Даниэль Клугер - Побег из «Школы искусств»
– Кому? – Синицын усмехнулся. – Кому я должен объяснять? Я же тебе уже сказал: я частное лицо. А ребята… Они, так сказать, в порядке одолжения. Размяться, то-се…
Черноусов снова рассмеялся. Никогда еще он не чувствовал себя так хорошо. «Наверное, для полного счастья нужно время от времени получать по голове, – подумал он. – Или чтоб тебе тыкали в лицо пистолет и задавали идиотские вопросы. Потом начинаешь ценить возможность идти куда хочешь и делать, что хочешь».
– И потом, – продолжил Синицын. – Насчет оружия. Может я соврал, конечно. А может и нет. Родимцев мне сказал, там у них какие-то стволы хранятся. Вот пусть «Беркут» на них эти игрушки и навесит.
Он свернул с Ялтинской трассы и поехал по центральной городской магистрали в направлении рынка. Солнце, теперь светившее навстречу, заставило Черноусова непроизвольно зажмуриться. Он тут же почувствовал слабое головокружение – словно при легком сотрясении мозга.
Заметив, что его приятель все еще не пришел в себя, Синицын сбавил скорость и свернул к тротуару. Остановив машину, он извлек из бардачка бутылку коньяка с сомнительной этикеткой, ткнул бутылку Виктору в руки. Тот судорожно сжал прохладное стекло и лишь после этого открыл глаза.
– Выпей, – заботливо сказал Синицын. – Тебе сегодня досталось. И еще достанется, – обнадеживающе добавил он. – Только из горла и без закуски. У меня тут ни стакана, ни лимона.
Виктор послушно приложился к распечатанной бутылке. Коньяк больше походил на закрашенный то ли духами, то ли какими-то ядовитыми цветами плохо очищенный самогон. Тем не менее Черноусов заставил себя сделать несколько глотков.
– Ф-фу… – выдохнул он.
– Полегче? – спросил Синицын.
Черноусов прислушался к собственным ощущениям. Живительное тепло растекалось из области желудка по всему телу.
– Вроде, полегче, – сказал Виктор. – Спасибо… – в действительности, язык все еще плохо слушался его, а голова по-прежнему слабо кружилась. Но теперь симптомы можно было вполне списать на результат действия алкоголя, а не молодчиков из «Юг-Финансы-2000». Он спросил: – А все-таки, куда мы едем?
– В гости, – ответил Синицын, поворачивая ключ зажигания. – Думаю, пора, наконец, поставить все точки над i в этой истории. Ты разве не хочешь? – не дожидаясь ответа, он резко взял с места. Теперь они помчались по направлению к новым районам.
– Не хочу? – раздумчиво повторил Черноусов. – Поставить точки? Черт его знает. Может быть, хочу. Может быть, нет… – коньяк подействовал гораздо быстрее, чем он сам ожидал. – И вообще: пора бы мне улетать в Москву. Интервью с господином Галлером у меня сорвалось. С друзьями я, вроде бы, повидался. Что мне еще тут делать?
– Билет у тебя на утро, – заметил Синицын. – Успеешь.
Дальше ехали молча. Через десять минут машина остановилась у подъезда дома, хорошо знакомого Виктору. Он вопросительно посмотрел на товарища. Синицын выключил двигатель.
– Выходи, – скомандовал он. – Приехали, – и первым открыл дверцу, не удосужившись проверить, что будет делать Черноусов. Виктор послушно вылез из машины.
– А зачем мы сюда приехали? – спросил он.
– В гости, – коротко повторил Синицын. Было в его тоне что-то такое, что заставило Виктора молча последовать за другом в подъезд и больше вопросов не задавать.
Пока они поднимались по лестнице, Черноусов пытался понять: какие именно точки над i они с Володей могут поставить в этом доме? Он молча плелся за приятелем, шагавшим сразу через две ступени, чувствуя неудержимое желание повернуть назад.
Они поднялись на третий этаж, остановились у хорошо знакомой Виктору двери. Черноусов вопросительно взглянул на Синицына. Тот кивнул и решительно надавил на кнопку звонка. Раздалась переливчатая трель.
– Разве Лисицкий уже вернулся? – нерешительно спросил вдруг Черноусов. – Он же в Америке– И вообще… Мы ведь не предупреждали. Хотя бы позвонить с дороги надо было…
Вместо ответа Синицын хмыкнул и снова нажал звонок. Послышались торопливые шаги. Дверь отворилась. Черноусов открыл рот, чтобы поздороваться. Да так и застыл с нелепым видом.
– Т-ты?!. – он непроизвольно отступил от двери. – Наташа? А… – он почувствовал, как мгновенно пересохло во рту. Зато руки немедленно стали противно-влажными, он провел открытыми ладонями по куртке.
Появившаяся на пороге Наталья удивилась гостям никак не меньше.
– Что-нибудь случилось? – она нахмурилась. Черноусов сообразил, что со стороны его вид оставляет желать лучшего – лицо исцарапали ветки кустарников, когда Смирнов тащил его к дороге. К тому же – он только сейчас это заметил – правый рукав куртки был располосован почти до локтя
– Ну и ну, – сказала Наталья. – Вы всегда ходите по гостям незваными и в таком вот виде? Может быть, перенесете визит на вечер? Или на завтра?
– Не получится, – ответил Володя с извиняющейся улыбкой. – Вообще-то, нам необходимо переговорить с Николаем Степановичем немедленно. Извините, Наташа, ради Бога.
– Но он только что приехал. Даже не переоделся… – Наталья оглянулась на дверь, ведущую в комнату.
– Что там, Наташа? – дверь отворилась, на пороге появился Лисицкий. – Вы ко мне? – спросил он благодушно. И только после этого узнал вошедших. Лицо его на мгновение застыло. Но только на мгновение. Потому что бывший шеф Черноусова расплылся в широчайшей улыбке.
– Ба! – воскликнул он. – Ба-ба-ба! Вот это сюрприз! Витенька! Какими судьбами, дорогой? Надоело по заграницам жизнь прожигать?
Виктор отметил, что при этом Николай Степанович не сделал ни одного шага навстречу «дорогому Вите». Он остался стоять на пороге комнаты и улыбка его казалась приклеенной. После небольшой паузы он сказал:
– Я, конечно, рад встречи, но, честно говоря, устал. Все-таки, перелет через океан, путаница в часовых поясах, – он озабоченно потер лоб. Снова улыбнулся. – Знаете что, друзья мои? Предлагаю быстренько пропустить по рюмашке за встречу, а уж завтра встретиться и посидеть как следует, – он повернулся к Наталье. – Ну-ка, женушка, организуй нам на кухне!.. Вы как, ребята, не обидитесь – если на кухне? В комнате барахло, я только начал чемоданы распаковывать.
– Не обидимся, – спокойно ответил Синицын. – На кухне – так на кухне. Разговор у нас недолгий. Как вы сказали – по рюмашке за встречу, а там видно будет.
– Вот и отлично. Проходите, садитесь, – Лисицкий – гостеприимным жестом распахнул левую дверь, ведущую в просторную кухню и первым туда вошел. Синицын двинулся следом, бросив сочувственный взгляд на онемевшего Черноусова.
Виктор медлил. Он смотрел на Наталью, глуповато приоткрыв рот. Наконец, спросил:
– Ты– Ты вышла замуж за Лисицкого?
Вопрос был столь же глуп, как и выражение лица спросившего. Он и сам это понимал.
Наталья саркастически усмехнулась.
– Это что – единственная причина твоего внезапного появления? Страшно захотелось узнать, за кого вышла брошенная любовница?
Черноусов самому себе напоминал лунатика. Во всяком случае, он совершенно не чувствовал собственного тела. И в голове была полная пустота. Все-таки, жизненные события должны распределяться во времени равномерно. Того, что произошло с ним за сегодня, вполне хватило бы на год – при разумной дозировке. А так – нормальный человек может не выдержать и запросто рехнуться.
Если только господина Черноусова-Флейшмана можно отнести к категории нормальных людей.
– И долго ты будешь стоять в коридоре и таращиться на меня? – язвительно поинтересовалась Наталья. – Входи давай. Пейте и проваливайте. И скажу тебе честно, Черноусов, как на духу: за эти три дня ты надоел мне больше, чем когда-либо.
– Себе тоже… – пробормотал Виктор. Наталья отвернулась. Двигаясь автоматически, Черноусов проследовал в кухню. Больше всего ему хотелось сейчас оказаться либо в самолете на высоте десяти тысяч метров, либо на тель-авивской набережной в кафе. Но только не здесь. Не в этом городе и не в этой квартире. Он неловко подсел к столу. Лисицкий и Синицын расположились друг напротив друга. Со стороны казалось, что они собирались вести светскую беседу. Сейчас, разглядывая вблизи дорогого шефа, Виктор заметил, что тот почти не изменился. Даже не полысел. По обе стороны растянутого в гостеприимной улыбке рта пролегли жесткие складки. На Черноусова Лисицкий взглянул только раз, мельком.
Наталья молча поставила на стол тарелочки с нарезанными сыром и копченой рыбой, блюдце с лимоном. Следом появилась бутылка «Джонни Уокера», какие-то диковинные пузатые рюмки.
Они сидели молча, до тех пор, пока хозяйка не удалилась, всем своим видом показывая сдержанное возмущение. Когда она ушла, Лисицкий заговорщически подмигнул и быстро разлил виски по рюмкам.
– Разбавляете? – спросил он, указывая на сифон. Синицын отрицательно качнул головой. – И правильно, – вздохнул Степаныч. – А я разбавляю. Возраст, здоровье… – он долил в рюмку содовой. – Ну, за встречу.
