Татьяна Гармаш-Роффе - Завещание с того света
Маша тут же потащила Женю искать котенка Яську, чтобы получить профессиональное заключение о состоянии здоровья ее любимца, и вскоре по саду разносились их радостные голоса, которых обитатели поместья не слышали с тех пор, как похоронили Евгения Дмитриевича…
Они быстро нашли общий язык: разница в возрасте менее двух лет и то единство душ, которое иногда обеспечивают общие гены. К вечеру они уже резвились вовсю, словно брат с сестрой, – и домашние умилялись счастливому Машиному настроению, находя, что идея пригласить в дом Юлиного сына оказалась очень и очень удачной. Паренек понравился всем – и членам семьи, и персоналу. Он был похож лицом на Машеньку, по характеру добрый, только слишком застенчивый, – зато очень вежливый и деликатный. И когда на следующий день Маша объявила, что Женя немножко погостит у них в доме, все приняли эту идею благосклонно. Кроме Лены, конечно, которая воздевала руки к небу и вопрошала, на какие деньги Маша рассчитывает этого молодого человека содержать, когда им всем скоро придется идти по миру.
К вечеру в доме затрезвонил телефон, находившийся в гостиной. В последнее время он звонил крайне редко, поскольку каждый имел мобильный и общался со знакомыми и друзьями исключительно по нему.
Трубку сняла Наташа, находившаяся неподалеку. Послушав несколько секунд, она принялась громко звать Машу.
– Иди скорее, это тебя! Только человек плохо говорит по-русски, а я по-английски не говорю! Но он тебя просит к телефону, Маш! Да иди же ты скорее, что там возишься!
– Бегу, бегу, – пропела Маша, спускаясь с лестницы. – Кто это?
– Я ничего не поняла.
Заслышав громкие голоса, народ высыпал в гостиную и стал прислушиваться. Однако Маша говорила по-английски – только Лена понимала, о чем речь. И по мере разговора в лице ее нарастала тревога.
– Это… – она обвела глазами всех, – это нотариус! – шепотом произнесла она.
– Да, это был нотариус… – Маша положила трубку на место и повернулась к собравшимся. – Папа оставил завещание, оказывается, в Лондоне. Но юридически это ничего не меняет, так как действовать оно будет по русским законам. Он просит назначить ему дату: он приедет к нам, когда мы сможем собраться все вместе. Сам он уже в Москве.
– А что нам собираться? – раздраженно бросила Лена. – Мы и так тут все.
– Кроме Пети с Люсей, – напомнила Маша. – И с Юлей надо договориться. Она тоже должна присутствовать. Я немедленно звоню в Лондон!
Петя с Люсей уже взяли билеты, как их заранее просила Маша. Для них была заготовлена немножко другая версия, по которой нотариус объявился на день раньше: детектив рассудил, что таким образом у них будет запас времени, чтобы найти билеты. В конце лета российские граждане слетаются домой, везут детей в школы, и с местами на всех рейсах обычно напряженка.
– Завтра, – сообщила всем Маша. – Ребята прилетят завтра около полудня, они сразу же нашли билеты через Интернет. Я пошлю Сережу их встретить.
Оставалось пригласить Юлю. Маша попросила бабушку взять на себя этот труд.
– Хорошо, раз ты считаешь, что так будет лучше… Только сначала я поднимусь к себе.
Маша последовала за ней. Елизавета Николаевна устроилась в кресле и протянула внучке свой телефон. Маша набрала номер и вернула трубку бабушке.
Юля молчала довольно долго. Затем сообщила, что сможет быть у Донниковых не раньше восьми вечера. Маша закивала, давая понять, что надо соглашаться.
– Хорошо, Юля, мы попросим нотариуса приехать к восьми, – покладисто произнесла Елизавета Николаевна.
– Хотя нет, – передумала Юля. – Я отпрошусь с работы. Лучше к четырем.
Маша снова закивала.
– Ладно, пусть будет к четырем. Значит, завтра в шестнадцать ноль-ноль. Не опаздывай.
Елизавета Николаевна отключилась и посмотрела на внучку:
– Что с ней? Даже на Женечкиных похоронах у нее не было такого убитого голоса.
– Скоро все узнаем, бабуленька.
– Ох как глазенки у тебя блестят шкодливо… Что задумала, признавайся!
– Да ничего такого, – принялась отрицать Маша и вдруг подумала, что бабушку надо как-то подготовить к воскрешению из мертвых ее сына, не то сердце может не выдержать… – Ой, бабулечка, мне надо перезвонить нотариусу, сообщить ему время встречи, извини! Потом договорим…
Елизавета Николаевна только головой покачала вслед внучке. Ох и затейница у них выросла…
Спрятавшись подальше от посторонних ушей в своей комнате, девушка набрала номер Олега.
– Спроси папу, он врач, пусть скажет, как быть…
– Да тут и врача не надо, – ответил Олег, – всем известно, что от радости тоже вред здоровью может приключиться. Ты права, следует как-то бабушку подготовить. Но объясни ей хорошенько, что выдавать свои эмоции она не должна, иначе она весь наш план испортит.
– Не беспокойся.
Маша вернулась в апартаменты бабушки.
– Пойдем в сад, а? Погуляем. Ты слишком редко выходишь на воздух, бабуленька.
– Да у меня окна нараспашку целый день!
– Но надо же еще двигаться!
– Я двигаюсь, – указала Елизавета Николаевна на тренажер-велосипед в углу комнаты.
– Ну пойдем пройдемся, ну, пожалуйста! – канючила Маша.
Елизавета Николаевна посмотрела на внучку и согласилась.
– Помнишь, ты говорила, что папа тебе снится все время живой? – держа бабушку под ручку, вела беседу Маша, медленно прогуливаясь среди яблонь. – Мне тоже папа часто снится… Будто он не умер. Вот и этой ночью снова был сон, такой яркий!
– Мой сын не умер. Он просто уехал.
– Да, я тоже в это верю… А он вернется?
Елизавета Николаевна помедлила с ответом. Она отлично понимала, что сын погиб, – с головой у нее было все в порядке. Даже слишком. Лучше бы не понимала… Но она придумала себе эту иллюзию и старалась держаться за нее, иначе можно тронуться умом по-настоящему. Однако же внучка разговор этот не случайно завела. Что-то Маша собирается сказать ей, но пока ходит вокруг да около.
– Надеюсь на это, – осторожно произнесла она. – А ты как думаешь?
– Так же. Папа скоро вернется.
– Да? – Елизавета Николаевна остановилась и посмотрела на девушку.
– Он ведь просто уехал в командировку. А командировка – это туда и обратно.
– Ты хочешь свести старуху с ума? Или ты что-то знаешь… Твой папа… Он…
Она всматривалась в Машины глаза и вдруг отчетливо увидела в них «да».
– Разве такое может быть?.. – все еще не веря, спросила Елизавета Николаевна.
– Вот твои капельки, бабуленька, выпей.
– Маша, ответь мне!
– Сначала капельки.
– Маша!!!
Девушка заложила руки за спину, всем своим видом давая понять, что не сдвинется с места и ни слова не скажет, пока бабушка не примет лекарство. И от этого жеста, не дожидаясь слов и подтверждений, Елизавета Николаевна заплакала. Маша тут же вложила в ее ладонь бутылочку с уже отвинченной крышкой.
– Давай-ка капай на язык быстренько!
И, дождавшись пока бабушка заправится лекарством, произнесла как можно спокойней:
– Произошла ошибка, бабуленька. В машине был не папа.
Они гуляли по саду еще полчаса, Маша крепко держала бабушку под руку и тихим успокаивающим голосом рассказывала об «ошибке»… Но в ту часть плана, которая касалась Юли, она, разумеется, бабушку не посвятила. Ни к чему ей знать, как ее внучка пыталась убить ее сына.
В этот вечер, к удивлению домашних, Елизавета Николаевна спустилась ужинать на кухню. С ней пришла Анна Ивановна, Маша тоже подтянулась, за ней Женя. А там вдруг и все остальные набились на кухню. Вроде бы ничего не произошло, Елизавета Николаевна чувствовала себя отлично и свое появление объяснила тем, что надоело ей ужинать в одиночестве, – но отчего-то у всех возникло чувство тревоги… Скорее, радостной.
Многим в эту ночь оказалось трудно заснуть. В ожидании приезда заграничного нотариуса и небывалого сбора всей семьи (последний и единственный раз такой сбор произошел на похоронах) суеты и эмоций было предостаточно. А с утра пораньше Дина готовила комнаты для Люси и Пети, а Люба готовила еду на целую дивизию.
– Надеюсь, нотариусу комната не понадобится? Он не останется у нас ночевать? – тревожилась горничная.
– Нет, – отвечала Маша, – не волнуйся, Дин! И Юля у нас не останется!
– А друг Евгения Дмитриевича, как его, Алексей Константинович с сыном, не приедут? А то у меня комнат не хватит! Женя ведь у нас сейчас гостит.
– Да перестань ты беспокоиться, всем хватит комнат, что ты, в самом деле…
– А Евгения Дмитриевича комнату я никому не отдам, так и знай.
– Конечно же, не отдашь, Дин, ведь она папина!
Маша чуть не добавила: «И она ему самому понадобится!» Но сдержалась. Надо еще немножко потерпеть и не выдать своего потрясающего секрета – скоро все соберутся, совсем скоро.
Приехали Петя с Люсей, полчаса со всеми обнимались и целовались. Виделись всего-то чуть больше месяца назад, на похоронах Евгения Дмитриевича, – но, казалось, прошла вечность. Маша заметила, что у брата с сестрой на глазах стоят слезы, – мысль об оглашении завещания их совсем не радовала. «Ничего, ничего, еще немножко потерпите! – думала она. – Скоро плакать будете от радости, дорогие мои…»
