Чингиз Абдуллаев - Разорванный август
Затем выступали другие министры, которые поддерживали введение ГКЧП. Только министр культуры Николай Губенко отметил, что ему предстоит встречаться с интеллигенцией, которая не поймет, почему нет Горбачева и для чего создан этот Комитет.
Заседание закончилось. Павлов чувствовал себя совсем плохо. Сразу после заседания к нему вызвали врачей, и они констатировали гипертонический криз. Давление премьера зашкаливало. Врачи начали настаивать на немедленной госпитализации, но он отказался, решив вернуться домой.
К зданию Белого дома собирались тысячи москвичей. В их глазах созданный ГКЧП был олицетворением старых консервативных сил, выступающих против свободы и демократии, а здание Белого дома становилось символом борьбы с этими силами. Вокруг начали сооружать баррикады. Никто не боялся танков, уже стоявших на набережной. Ельцин в эти часы развил лихорадочную деятельность. Он обзванивал руководителей союзных республик и с изумлением узнавал, что ни один из них не готов активно выступать против созданного Комитета.
Осторожный Назарбаев сказал, что призывает население республики к спокойствию, и объяснил, что будет поддерживать контакты со всеми союзными руководителями. Таджикский лидер Макхамов предупредил, что его республика будет выполнять все указания законных органов. Украинский председатель Верховного Совета Кравчук вообще сообщил, что они рассматривают возможность введения чрезвычайного положения и на Украине. Ельцин не знал, что в Киеве у Кравчука находился Варенников, прилетевший туда из Крыма, и требовавший немедленного ареста Ельцина и всех российских руководителей. Он рассылал телеграммы в Москву и не понимал, почему не арестованы руководители российского парламента и остальные оппозиционеры.
Белорусский председатель Верховного Совета Дементей также готов был поддержать ГКЧП. Даже лидер Армении Тер-Петросян уклонился от явной поддержки Ельцина, заявив, что призвал своих сограждан к сохранению спокойствия. Только прибалтийские республики и Грузия однозначно были против ГКЧП, причем в Грузии как раз в этот день ушел в отставку премьер-министр Сигуа, и там был тяжелейший экономический и политический кризис. Молдавский Мирча Снегур заявил, что его республика не введет чрезвычайного положения, но готова к обсуждению всех вопросов с представителями союзных властей. Ельцин уже знал, что президент Азербайджана Муталибов активно поддержал введение режима ГКЧП, находясь в Иране.
Было понятно, что рассчитывать на протест соседей невозможно. Необходимо организовывать сопротивление в самой Москве и в Ленинграде, в этих двух крупных городах, где предполагалось наиболее активное выступление людей против объявленного режима чрезвычайного положения.
В газеты были направлены представители ГКЧП, и многие из них закрылись. Но начался подпольный выпуск газет и различных изданий. Вещало запрещенное «Эхо Москвы», которое стало рупором всех демократических сил. Повсюду раздавались призывы не подчиняться созданному Комитету. Рейтинг Горбачева за несколько часов неимоверно вырос.
Ельцин уже понял, что не сумеет добиться поддержки из соседних республик. Но в отличие от растерянных и не имевших четкого плана действий руководителей ГКЧП он и его команда в эти часы действовали достаточно активно и целеустремленно. Министр иностранных дел Козырев выехал в Париж, чтобы, в случае необходимости, провозгласить российское правительство в изгнании. По существующим международным правилам он имел право на подобную акцию. Ведь от имени государства имеет право выступать глава государства и министр иностранных дел, даже без делегирования особых полномочий. С ним полетели несколько человек. Еще одна группа во главе с Лобовым отправилась в Свердловск, чтобы создать там второй центр сопротивления, в случае ареста российских руководителей в Москве, и запасное правительство. Министр авиации Панюков не подходил к телефону, когда ему звонил Ельцин, и группу отправили обычным рейсовым самолетом. На следующий день в три часа дня Лобов уже проводил совещание. Все местные управления – КГБ и МВД – заявили о своей готовности подчиняться российскому руководству. За городом еще в советское время был оборудован бункер. Его разрезервировали, установили в нем правительственную связь, а для охраны выделили двадцать человек с бронетранспортером.
Уже позже все участники этих событий будут рассказывать об этом как о свидетельстве успешной работы российского руководства. На самом деле о поездке Лобова и его группы в КГБ знали с момента их появления в зале для официальных делегаций аэропорта Домодедово. Более того, телефонистки в Свердловске получили указание докладывать обо всех разговорах Лобова и его группы. При желании всех сидевших в бункере можно было арестовать силами одного взвода. Но приказа так и не последовало.
В самом Белом доме уже пытались организовать оборону здания Руцкой и Кобец. Генерал-полковник Кобец делал успешную карьеру в советских Вооруженных силах и был руководителем Комитета по военной реформе российского парламента. Но в качестве руководителя обороной такого здания явно не годился. Как и полковник Руцкой, бывший летчик, никогда не занимавшийся подобными вопросами. И если в августе 91-го ему повезло и штурма здания не было, то в октябре 93-го дилетантская оборона Белого дома была сметена в течение полутора часов.
Самым деятельным среди силовиков оказался Коржаков. Он даже заказал в Театре на Таганке парик, бороду и усы для Ельцина, чтобы, в случае необходимости, загримировать его и незаметно вывезти. Хотя всем было понятно, что загримировать такого человека, как Ельцин, просто невозможно. Отсутствие пальцев на руке, высокий рост, характерная речь – все это ни под каким париком не спрячешь. Зато на крышах были установлены антивертолетные штыри, в самом здании всем раздали противогазы, а в коридорах сооружали баррикады.
Самым важным было договориться с находившимся недалеко американским посольством, где в случае чего можно попросить убежище. Надо отдать должное Ельцину: он с самого начала отметал эту возможность, полагая, что президенту России не пристало прятаться в американском посольстве.
Вскоре появился генерал Лебедь, которого прислал Грачев. Лебедь обошел здание, поговорил с Руцким и Кобецом и сразу понял, что защитить здание просто нереально. Достаточно двух подготовленных рот, чтобы взять его штурмом и арестовать всех находившихся в нем людей. И еще он посоветовал Ельцину не призывать солдат и офицеров не подчиняться приказам ГКЧП. Ведь среди членов Комитета был маршал Язов – министр обороны, и не выполнять его приказы они просто не имели права. Только президент мог быть выше министра обороны как главнокомандующий. Поэтому Лебедь предложил Ельцину взять на себя функции главнокомандующего в России вместо Горбачева. Но тот понимал, насколько опасным может быть такой указ, который окончательно разозлит гэкачепистов и вызовет настоящий раскол в армии. К тому же вечером на защиту Белого дома подошел танковый взвод с майором Евдокимовым. И это была первая воинская часть, подчинявшаяся уже российскому руководству.
Ельцин позвонил Баранникову, чтобы узнать, какие части может прислать МВД России. Но тот честно ответил, что все оперативные группы подчинены московскому руководству, и он не может поручиться за их лояльность. А части внутренних войск подчинялись Министерству внутренних дел Союза. Ельцин послал Юрия Скокова переговорить с генералом Громовым, первым заместителем Пуго. Громов был легендарным офицером, выводившим свою армию из Афганистана. Порядочный, принципиальный, сдержанный, он встретился со Скоковым и объяснил тому, что у внутренних войск не было никакого приказа на штурм. Это немного успокоило сидевших в Белом доме. Громов не стал бы лгать. Через несколько лет генерала Лебедя спросят, что он думает о своем бывшем коллеге генерале Громове, и тот довольно грубо ответит, «что этот генерал разменял себя на пятаки». Оставим на совести погибшего Лебедя это утверждение. Громов оказался не только смелым генералом, но и достаточно неплохим политиком, возглавив Московскую область, где он много лет проработал губернатором.
Получив известия от Скокова, Ельцин дозвонился до Янаева. Он интересовался, что будет дальше и когда вернется в Москву Горбачев?
– Он сейчас отдыхает в Форосе и плохо себя чувствует, – ответил Янаев.
– Ваше заявление о его плохом здоровье – сплошная ложь, – сказал Ельцин. – Почему нет с ним связи?
– Он отдыхает, – повторил Янаев, – и не нужно его беспокоить. Он сейчас плохо себя чувствует.
– В таком случае предъявите медицинское заключение, – настаивал Ельцин.
– Будет вам заключение, – мрачно ответил Янаев и первым повесил трубку.
Ельцин нахмурился. Неужели они могут пойти на физическое устранение Горбачева? Или это очередной блеф Янаева? Он решил, что нужно позвонить самому Крючкову. Им отключили все правительственные телефоны в Белом доме, но работал телефон его помощника Виктора Илюшина, который был установлен накануне девятнадцатого августа. И этот телефон не попал в список подлежащих отключению. Звонить Крючкову Ельцин передумал, чтобы иметь необходимую оперативную связь. Однако танки за окнами были реальностью, и он решил позвонить Язову. В течение двух часов он не мог дозвониться до маршала, пока наконец его не соединили с министром обороны.
