Марина Крамер - Визит с того света, или Деньги решают не все
– Пииить… – и она словно очнулась, рванулась туда, на звук родного голоса.
Хохол, весь в таких же коричнево-бурых бинтах через всю грудь, с наполовину сгоревшими волосами, с ожогом на лбу, открыл глаза, с которых пламя снесло ресницы, и снова хрипло попросил:
– Воды… дайте…
Марину словно окатили из шланга ледяной водой. Уперев руки в бока, она развернулась к молчаливо стоявшим охранникам и заорала так, что те дружно присели:
– Суки, какого хрена?! Где врачи?! Где, на хрен, хоть какой-то мудак в белом халате, а?! Они же живые!!!
Метнувшись к Леону, она приложила пальцы к шее – пульс был.
– Вашу мать!!! Вы чего ждете?! Вызывайте реанимацию, его в ожоговое надо! Они же оба живые, что ж вы делаете, уроды?!
«Уроды» заметались, понимая, что появился человек, способный отдавать более четкие приказы, чем совершенно растерявшийся при виде Хохла и Леона Ворон. Кто-то вынул мобильный и начал звонить в «неотложку», кто-то побежал за водой… Мгновенно дом ожил, как в детской игре «замри – отомри». Марина опустилась на пол возле Хохла, взяла его руку в свои и поднесла к лицу:
– Женя… я с тобой, Женечка… я здесь… Ты меня слышишь, родной?
Хохол сомкнул веки, давая понять, что слышит, и ей стало легче.
– Сейчас, мой хороший, приедут врачи, все сделаем…
– Что ты собралась «Скорой» брехать, дура?! – зашипел спустившийся со второго этажа Мишка.
Марина накрыла его крепким матом, не смущаясь тем, что вокруг люди:
– Ты, сука, совсем поплыл?! Ты что же хотел – умирать их тут на ковре бросить, быдло неблагодарное?! Свали отсюда, потеряйся, пока я тебя твоим же костылем не отфигачила! – Она сжала кулаки.
Ворон захлопал глазами, и тут все услышали хриплое бульканье – это смеялся Хохол, захлебываясь кашлем:
– Ну ты… даешь, котенок… некрасиво… женщина же…
– Молчи! – совершенно другим тоном попросила Марина, прикасаясь кончиками пальцев к его запекшимся в коросту губам. – Молчи, не разговаривай, я тебя умоляю… Сейчас все будет хорошо. Так, всем слушать меня! – встав на ноги и развернувшись к совершенно ошалевшим от ее тона Ворону и охранникам, заявила она. – Леон с Хохлом в сарае что-то делали, там стоял баллон с газом, они не видели. Рвануло, ясно?
– Так сарай-то… – нерешительно выдавил кто-то из охраны, и глаза Коваль блеснули опасным светом.
– Ну, так не стойте – подожгите изнутри! Быстрее, ну?!
Ворон только рукой махнул, признавая ее право распоряжаться:
– Делайте, что велено, только быстро!
– Врачи определят срок давности по повязкам, – проговорил кто-то у Марины за спиной, и она, повернувшись, бросила:
– Молодец, соображаешь. Все бинты, какие есть в доме, несите сюда. Перекись мне и что там еще есть – фурацилин, физраствор? У меня в комнате на подоконнике три флакона стоят, все сюда!
Ворон не смог вынести того, что делала эта женщина, опустившись на колени сперва около Леона, а потом и около Хохла. К своему счастью, Леон был без сознания, а потому боли не чувствовал, зато Хохол испытал все в полной мере, когда Марина, поливая сверху на присохшие повязки раствором, почти рывками отдирала от ран бинты.
– Терпи, Женя, я тебя прошу… – цедила она сквозь зубы, – я не могу аккуратнее, милый, хотя очень стараюсь. Нужно быстро все убрать, очень быстро…
Ей вызвался помочь молоденький парень, оказавшийся фельдшером по образованию. Вдвоем они справились с импровизированными перевязками достаточно быстро, и Марина, велев собрать и сжечь все окровавленные бинты, почувствовала, что все теперь пойдет по ее плану. «Подсвежив» таким образом раны, она немного успокоилась. Хохол тоже впал в забытье, и это было даже к лучшему. Закурив прямо здесь, Марина тихо сказала вернувшемуся в комнату после «экзекуции» Ворону:
– Теперь все нормально. Отправим в больницу. Леону здорово досталось – ухо начисто снесло, прикинь? И глаза нет…
Ворон, наблюдая за тем, как во дворе горит сарай, а охрана делает вид, что истово борется с огнем, пробормотал:
– Жалко парня, классный был.
– Погоди списывать. Лишь бы выкарабкался, там видно будет. Он молодой, сильный, а глаз – ерунда. Что это было, Мишка? Я так понимаю – все-таки что-то бахнуло?
– Хохол, пока не отрубился, сказал, что это бесовский выползок на гранате подорвался. Зеля наглухо, а Леон собой Хохла закрыл, да увернуться не успел. Как стояли кружком, так и полегли – мелкий по стрелкам компаса разлетелся, Зеле полбашки унесло, а наши – вон как… Реакция у Леона хорошая оказалась, а то бы…
– Черт… как они добрались – в таком виде?
– Да я вчера уже знал, – сознался Ворон, – тебе не стал говорить, ты и так дура дурой была. Самолет гонял за ними, одолжил тут у одного красавца.
– Ну ты и сука, Мишка, – проговорила Марина, пораженная его словами. – Как ты мог?! Он ведь муж мне…
– И чего? – огрызнулся Ворон. – Ну, вчера узнала бы – что изменилось-то? Еще одна бессонная ночь в копилку? Нервы-сопли? На фиг мне такой головняк? Теперь вон сиди и облизывай своего отморозка – или отжарка теперь, не знаю даже.
– Да заткнись ты! – взмолилась Марина, хватаясь за виски. – Как ты можешь?! Они ведь чуть не погибли! Как живыми-то довезли, почему врачей никаких не брали?! Ну, ведь можно же было!
– Некогда мне было тут в санавиацию играть! Вывозить их нужно было! Пролежали на каком-то пустыре чуть не сутки, насилу их нашли – Хохол, видно, тоже отрубался, по очереди на телефон отзывались. Ты смотри, как ты прошляпила малолетку-то этого, а, Наковальня? Обвел он тебя все-таки.
Марина почувствовала, что свирепеет и вот-вот вцепится Ворону в горло.
– Слышишь ты… захлопни-ка хохотальник! – тихо и зло проговорила она, сжав руки на подлокотниках кресла, чтобы действительно не сжать их на Мишкиной шее. – Я прошляпила?! А ты где был в это время?! Ты – крутой весь из себя, которого собственная баба едва на тот свет не спровадила?! Где ты был, когда мой муж своей головой рисковал – за твое поганое добро, а?! Где ты был все это время?!
– Ты это… на голос-то не бери меня, – угрожающе проговорил Ворон. – Что орешь, как ошпаренная? Ты в этом не меньше моего была заинтересована – чтобы Зелю убрать! И не из-за меня твой Хохол на разборки полетел, я ему кто? Тебя, красавицу, из-под прицела выводил!
– Да если б не ты…
– А если б не я, сгнили б они на хрен в этом Мухосранске северном! Прогибался тут перед коммерсом, самолет выпрашивал!
Неизвестно, чем бы закончился этот бурный и экспрессивный диалог, но тут, к счастью, приехали две машины «неотложки», и Марина встала, запахнув халат.
– Попомни, Мишаня… – с угрозой в голосе произнесла она и, натянув на лицо страдальческую гримасу, пробормотала чуть слышно: – Сейчас молчи и не вмешивайся, понял? Урою, если что не так пойдет.
Она вышла навстречу врачам, наскоро выдала заготовленную в уме речь, но доктора и без нее уже увидели пожар, который так и не потушили еще Мишкины охранники. Едва взглянув на распростертые на полу тела, старший из врачей мгновенно принял решение забирать и везти в ожоговое отделение.
– Что ж за мода пошла – баллоны в сарае хранить? Собирай потом этих героев, – бурчал он, наблюдая за тем, как охрана помогает фельдшерам грузить Леона и Хохла на носилки. – Документы имеются?
– На баллоны? – не сразу поняла Марина, и доктор взглянул на нее едва ли не с жалостью:
– Ага, первое дело мне сейчас – дату выпуска и газовый состав посмотреть! Ну, что вы, девушка, несете? У пострадавших, спрашиваю, документы имеются?
– А-а, простите, я переволновалась, – смущенно пробормотала Марина, поняв, что ляпнула глупость. – Сейчас…
– У Леона паспорт в комнате должен быть, – подал голос Ворон, и кто-то из охраны побежал за документом, а Марина поднялась к себе и нашла в спортивной Женькиной сумке его паспорт, по которому он въехал в страну. Паспорт оказался российским, совершенно настоящим, да и вряд ли в больнице станут проверять документы на «липу».
– Прописки нет? – полистав паспорт, спросил врач, и Марина опустила ему в карман сто евро:
– Доктор, мы тут в гостях… кто бы мог подумать, что такое получится…
Врач пожал плечами:
– Ну, дело житейское, как говорится. Ничего, разберемся. Муж ваш, я так понимаю?
– Да.
– Вы не волнуйтесь, у него ожоги легкие, меня больше рваная рана на груди беспокоит – нагноения не случилось бы. Но там вроде не вглубь, поверхностно. Так что через недельку сможете забирать.
– Спасибо.
– Пока не за что.
Он попрощался и вышел, а Марина пошла к лестнице, на ходу бросив Ворону:
– Скажи, чтобы меня в больницу отвезли.
– Не поедешь! – решительно заявил он. – В ожоговое все равно не пустят, а в коридоре ошиваться нечего тебе! Завтра с утра и двинешь.
– Да уже шесть утра!
– Ну и что? Не поедешь, сказал, и точка. Попробуй только из дома нос высунуть.
И она вдруг согласилась, внезапно поняв, насколько сильно устала и какое ужасное нервное потрясение пережила. Силы покинули ее мгновенно, и Марина опустилась на пол, жалобно посмотрев на Мишку снизу вверх:
