Анна и Сергей Литвиновы - Бойся своих желаний
– Держи меня в курсе, как идут дела, – начальственным тоном приказала Мишель.
27. Звонок другу
Мне снова пришлось звонить подполковнику Перепелкину. В детали я углубляться не стал, сказал просто, что у меня есть основания думать, что в квартире у некой гражданки Украины по имени Василиса Кирпиченко, проживающей в Коломенском проезде, мы сможем найти улики, имеющие отношение к краже в Гусятниковом переулке.
А вскоре я получил новые доказательства того, что авторитет Сани в органах весьма высок.
Уже на следующее утро мне позвонил следователь, ведущий дело об ограблении квартиры гражданки Мониной, и сказал, что прокуратура выдала ордер на обыск по интересующему меня адресу. Следак даже любезно предложил мне подъехать, посмотреть.
Я ретранслировал данную информацию Мишель. Она милостиво обронила: «Ну, хорошо», – а потом бросила трубку, даже не попрощавшись, не говоря уже о спасибо.
Я подумал: будь она все время доброй и пушистой – насколько больше смогла бы поиметь и с меня, и (наверное) с прочих окружающих ее людей. Однако Мишель, видать, просто не в силах укротить собственную дурную натуру. Дерьмо перло из нее против собственной воли и желания.
Римка упросила меня, чтобы я взял ее с собой – под смехотворным предлогом показать мне дорогу. В итоге мы приехали вдвоем – и минут двадцать ждали у подъезда наших контрагентов. Вскоре подкатили следак с опером Ляминым на «Форде» и милицейский наряд на «козелке». Мы обменялись рукопожатиями. Поговорили под сенью деревьев – так, чтоб нас не было видно из окон «нехорошей» квартиры. Поспорили, можем ли мы с Римкой быть понятыми. Сошлись на том, что въедливый адвокат на суде, конечно, запросто докопается: мы – частные сыщики, а вдобавок работаем по тому же делу. Но откуда у гастарбайтерши с Украины, спрашивается, возьмется дотошный адвокат! И следак махнул рукой: хотите – идите!
Итак, мы поднялись на четвертый этаж. Получилась внушительная процессия. Мы с Римкой ее замыкали.
Оперативник позвонил. Из-за двери откликнулся женский голос: «Кто здесь?»
– Вам срочная телеграмма с Украины! – гаркнул опер.
Дверь отворилась, и тут вступил следователь:
– Вот постановление на обыск в данном помещении.
И мимо ошарашенной Василисы внутрь потекли менты.
Ее сожитель, жилистый мужичонка в сатиновых трусах, бросился было на защиту своего имущества и прекрасной дамы:
– Да вы кто такие? По какому праву?!
Но сержант с «калашниковым» на боку внушительно обронил:
– Будешь бузить, дядя, мы тебя на три года закатаем за нападение на сотрудников милиции.
Я давно заметил, что аргументы хорошо вооруженного человека имеют особенный вес – что бы тот ни говорил. А сержант к тому же был прав по сути – и «дядя» немедля заткнулся.
Давненько я не участвовал в обысках и уже успел забыть, какая это нудная процедура. Все упарились, включая сидевших без дела подозреваемых и нас, понятых.
Прошло не менее часа поисков, когда оперативник полез в вентиляционное отверстие на кухне и вдруг воскликнул:
– Понятые, пожалуйста, подойдите ближе!
Он вынул из вытяжки полиэтиленовый пакет. Высыпал его содержимое на кухонный стол. В глазах зарябили золото-бриллианты. А еще в пакете имелся файлик с рукописным листочком – пожелтевшим от времени, со строчками на английском языке.
– Это не мое! – вскинулась Василиса. – Да что ж вы делаете?! Я ни при чем! Это нам подбросили! – На глазах у нее появились слезы.
– Все говорят: подбросили, – добродушно пробурчал опер.
А Василиса зашлась:
– Вы звери! Вы специально нас подставляете! Не знаем мы, что это! Да что вы за люди?!
– Тише, тише, женщина, – спокойно ответствовал оперативник, – в ушах аж звенит. Не признаете, что вещички ваши – так и запишем в протокол, тихо, спокойно, без всяких воплей. Наше дело маленькое, коль нашли, зафиксируем. А ваше или нет – суд разберется.
Когда мы выходили из подъезда, случилось нечто, чего я в жизни еще не видывал на местах проведения следственных действий.
Первой на улице появилась в сопровождении милицейского наряда задержанная гражданка Украины Кирпиченко – и тут же на нее обрушился свет софитов, щелчки затворов фотокамер и крики:
– Зачем вы похитили автограф битла? Что вы хотели с ним делать? Почему вы ограбили свою хозяйку?
К чести наряда, растерянность ментов продолжалась недолго. Бегом-бегом они вырвали Василису из кучки журналистов, добежали до «козелка», подсадили ее, сами впрыгнули – и были таковы. Тогда микрофоны и объективы нацелились на нас. Я закричал: «Мы понятые», схватил Римку за руку и выбрался из толпы. Оставшиеся опер со следаком тоже оказались не лыком шиты – пробрались сквозь корреспондентов с непроницаемыми минами и криками: «Без комментариев!»
Укрывшись в моей машине, мы с рыжеволосой помощницей, однако, не спешили покидать место действия. Я оценил диспозицию: у подъезда стандартной шестнадцатиэтажки толпилось три телекамеры, штук пять объективов и человек десять с микрофонами и диктофонами наголо. Подружка моей юности суровой Татьяна Садовникова работала в рекламе, и от нее я знал, что нагнать такое количество корреспондентов нелегко. На визит Мадонны они, положим, соберутся. На находку автографа битла – по всей видимости, тоже. Но откуда журналлерам заранее знать, что мы с ментами найдем в квартире Василисы?
А тут перед ними откуда ни возьмись возникли продюсер Желдин и моя заказчица Мишель. Хищные звуковые и зрительные наросты нацелились на них. Я бросил Римке: «Сиди здесь», – а сам выбрался из авто и присоединился к толпе, атакующей деятелей шоу-бизнеса. Внимания на меня никто не обращал. А сладкая парочка принялась вещать.
– Самое главное, – экспансивно говорил продюсер, – что правоохранительным органам удалось в целости и сохранности вернуть автограф битла! Сейчас оригинал отправлен на экспертизу, однако вы можете посмотреть копию. – Он развернул перед собой бумагу. Щелчки фотоаппаратов стали особенно заливистыми. – А преступники арестованы и в ближайшее время, я думаю, предстанут перед судом.
Я вернулся в машину.
– Тебе не кажется, что тебя поимели? – спросила Римка.
«Во всех смыслах этого слова», – чуть не брякнул я, вспомнив, как меня употребила Мишель, но угрюмо поправился:
– Как и тебя.
– Вот уж не думала, что наше агентство станет заниматься раскруткой певиц.
– Н-да, мы обеспечили силовую поддержку пиар-акции.
– Слушай, Паша, а ты не считаешь, что все подстроено?
– На все сто.
– Никак не могу понять: зачем Мишель это надо? Если бы она просто рассказала людям историю про автограф – неужели было бы не так интересно?
– Не знаю. Наверное, с кражей больше шансов попасть на первые полосы. А Мишель на все готова, лишь бы ее заметили.
– Но тетку эту, Василису, жалко.
– Еще бы.
– Мне – жальче, чем тебе. Я с ней беседовала.
– Мне кажется, дело спустят на тормозах. В крайнем случае, оно развалится в суде. Ни у кого ведь нет интереса обязательно посадить Кирпиченко. Мишель со своим хахалем уже прокукарекали. Теперь для них хоть не рассветай. Менты разберутся, конечно. Следственный эксперимент, алиби и прочее. Не, реального срока Василисе, конечно, не дадут.
– Ага, а до суда она будет париться в СИЗО.
– Ну, может, ее выпустят под подписку, – вяло возразил я.
– Ты хоть представляешь, что такое следственный изолятор? Да еще летом? В жару?
– Бывать приходилось, – скривился я.
– Но эта женщина, Пашенька, будет страдать там в каком-то смысле из-за тебя.
– Что ты, Римма, предлагаешь?
– Предлагаю? Действительно раскрыть это дело.
– И посадить Мишель?
– А почему нет?
Я скривился.
– По-моему, в тебе говорит ревность.
– Размечтался! – налетела на меня рыжеволосая фурия. – Это ты постель мешаешь с работой!
– Какую постель? – вяло возразил я.
– А чего ты так о своей Мишке печешься?
– Не о ней, женщина, я забочусь, не о ней! Если ты не забыла – она наш клиент. Да кто к нам обращаться станет, если узнают, что мы своих клиентов сдаем?
– Послушай, Паша, ты ведь честный человек…
– Ну, положим.
И тут Римка произнесла целый монолог:
– Ты один из немногих честных людей, которых я знаю. И еще – ты любишь истину. Ты радуешься, когда докапываешься до нее. Ты идешь к ней, как танк, напролом. А вдобавок ты никогда не оставишь в беде женщину. Поэтому не надо, Паша, стараться казаться хуже, чем ты есть на самом деле.
– Какая тирада. Да я прям ангел.
– Не ангел. Просто нормальный мужик. Каких сейчас, увы, мало.
Все время, пока мы с моей медноволосой помощницей препирались в хорошо охлажденной машине, я краем глаза наблюдал за тем, что творится у подъезда. Мишель с Желдиным дали свою пресс-конференцию, сели в тот самый белый «Гелендваген» и отбыли восвояси. Довольно быстро смылись и корреспонденты. Тихий московский двор снова превратился в тихий московский двор.
