Влада Ольховская - Девушка из Зазеркалья
– Ты ведь не хочешь, чтобы я им навредил? – псих переводил ружье с Максима на Андрея и обратно. – Хотя вряд ли это для тебя аргумент… Но тогда ты могла бы выбрать, с кого я начну. Кто из них тебе больше нравится? Кстати, ты должна помнить, что бежать бесполезно. Куда ты отсюда денешься? Есть только эта дверь. Ты можешь сэкономить время и себе, и мне, да еще сделать игру более интересной.
Ответа от Евы не было, они не видели ее даже в легком движении теней. Но она была рядом… они поняли это, когда погас свет.
Причем к выключателю девушка не прикасалась. Он оставался на виду, у самой двери. И все равно, лампа, висящая над рабочим столом, внезапно погасла, и полагаться теперь можно было на тот свет, что проникал из соседней комнаты.
Андрей подобного не ожидал, но все равно взял реванш за свое недавнее замешательство. Уверенно сделав шаг вперед, он вырвал оружие из рук убийцы и отбросил в соседнюю комнату. А потом один из белесых обрывков материи, развешанных вдоль стен, вдруг скользнул к ним беззвучно, как призрак. И Андрей понял, что от него уже ничего не зависит.
Сейчас правила стали другими. Убийца, привыкший полностью контролировать ситуацию, внезапно оказался в незнакомом положении, и это ослабило его. Ева же, судя по всему, все продумала, у нее хватало для этого времени… или она была готова к этому с самого начала, еще до того, как он поймал ее. Андрей впервые подумал: а таким ли случайным и шокирующим было на самом деле ее похищение?
В любом случае сейчас девушка четко знала, что нужно делать. В такие моменты она редко показывала ту силу, которую надежно скрывала ее комплекция. Она оттолкнула мужчину назад, сделала что-то такое, что заставило психа вскрикнуть, но что – Андрей не видел в темноте. Ему оставалось лишь гадать, потому что ни один из его ударов во время драки такой реакции не вызвал!
А потом завизжала циркулярная пила. Это был великолепный инструмент: предельно острый, легко включающийся, наверняка обрадовавший бы любого мастера. Но функция, которую он исполнял в этой комнате, была слишком мрачной, чтобы восхищаться ею. Крик убийцы стал оглушительным, и Андрей, который стоял ближе всего к ним, почувствовал, как на него брызнуло что-то горячее.
Зато после этого псих сумел освободиться. Он отпрянул к двери, и на фоне льющегося за его спиной света Андрей смог рассмотреть, что руки, травмированной недавно Максимом, больше нет. Она обрезана чуть выше запястья, а убийца теперь неловко пытается остановить кровь тканью собственного плаща.
Впрочем, долго рассматривать его не получилось. Раненый мужчина кинулся прочь, его движения вновь стали уверенными. Такие, как он и Ева, умели подстраиваться под ситуацию мгновенно.
Андрей бросился следом за ним, потому что знал, что с Евой останется Максим. А он просто не мог позволить этому ублюдку сбежать! Он еще надеялся, что может что-то изменить.
Но просчитался. К возможности бегства убийца подготовился так же тщательно, как ко всему остальному. Он скользнул в одну из комнат, и дверь за ним защелкнулась. Андрей попытался выбить преграду, но бесполезно: она лишь на первый взгляд казалась ветхой. Пока он безуспешно бился плечом в несгибаемое дерево, с той стороны послышался странный звук, как будто завелся мотор мотоцикла.
– Андрей? Что ты делаешь?
Обернувшись, он увидел за своей спиной Марка и Вадима. Начальник охраны был вывалян в грязи, но серьезных ран на нем не наблюдалось, а его спутник и вовсе не пострадал.
– Он там! – Андрей постучал рукой по двери. – Пытается удрать!
– Скорее всего, уже удрал, – заметил Максим, появившийся на пороге комнаты. – Ева сказала, чтобы ты перестал. Эта дверь может быть ловушкой. Выбьешь ее – а там рванет!
– И что теперь? Позволить ему уйти?
– Он уже ушел.
– Где Ева? – вмешался Марк. – С ней все в порядке?
– Да отлично с ней все, лучше, чем с нами! Сам посмотри.
В хирургическую комнату они вернулись все вместе. Ева уже сидела на кровати, бережно обматывая эластичным бинтом сломанную руку. Только теперь Андрей смог разглядеть, что гипса у нее на запястье больше нет. Девушка, облаченная в свободное белое платье, выглядела абсолютно спокойной. А вот Марк, увидев контрастные пятна крови на ее одежде, заметно побледнел.
– Ты ранена?!
– Это не моя кровь, – невозмутимо отозвалась она.
И действительно, на ее идеальной фарфоровой коже не было ни царапины, а с переломом руки она уже прибыла сюда.
– Этот псих… он ушел, – виновато признал Андрей.
– Я допускала, что так будет. Когда он злится, то становится слабее. Это самое уязвимое его состояние. Но даже тогда он не слабый по-настоящему. Если бы его можно было так убить, это было бы слишком удачное стечение обстоятельств. Его нельзя ослепить болью или страхом. У него есть план действия для любой ситуации.
– Как и у тебя, – заметил Максим.
– Во многом – да. Он уже понял это. Ценит. То, что между нами, – это почти игра. Шахматы.
Сложно было поверить, что кто-то способен относиться к этому так. Особенно молоденькая девушка, которой по всем канонам полагалось сейчас трястись в рыданиях и благодарить их за спасение.
А она спокойна. Не потому что хочет казаться такой, а потому что не считает нужным изображать страх, если его не чувствует. Андрей не считал, что ей ни разу не было страшно за все время похищения. Однако в данный момент она не видела причины бояться. Зачем, если все кончилось?
– Шахматы, значит… – недоверчиво покосился на нее Вадим. – И кто выиграл эту партию?
– Тот, у кого остался трофей.
– Ты о чем вообще?
Вместо ответа она кивнула на дверь в соседнюю комнату. Марк посветил туда фонарем, и бледный луч света упал на руку, лежащую на столе. Да уж, без потерь убийца точно не ушел…
* * *Вадим на секунду прикрыл глаза, стараясь как-то упорядочить для себя полученную информацию. От того, что он узнал, голова шла кругом.
Арсений постоянно называл того человека «Никто», иногда «месье Никто», вспоминая, видно, французское прошлое. Но поначалу Вадим и не думал воспринимать его всерьез. Видно же, что этот адепт гламура просто помешался! Однако изучив все данные, которые он получил от Лермонтова и из других источников, начальник охраны был вынужден признать, что перед ними действительно был Никто.
Убийца создал для себя уникальную ситуацию с юридической точки зрения… Да и со всех остальных – тоже.
Он был сыном нелегальной русской эмигрантки. Родители Арсения Лермонтова сменили страну проживания официально. Та женщина просто скиталась с такими же, как она, бродягами. От кого она родила сына – было неизвестно. Поговаривали, что от цыгана, одного из тех, с которыми она таскалась по свету. Потом цыгане пошли дальше, а она уже на последних сроках беременности поселилась в Париже.
В самом романтичном городе мира нелегалов всегда хватало. Они просто не мелькали перед глазами, а прятались по подворотням, не лезли на рожон. Вот и будущий Никто учился передвигаться тихо, действовать быстро, знал, кого бояться. Когда ему было семь лет, его мать стала любовницей относительно обеспеченного француза, и они переехали к нему в дом.
Впрочем, жениться на красивой эмигрантке иностранец не спешил. Зачем? О большой любви там речи не шло, а его и так все устраивало, к чему напрягаться? Ее сына он не любил, воспитывать даже не думал, мог ударить, если мальчишка не вовремя оказывался под рукой. То, что у ребенка не было никаких документов, он не считал своей проблемой.
Хотя мальчишка был умнее своих лет, он никогда не провоцировал «отчима». Его мать такой мудростью не отличалась, она могла и характер показать, так что под кулак попадала регулярно. Однако уходить она не собиралась, потому что нынешняя жизнь была все равно куда лучше, чем жизнь в подворотнях.
В тот период Арсений Лермонтов и познакомился с тем, кто стал ему другом. Мальчишка-нелегал, грязный и бедно одетый, говорил по-русски, тем и привлек внимание Арсения, которого старая сонная нянька ненадолго оставила одного.
– Ты кто вообще? – удивился Арсений.
– Никто, – спокойно ответил мальчишка. – Так меня и запомни.
В нем было что-то необъяснимое, а потому манящее. Арсений так и не узнал, как же его нового знакомого звала мать. Ведь должна же она была к нему обращаться! Но называть его «Никто» было интереснее, в такой кличке была какая-то тайна, дразнившая воображение.
Тот уличный мальчишка был старше своих лет и вел себя по-другому, не так как другие бродяги. Он был умным, уверенным и всегда невозмутимо спокойным. Арсений, который ни выдержкой, ни силой воли не отличался, тянулся к нему, как к наставнику, хотя по возрасту они несильно отличались. Никто мог быть и младше на пару лет! Но разве он скажет… разве он знает?
Родители Арсения пытались помешать этой дружбе, им не нравилось, что сын все время общается с каким-то бродягой. Но что они могли сделать? Они большую часть времени проводили на работе, а нянька их заботливостью не отличалась.
