Сидни Шелдон - Незнакомец в зеркале
– Мне жаль Клифа.
– В этом, черт побери, вся и беда с тобой, дорогуша. Ты думаешь не головой, а сердцем. Тебе надо научиться быть пожестче.
Джилл мягко улыбнулась.
– Я ничего не могу с этим поделать. Я такая, какая есть.
Она занялась ногами Тоби, медленно продвигая руки кверху, по направлению к бедрам, легкими, возбуждающими движениями. У него началась эрекция.
– О Господи! – простонал он.
Руки ее двигались еще выше, приближаясь к паху Тоби, и эрекция усилилась. Она просунула руки у него между ногами, подвела их под него, а смазанный кремом палец легко скользнул в анус. Его огромный пенис стал твердо-каменным.
– Скорее, бэби, – проговорил он, задыхаясь, запрыгивай на меня!
Они были в гавани, на борту «Джилл» – большой парусной моторной яхты, которую Тоби для нее купил. Первое телешоу Тоби нового сезона должно было записываться на следующий день.
– Это был самый лучший отпуск за всю мою жизнь, – сказал Тоби. – Так не хочется возвращаться к работе.
– Это шоу такое замечательное, – произнесла Джилл. – Мне так хорошо было работать в нем. Все так мило относились ко мне. – Она секунду помолчала, потом тихо добавила: – Почти все.
– Что ты имеешь в виду? – Голос Тоби прозвучал резко. – Это кто же плохо к тебе относился?
– Никто, милый. Мне не стоило вообще упоминать об этом.
Но под конец она позволила Тоби выпытать у нее это имя, и на следующий день Эдди Берригэн был уволен.
В последующие месяцы Джилл рассказывала Тоби свои маленькие сочинения о других режиссерах, внесенных в ее список, и они последовательно исчезали. Все, кто когда-либо использовал ее, заплатят за это. «Это что-то вроде обряда спаривания с пчелиной маткой, – думала она. – Они все получили удовольствие и теперь должны быть уничтожены».
Она охотилась и на Сэма Уинтерса, человека, который сказал Тоби, что у нее нет таланта. Она ни разу не сказала о нем худого слова, напротив, хвалила его в разговорах с Тоби. Но всегда чуточку больше хвалила других руководителей студий… На других студиях снимали фильмы, которые больше подходили для Тоби… работали режиссеры, которые по-настоящему понимали его. Джилл не забывала добавить, что Сэм Уинтерс, как ей все время кажется, не ценит талант Тоби по достоинству. Вскоре и сам Тоби стал думать точно так же. Теперь, когда рядом не было Клифтона Лоуренса, у Тоби не было никого, с кем он мог бы поговорить, кому мог бы довериться, кроме Джилл. И когда Темпл решил снимать свои фильмы на другой студии, то считал, что эта идея принадлежит ему. Однако Джилл постаралась, чтобы Сэм Уинтерс узнал правду.
Возмездие!
В окружении Темпла были люди, которые считали, что Джилл здесь ненадолго, что она просто временное наваждение, затянувшийся каприз. Поэтому они либо терпели ее, либо относились к ней с едва завуалированным презрением. И это было их ошибкой. Джилл их ликвидировала одного за другим. Она хотела, чтобы рядом не было тех, кто играл важную роль в жизни Тоби или кто мог повлиять на него в ущерб ей. Она добилась, чтобы Тоби сменил адвоката и фирму, которая занималась его связями с прессой, и наняла людей, которых выбрала сама. Она избавилась от трех Маков и окружавших Тоби коммерческих партнеров. Она сменила весь обслуживающий персонал. Это был ее дом, и она была в нем хозяйкой.
Быть приглашенным к Темплам стало в городе вопросом престижа. Если вы среди приглашенных, значит, вы что-то собой представляете. Актеры общались со светскими знаменитостями, губернаторами и главами могущественных корпораций. Пресса всегда находилась в полном составе, и это было дополнительным призом для тех, кому посчастливилось оказаться среди гостей: мало того, что они побывали у Темплов и чудесно провели там время, но еще и всем становилось известно, что они побывали у Темплов и чудесно провели там время.
Когда Темплы не принимали сами, они ходили в гости. Приглашения сыпались на них лавиной. Их приглашали на премьеры, на благотворительные обеды, на политические мероприятия, на церемонии открытия ресторанов и отелей.
Тоби был бы рад посидеть дома вдвоем с Джилл, но ей нравилось везде бывать. Случалось, что им надо было пойти в три или четыре места в один вечер и она тащила Тоби из одного в другое.
– Боже мой, – смеялся Тоби, – тебе бы заведовать отделом общественной жизни у Гроссинджера.
– Я стараюсь для тебя, милый, – отвечала Джилл.
Тоби снимался в фильме на Эм-джи-эм, и график у него был изнурительный. Однажды вечером он вернулся домой поздно, совершенно измотанный, и увидел, что для него приготовлен вечерний костюм.
– Неужели мы опять куда-то идем, бэби? Мы же не посидели дома ни одного вечера за целый год, черт побери!
– У Дэвисов юбилей. Они страшно обидятся, если мы не придем.
Тоби тяжело сел на край кровати.
– А я-то мечтал полежать в горячей ванне и скоротать тихий вечерок. Вдвоем с тобой.
Но Тоби пошел на званный вечер. Ему всегда приходилось быть в форме, находиться в центре внимания, и, черпая новые силы из своего огромного энергетического ресурса, он развлекал гостей так, что все хохотали, и аплодировали, и говорили друг другу, какой Тоби Темпл блестящий комик.
Поздно вечером, лежа в постели, Тоби не мог уснуть: тело его было разбито, но в мыслях он заново прокручивал успехи прошедшего вечера, фразу за фразой, один взрыв смеха за другим. Он чувствовал себя очень счастливым человеком. И все благодаря Джилл.
Мама просто обожала бы ее!
В марте они получили приглашение на Каннский кинофестиваль.
– Нет уж, дудки, – заявил Тоби, когда Джилл показала ему приглашение. – Меня хватит только на то, чтобы доползти до унитаза в собственном туалете. Я устал, родная! Работал так, что вся задница стерлась.
Джерри Гутман, ведавший связями Темпла с общественностью и прессой, сказал Джилл, будто есть неплохой шанс на то, что фильм Тоби получит премию за лучшую киноленту, и его присутствие будет полезным. Он считал, что Тоби надо поехать, это важно.
В последнее время Тоби жаловался на постоянную усталость и бессонницу. На ночь он принимал снотворное, от которого утром чувствовал себя разбитым. В качестве средства, снимающего усталость, Джилл за завтраком давала Тоби бензедрин, чтобы он мог продержаться в течение дня. И вот теперь этот цикл подстегиваний и расслаблений начал на нем сказываться.
– Я уже приняла приглашение, – разочарованно произнесла Джилл, – но это можно переиграть. Ничего сложного, милый!
– Давай поедем в Спрингс на месяц и просто поваляемся на сале.
Она удивленно посмотрела на него:
– На чем?
Он сидел замерев.
– Я хотел сказать «на солнце». Не понимаю, почему у меня вышло «сало».
Она засмеялась.
– Потому что ты смешной. – Джилл сжала его руку. – Так или иначе, Палм-Спрингс звучит чудесно. Мне нравится быть вдвоем с тобой.
– Не понимаю, что со мной творится, – вздохнул Тоби. – Просто нет больше пороху. Старею, наверное.
– Ты никогда не постареешь. Еще меня переживешь.
Он расплылся в улыбке.
– Ты думаешь? Наверно, мой дух будет жить еще долго после того, как я умру. – Он потер затылок и сказал: – Пожалуй, пойду посплю немного. По правде говоря, что-то я себя не особенно хорошо чувствую. Надеюсь, у нас ничего не запланировано на сегодняшний вечер?
– Ничего такого, чего нельзя отложить. Я отпущу прислугу и сама приготовлю сегодня ужин. Будем только мы с тобой.
– Ну, это будет замечательно.
Он смотрел ей вслед и думал: «Господи, я же самый везучий парень на свете!»
Поздним вечером в тот день они лежали в постели. Джилл сделала Тоби горячую ванну и расслабляющий массаж, размяла его уставшие мышцы, мягко сняла напряжение.
– Ух, какая красота, – пробормотал он. – И как это раньше я обходился без тебя?
– Не представляю себе. – Она теснее прижалась к нему. – Тоби, расскажи мне про Каннский кинофестиваль. Я ни на одном еще не была.
– Это просто толпа ловкачей, которые съезжаются со всего мира, чтобы продавать друг другу свои паршивые фильмы. Это самое большое мошенничество в мире.
– Ты так говоришь, что становится интересно!
– Да? Вообще-то это действительно интересно в своем роде. Там полно всяких персонажей. – Он с минуту изучающе смотрел на нее. – Тебе в самом деле хочется поехать на этот идиотский кинофестиваль?
Она быстро покачала головой.
– Нет. Мы поедем в Палм-Спрингс.
– Черт возьми, в Палм-Спрингс мы можем поехать когда угодно.
– Правда, Тоби, это не имеет значения.
Он улыбнулся:
– Знаешь, за что я тебя так безумно люблю? Любая другая женщина стала бы приставать ко мне и проситься на фестиваль. Тебе до смерти хочется поехать, но разве ты говоришь хоть слово? Нет. Ты хочешь поехать со мной в Спрингс. Ты уже аннулировала наше согласие?
– Еще нет, но…
– Не делай этого. Мы едем в Индию. – Его лицо приняло озадаченное выражение. – Я сказал «в Индию»? Я хотел сказать «в Канны».
