Наталья Александрова - Амулет снежного человека
Там, в ее сумке, лежала злополучная книга, которую она получила по почте, книга, которую носила в библиотеку, собираясь там оставить, – но принесла обратно.
Тина сама не знала, почему она так спешит, так волнуется.
Ну да, это все сон.
Теперь она поняла, что древнее существо в ее сне держало в руках эту самую книгу…
Тина вытащила книгу из сумки, раскрыла ее, уставилась на внутреннюю сторону переплета.
Как это всегда бывает, внутри переплета был двойной белый лист бумаги. Откуда-то всплыло название этого листа – форзац.
Именно этот лист в ее сне отклеился, под ним обнаружилась картинка…
И тут Тина заметила, что нижний уголок форзаца слегка отклеился, словно приглашая ее заглянуть под него.
Тина потянула за уголок. Она тянула осторожно, с опаской, боясь, что он оторвется, но лист оказался податливым, он медленно отклеивался от внутренней стороны переплета…
Еще одно небольшое усилие – и форзац окончательно отделился от переплета…
Как и во сне, под ним оказался маленький яркий листок.
Это была рекламная листовка.
На листовке были изображения каких-то неизвестных Валентине зверей, среди которых она увидела и то косматое существо, которое спасло ее от Виктора.
Ниже крупными буквами было напечатано:
«Общество по изучению редких и вымирающих животных».
Еще ниже был адрес: Александровский парк, дом 4.
Этот адрес был Валентине знаком с детства: там располагается городской планетарий.
И тут какая-то сила стала буквально выталкивать ее из дома. Она поняла, что не случайно увидела такой яркий и отчетливый сон, не случайно нашла этот листок с адресом. Во всей этой истории было еще много непонятного, и если есть шанс в ней разобраться – нельзя его упустить.
Выходя из дома, она не раздумывая сунула в сумку семиконечную звезду. С ней она чувствовала себя в большей безопасности.
Возле входа в планетарий стоял большой макет динозавра, около него толпились родители с маленькими детьми. Дети пытались вскарабкаться на динозавра или хотя бы сфотографироваться рядом с ним. Яркая афиша сообщала, что в помещении планетария открыта выставка движущихся макетов доисторических животных.
Валентина подошла к женщине на контроле и спросила, где находится общество по изучению редких животных. Та на мгновение замялась, пристально разглядывая Валентину, словно пытаясь понять, можно ли ей доверять. Тогда Тина показала ей листовку. Женщина кивнула и проговорила вполголоса:
– Поднимитесь на второй этаж, слева будет зеленая дверь.
«Что опять за тайны мадридского двора…» – подумала Тина, но ничего не сказала, послушно направилась, куда ей велели.
На втором этаже действительно оказалась неприметная зеленая дверь. Тина толкнула ее и вошла в полутемную захламленную комнату, чем-то напоминающую школьный кабинет биологии.
Вдоль стен стояли шкафы с какими-то колбами и банками, на открытых полках виднелись скелеты небольших животных, в одной банке Тина увидела заспиртованную змею.
В дальнем углу комнаты за заваленным бумагами столом сидела пожилая женщина, в которой Тина узнала Александру Ильиничну из библиотеки.
– Так это вы! – проговорила Тина удивленно. – Теперь вы здесь работаете?
– А я тут все время работала, по совместительству, – отозвалась Александра Ильинична, откладывая какие-то бумаги, – ну, здравствуй, рада тебя видеть. Насколько я знаю, у тебя теперь все в порядке?
– Более-менее, – ответила Тина, не собираясь вдаваться в детали, – но я многого не понимаю в этой истории и пришла сюда в надежде, что вы мне все объясните…
– Ну, все – не все, но кое-что постараюсь объяснить… присаживайся, разговор у нас будет долгий.
– Это было давно… – взгляд Александры Ильиничны затуманился, как будто она пристально вглядывалась в свое прошлое, – это было вскоре после войны, когда я была еще совсем маленькой. Отец мой погиб на войне, мама осталась одна, со мной на руках. В городе было голодно, и она отправила меня на лето к родителям мужа, к моим дедушке и бабушке. Они жили в глухой деревне неподалеку от Вологды.
Время было такое, сама понимаешь – многие деревни обезлюдели, в лесах расплодилось зверье, особенно волки, иногда они заходили и в деревни. Но в деревне было не так голодно, все же свой огород, корова, куры…
Кроме того, дед мой держал пасеку – в стороне от деревни, на лесной поляне. На пасеке-то и случилось то, что перевернуло всю мою жизнь…
Женщина замолчала, будто не решаясь продолжать.
– Как-то раз, – снова заговорила она, – дед с вечера ушел на пасеку и утром не вернулся. К вечеру его все еще не было, и бабушка заволновалась – не случилось ли с ним чего. Ну и решила пойти туда, проведать мужа. Меня тоже с собой взяла – не оставлять же ребенка на ночь одного. И собачка наша с нами побежала, Жучка.
К счастью, дошли на пасеку еще до темноты.
Дед был жив-здоров, только очень чем-то взволнован и напуган. Бабушка приступила к нему с расспросами, он ей что-то ответил, вполголоса – видно, чтобы меня не напугать. А я тогда глупая была, ничего не боялась, только любопытство меня разобрало.
Дед испек в костре картошки, мы поужинали и ушли в избушку. Отчего-то немного картошки дед оставил в золе.
Ну, тут стемнело, только дед с бабушкой спать не ложатся, словно чего-то ждут. Я тоже не ложусь – играю на полу с Жучкой.
Вдруг Жучка перестала играть, насторожилась, шерсть у нее на загривке встала дыбом. Дед тоже насторожился, подошел к окошку. Посмотрел, в лице переменился и зовет бабушку:
– Иди скорее! Смотри – Хозяин пришел!
Бабушка к нему подошла, смотрит в окошко. Мне тоже любопытно стало, я встала на цыпочки и выглянула.
В то время уже взошла луна, и на дворе было светло как днем. И вот – никогда этого не забуду – вижу я в этом лунном свете, как идет кто-то от леса. Идет как человек, на двух ногах… Я спрашиваю: деда, это кто – медведь?
– Нет, говорит, Санюра, это не медведь, это Сам… Хозяин лесной…
Ну, мне-то невдомек, мне что медведь, что Хозяин – не все ли равно? Мне просто любопытно.
А он вышел на середину поляны, и стало его хорошо видно. Вижу я, что он вроде человек, только очень большой и весь покрыт волосами. И руки длинные, чуть ли не до земли.
Подошел он к нашему костру, разбросал золу, нашел картошку, которую дед оставил, сгреб в охапку, к животу прижал, совсем как человек, и пошел снова к лесу.
Смотрю – дед прямо оттаял.
– Раз, – говорит, – Хозяин взял картошку, значит у нас с ним, как говорится, мирный договор. Значит, никто из леса нас не обидит, никто нам ничего худого не сделает!
Что было дальше той ночью – не помню, и больше сама я Хозяина не видела, а только еще раз про него слышала, и снова от деда.
У него лошадь была, вернее, конь, звали Каштаном. Красивый такой коняга, я его очень любила. Все время просила дедушку: деда, позволь покормить Каштанчика. Он мне давал морковку или яблоко, я протягивала коню, он из моих рук брал угощение мягкими губами и хрумкал…
Ну, я отвлеклась. Короче, как-то Каштан отвязался и сбежал в лес, видно, чего-то испугался. Чего-то или кого-то. Дед, понятное дело, расстроился, отправился его искать, пока коня медведь не задрал или волки не съели. Целый день искал и к ночи не вернулся. Бабушка меня уложила спать, а сама не ложилась, ждала его.
Я сперва заснула, а потом, посреди ночи, проснулась от какого-то шума.
На столе горела свечка, за столом сидели дед с бабкой, и дед что-то рассказывал. Я прислушалась.
– Иду я мимо Седьмого поля, знаешь, где Чертов камень. А дальше там овраг – ну, тот, в который Сенька Жук по пьяному делу на лошади свалился. Слышу, из оврага вроде как стон доносится. Я было подумал, что наш Каштан туда упал, и полез посмотреть. Спустился вниз, а там…
Дед на мгновение замолк от волнения, потом продолжил, понизив голос:
– Там, между корней дерева, вроде как логово устроено из веток и сухих листьев, и в этом логове Хозяйка лежит. Живот у нее огромный, и стонет она, как от сильной боли. В общем, натурально как баба, когда рожает. А рядом с ней и Сам, Хозяин. Сидит на корточках, раскачивается и тоже подвывает – переживает за нее. В общем, все у них, как у людей – и переживают, и даже рожают в муках…
– Как же он тебя-то не заметил? – недоверчиво спросила бабушка. – Ты же говорил, он чуткий такой, каждый шорох в лесу слышит, оттого его никто и не видел?
– Да, видать, потому и не заметил, что очень за Хозяйку свою переживал! А я, как увидел это диво, тихонько из оврага выбрался, да и пошел дальше. А там уже, за Чертовым камнем, и нашел нашего Каштанчика…
Тут, видно, дед заметил, что я не сплю, подошел, одеяло поправил и говорит:
– Спи, спи, Санюра! Ничего не бойся! И знаешь, что – никому не рассказывай, что слышала. И что видела тогда на пасеке – тоже не рассказывай. Люди все равно не поверят, а Хозяин, он не любит, когда про него разговаривают…
