Анна Малышева - Озноб
Напротив, она испытала новый прилив озлобления:
– Нет, нет, я буду с тобой общаться только на тему раздела имущества! Тебе очень понравилось услышать, что мы с Сергеем любовники? Хорошо, я могу тоже это повторить! Я была его любовницей, слышишь, уже не первый год, мы давно встречаемся! И он в сто раз лучше тебя, во всех смыслах, и я просто не понимаю, зачем до сих пор пыталась сохранить наш брак! Давно следовало уйти к нему, и жить нормально, и быть счастливой! Тебе приятно это слышать, да? Ты больной, ты мазохист!
Когда Ирина кричала все это, у нее на затылке слегка шевелились волосы – от злорадного, жестокого восторга, который подстегивал ее и заставлял говорить еще, еще, каждым словом давя застывшую тишину в трубке. Прежде Ирина никогда не испытывала ничего подобного, эта вдохновенная ложь вызывала у нее ощущение, похожее на сильное опьянение, и ей было все равно, придется за него расплачиваться или нет. В этот миг ей хотелось только доставить супругу боль, возможно более сильную. Наконец, Ирина замолчала, уже едва понимая смыл последних произнесенных ею слов. Жар, прихлынувший было к голове, понемногу отпускал, она обнаружила себя на кухне, за столом, одна ее рука была отчегото погружена в вазочку с крекерами. Маленькие печеньица оказались искрошены в пыль. Она не заметила, как терзала их, давя пальцами во время разговора. Будто испугавшись чего-то, женщина отодвинула вазочку и нерешительно спросила молчавшую трубку:
– Ты здесь еще?
– К сожалению, – после паузы ответил Егор. – Я себя спрашиваю, почему ты так сходишь с ума. Если бы ты была его любовницей, наверное, относилась бы к этому проще… Но… Наверное, я снова пытаюсь себя обмануть.
– Давай разведемся, – тихо проговорила она. – Я страшно устала от тебя и не могу больше ничего доказывать. Знаешь, если бы я не сняла этот дом, то появилось бы что-то другое. Все равно что. И мы бы в любом случае расстались. Просто нам давно пора попрощаться.
– И ты не уйдешь к нему?
Вместо ответа Ирина прервала разговор и, подумав секунду, выключила телефон совсем. Она не понимала, какие чувства ее переполняют, тут было все – и обида, и раздражение, и глубоко спрятанная радость оттого, что единственная причина грядущего развода – ревность мужа, а вовсе не его интрига на стороне… Вместе с тем она хотела покончить со своим замужеством как можно скорее.
Измерив температуру, оказавшуюся неожиданно низкой, Ирина решила, что при упадке сил лучше не двигаться с места. К тому же у нее не было уверенности, что она так же удачно выдержит личную встречу с мужем, как только что провела телефонный разговор. Женщина боялась за себя, за то, что сорвется в ненужные оправдания. «Они никого не способны убедить, а меня только унижают, эти жалкие слова о невиновности, о том, что ничего не было! Кто мог ожидать, что мы с Егором докатимся до таких банальных ссор, из-за ревности, из-за пустых фантазий… Сергею тоже спасибо – шутка неуместная, понимаю, ему хотелось подразнить ревнивого мужа, но он совсем не подумал обо мне…»
Внезапно она почувствовала на глазах навернувшиеся горячие слезы. Растерянно улыбнувшись, женщина смахнула их и включила чайник. «Расклеилась, разнылась, как девчонка! Стыдно в твоем возрасте придумывать какие-то истории про любовь, тем более, Сергей вовсе не похож на романтического героя. Ты же знаешь о нем больше, чем страховая компания и милиция, этого достаточно, чтобы упечь его на ох какой срок… Он даже тебе самой умудрился подарить не только миллион, но и большую проблему, фактически развел тебя с мужем! А ты думаешь о нем без ненависти! Стыдно, моя дорогая, ты оказалась глупее, чем я думала!»
Самобичевание не помогало, плакать хотелось попрежнему, и было очень жаль – себя самой, упущенных возможностей, сорванных планов, Ирина толком не могла разобраться, чего больше. Она села было за работу, но тут же с отвращением отодвинула рукопись.
«Я не сдам эту книгу к пятнадцатому января, и будет скандал, потому что я клялась, что справлюсь, просила не дробить ее по разным переводчикам. Хотела заработать, да и надоело трудиться в таких вот сборных солянках. Вполне возможно, больше я с этим издательством сотрудничать не смогу. Прощай, насиженное место, налаженные связи… Снова вписываться в новый коллектив, толкать кого-то локтем, самой терпеть толчки…
Развод, жизнь с сестрой – а здесь тоже начнутся стычки, взаимные претензии, упреки. Спустя пару месяцев я буду искать съемную квартиру или, что хуже, вариант размена этой, родительской. А возможен ли размен, тут двое маленьких детей, у них ухудшатся жилищные условия… Как все сложно, и спросить не у кого, что делать, с чего начать. Если бы я могла все вернуть хоть на пару недель назад!»
Ирина металась по квартире, забыв о том, что собиралась снова лечь в постель. Чувствовала, что у нее поднимается температура, но продолжала шагать из комнаты в комнату, будто кому-то назло, с недоброй радостью отмечая, что к ней возвращаются и озноб, и слабость, и головная боль. «Отлично! – твердила она про себя, меряя широкими шагами коридор. – Заболею всерьез, попаду в больницу, и в редакции меня простят, сестра перестанет требовать исповедей, Егор придержит язык, и Дима больше ко мне не сунется. Буду встречать Новый год в палате, и пусть черти меня заберут, если я встану, когда пробьет полночь, и начну всем желать какой-нибудь ерунды и говорить какие-то глупости! Меня тошнит от всего этого, хватит! Если уж начинать новую жизнь, то нечего тащить за собой старый надоевший хлам! Больше ни одного Нового года в моей жизни, я отменю этот праздник, хотя бы в память о том, какой я когда-то была дурой!»
Внезапно она остановилась, услышав звонок в дверь. Первую секунду Ирина думала, что ей показалось. Она так увлеклась своими планами, что даже начала бормотать под нос. Однако звонок повторился. Подойдя к двери и взглянув в «глазок», она с удивлением узнала одного из своих вчерашних гостей. Давид нервно переминался с ноги на ногу, время от времени наклоняясь вперед, будто собираясь клюнуть номер на двери, и тут же выпрямлялся, теребя в руках красную пластиковую папку. Пожав плечами, Ирина приоткрыла дверь и неприветливо поинтересовалась:
– Разве мы с вами не все выяснили вчера вечером?
– Извините. – Давид сделал шаг вперед, и ей волейневолей пришлось отступить, пропуская его в квартиру. – Я знаю, вам не хочется заниматься этим делом, да я ничего не требую. Вот только одна просьба – возьмите к себе эту папку!
– Зачем это? – Ирина убрала руки за спину, будто ей могли вручить папку насильно. – Нет, документы передавайте тем, кто будет вести уголовное дело. Вы меня принимаете за следователя?
– Понимаю, я очень вам надоел. – В его голосе зазвучала мольба, хотя на губах по-прежнему плавала искусственная, будто чужая улыбка, безмерно раздражавшая Ирину. – Но не знаю, смогу ли вернуться через месяц, а увозить отсюда такие документы не имею права. Они могут понадобиться. Я все-таки не теряю надежды уговорить одну родственницу, это Ирина тетя. Если на то пошло, я тоже могу предложить ей кое-какую сумму… Она может начать дело против ее мужа, а я буду помогать материально. Это еще не оговорено, но мне показалось, она одна колебалась и прислушивалась…
– Чего же вы от меня-то хотите? – Женщина пыталась призвать на помощь все свое терпение, ее доводил до бешенства монотонный ноющий голос визитера. – Отдали бы папку ей.
– Нет. Сейчас не могу, я еще не выяснил ее позицию. Не хватало, чтобы эти бумаги попали к Сергею! Вот когда мы с ней договоримся, она вам позвонит и заберет папку.
– Что там за бумаги? – отрывисто спросила Ирина, бросая косой взгляд на полупрозрачную папку, которую Давид продолжал мять в руках.
– Копия страхового полиса Иры! Если бы вы знали, за сколько я ее выкупил у служащего компании… – обрадовавшись, заторопился Давид. – И главное, наши с ней фотографии, больше пятидесяти, я могу найти и еще, только дома. Это доказательство, что у нас были серьезные намерения, там мы вместе путешествуем, обедаем в кругу моей семьи, отдыхаем… Она не могла вернуться к мужу, да еще так внезапно, ничего мне не сказав! Любой адвокат скажет, что это важное доказательство!
– Хорошо, оставьте, – смирилась Ирина и указала на комод.
Давид осторожно положил на него папку и тут же заторопился, будто опасаясь, что ему могут вернуть документы:
– Меня внизу ждет такси, я ведь улетаю, мой рейс уже регистрируют… Спасибо, я так надеялся, что вы поможете! Диме я не могу доверять!
Закрыв за гостем дверь, женщина снова пожала плечами, удивляясь не то его навязчивости, не то своей снисходительности. Однако в глубине души она понимала истинную причину своего согласия. Ей очень хотелось взглянуть на жену Сергея, увидеть лицо женщины, с которой тот, как-никак, прожил шесть лет. «Что бы ни говорили о браке по расчету, было же в ней что-то, что заставило его сказать: „Выходи за меня замуж!“ Или… только деньги?»
