вы заглянете в воскресенье к нам в церковь, – продолжал викарий смиренно. – Я прочту проповедь о том, что господь не дремлет и оберегает своих детей от гибели.
– Хорошая тема, – промямлил Арчи, которого уже начал утомлять этот разговор.
– Рад, что она вам нравится, сэр, – серьезно ответил викарий.
Амалию даже передернуло от подобострастия молодого человека.
– Мы придем, – сказала она, – если сможем.
Викарий не стал настаивать и отправился своей дорогой.
Дома его ждало приглашение от графини Стерн, матери Эмили, с просьбой приехать.
В графском замке Морриса забросали вопросами. Там уже прослышали о том, что случилось с Амалией, и, так как викарию по роду его обязанностей полагается знать все, надеялись услышать подробности из первых рук.
– Ах, бедная герцогиня! – восклицала мать Эмили. – Надеюсь, она не умерла? Просто невероятно, какие кошмарные вещи происходят в этой семье! А все из-за того ужасного камня. Ну почему бы им не продать его и не отделаться от него раз и навсегда?
– Он очень красивый, – пробормотала Эмили, до сих пор не забывшая, как он сверкал на платье Амалии. («А должен был быть на мне!» – подумала она ревниво.)
– Но, милая, – возмутилась мать, – всем же известно, что он приносит несчастье! Так как там герцогиня? С ней все хорошо?
Эмили была бы рада услышать, что ненавистная блондинка вот-вот отдаст богу душу, но все оказалось как раз наоборот. Ее светлость сегодня даже выходила, и вообще, не считая нескольких царапин, незаметно, чтобы она сильно пострадала.
– Значит, она легко отделалась. – Леди Стерн понизила голос. – А это правда, что кто-то нарочно подпилил дерево, чтобы убить ее?
Викарий подтвердил, что возле дерева была найдена пила.
– Какой-нибудь ревнивый любовник мадам! – заявил граф Стерн, входя в гостиную. Он слышал конец разговора и поторопился подать свою реплику, снабдив ее желчным смешком.
– Любовник? – встрепенулась леди Стерн. – А что, такое вполне возможно!
– Заговор анархистов! – авторитетно утверждал в то же самое мгновение некий завсегдатай «Веселого кабана» в Принсхиллз, потрясая кружкой.
– Представляете, – говорил в Лондоне приближенный принца Уэльского своему господину, – герцогиню Олдкасл хотели убить!
Берти слушал, широко распахнув внимательные глаза.
– Герцогиню Олдкасл? – переспросил он. – А кто это такая?
Где-то за полторы мили от них в гостиной фешенебельного особняка находились три человека. Лорд Ундервуд, сидя в кресле и закинув ногу за ногу, подчеркнуто невозмутимо курил трубку. Баронет Лаймхауз стоял, воинственно выпятив брюхо и заложив большие пальцы в карманы жилета. Лорд Сеймур застыл между креслом и брюхом, не решаясь сдвинуться с места, но даже ему не удалось предотвратить непоправимое.
– Вы мерзавец! – кричал Лаймхауз. – Как вы смеете!
Он схватил со стола свежий номер газеты Ундервуда и попытался театрально швырнуть его Печатному Станку в лицо, но лорд Сеймур перехватил гостинец на полдороге.
– Джентльмены, – бормотал Сеймур, шевеля мохнатыми бровями, как встревоженный леший, – это недоразумение… Я уверен, ужасное недоразумение!
– Да он продался русским! – в бешенстве крикнул Лаймхауз. – Они купили его с потрохами!
Он в ярости рванул узел галстука и грохнулся на диван всей своей внушительной массой. Диван сдавленно крякнул, но, по счастью, его изготовили мастера своего дела, и ни одна из ножек не подломилась.
– В отличие от вас, – презрительно уронил холеный старик в кресле, – я не продаюсь.
– Ундервуд, – тихо спросил Сеймур, – что произошло?
– Лорд Сеймур, – вежливо ответил мистер Печатный Станок, меняя ноги местами, – вы носите свою корону из рогов уже много лет и притерпелись к ней. С чем я вас и поздравляю. Ваша жена успела очень близко познакомиться с большинством лондонских актеров, не говоря уже о…
– Моя жена любит театр! – взвизгнул Сеймур, становясь кирпичного оттенка. – Что вы себе позволяете!
– Она его даже слишком любит, – отчеканил Ундервуд. – Этот господин, – тонкий мизинец с печаткой вытянулся в сторону Лаймхауза, – опозорил меня. Мне плевать на причины, по которым он соблазнил мою жену…
– Да на кой мне сдалась ваша уродина! – фыркнул выведенный из себя Лаймхауз.
– Но ему не следовало это делать, – ровным голосом закончил Ундервуд. – Вы допустили ошибку, баронет. Непростительную ошибку, и отныне я не желаю иметь с вами никаких дел, слышите?
– Клянусь вам! – Земля уходила из-под ног у баронета, и он готов был даже начать божиться, как торговка, продающая гнилые апельсины и утверждающая, что они созрели «в самый раз». – Что на вас нашло, в конце концов? Да я бы скорее умер, чем притронулся к вашей супруге, поверьте!
Заявление у него вышло, мягко говоря, неудачным. Ундервуд нахмурился.
– Прошу вас, Лаймхауз. Ваши оправдания ни к чему.
– Но вы хоть спросите ее! Спросите, было ли что-то между нами!
– И как вы думаете, она ответит мне правду? Да вы, оказывается, непростительно наивны!
– Но я уверяю вас! Это клевета, гнусная клевета!
Ундервуд сорвался с места и подошел к баронету вплотную. Хотя Лаймхауз был вдвое шире лорда в плечах, куда моложе его и значительно сильнее, он невольно съежился и втянул голову в плечи.
– Так вы не писали ей писем? – прогремел Ундервуд. – Не дарили кольцо с рубином? А ваш портсигар – откуда он у нее?
– Его у меня украли!
– Милорды, милорды… – бормотал лорд Сеймур.
– Советую вам, сэр, придумать объяснение получше, – брезгливо бросил Ундервуд. – Я не желаю больше вас видеть. Мой дом для вас закрыт. Если вы попытаетесь еще раз связаться с моей женой, то, – рука Ундервуда сжалась в кулак, – я публично изобью вас хлыстом, и мне плевать на то, какой скандал это вызовет. Прощайте.
– Да он ненормальный! – возмутился баронет. – Взъелся на меня черт знает из-за чего!
Лорд Ундервуд был уже на пороге, когда в спину ему, как жало, вонзился холодный голос лорда Сеймура.
– Лорд Ундервуд, – шепнул глава особого ведомства, – вы еще пожалеете об этом. Никто не может безнаказанно вот так взять и выбросить нас за борт!
Ундервуд медленно повернулся, сохраняя спокойствие. Угрозы – признак слабости, и в глубине души ему льстило, когда он их слышал. Не говоря уже о том, что сами его бывшие соратники подавали ему прямой повод для того, чтобы он счел себя вправе их уничтожить.
– Кажется, сэр, вы мне угрожаете? – бесстрастно осведомился он.
– Я вас предупреждаю.
– Хм, – сказал Ундервуд. – Тогда позвольте и мне предупредить вас. Не пройдет и недели, как я свалю вас и ваших друзей. – Он улыбнулся, и улыбка эта больше всего смахивала на улыбку змеи (если бы змея умела улыбаться), когда она видит слона и знает, что одного ее укуса все равно окажется достаточно, чтобы убить его. – Ничего личного, Сеймур. Кстати, это правда, что он переспал с моей женой на пари с вами? Впрочем, неважно. – Лорд Ундервуд слегка наклонил голову, прощаясь, и вышел.
– Он это что, серьезно? – жалобно спросил Лаймхауз.
– Молчите! – рявкнул Сеймур. – Если бы не ваша глупость, мы бы до сих пор держались вместе. А теперь этот мерзавец свалит правительство. Нам конец!
– Думаете, он на такое способен? – недоверчиво проговорил Лаймхауз.
– Пресса может все, мой дорогой баронет! – огрызнулся Сеймур. – И угораздило же вас, черт подери, спутаться с его женой!
– Но я и в мыслях не имел…
– Ах, да кому вы это рассказываете!
Глава 28,
в которой является тот, кого не ждали
– Интересно, – спросил Арчи, когда они с Амалией оказались возле замка, – чей это экипаж?
Роджерс, встретивший герцогскую чету в холле, выглядел смущенным.
– Мистер и миссис Хардли приехали, как только узнали о несчастье, сэр!
– О каком несчастье? А, черт! – Арчи ударил себя ладонью по лбу. – Вот это номер! Теперь они точно не дадут нам пожить спокойно.
Еще не доходя до гостиной, Амалия услышала визгливый голос миссис Хардли.
– Просто ужасно! Бедная герцогиня, она, должно быть, так страдает! Мне так ее жаль!
Арчи шагнул в гостиную первым.
– Мой дорогой племянник! – плаксиво вскричала миссис Хардли. – Как только мы узнали о твоей беде…
– Мы сочли, что не имеем права оставлять тебя одного, – вставил ее муж.
– Как она, бедняжка? – миссис Хардли вся обратилась в слух. – Очень плоха?
