Марина Серова - Круто закручено. Дамские штучки
– Ты, как всегда, прав, – ответила я. – Куда мне без вас?
– То-то, – засмеялся Мельников. – Так что не зазнавайся!
– А я и не зазнаюсь. Не подскажешь, кто ведет дело Марины… – И тут я вспомнила, что не знаю ее фамилии, они ведь с Марусичем не были расписаны.
– Как фамилия вашей жены? – обратилась я к клиенту.
– Калугина.
– Марины Калугиной, – уточнила я в трубку.
– Везет тебе, – ответил Мельников. – Именно я его и веду. Кстати, собираюсь сейчас на место происшествия.
– Тогда я тоже туда подъеду, – сказала я и повесила трубку, пока Андрей не успел мне возразить.
Домой к Марусичу мы добирались на его машине. Я отдыхала – иногда приятно почувствовать себя пассажиром и наслаждаться ездой, не думая о дороге. Хотя водитель из него сегодня вышел неважный, что, впрочем, было неудивительно.
Мельников нас опередил, в квартире Марусича вовсю кипела работа.
– Ну-ну, ждать ты себя никогда не заставляешь, – Андрюша улыбался широко и по-доброму, к моим выходкам он уже привык.
– Обрисуй-ка мне картину, – попросила я Мельникова выдать официальную версию случившегося.
– Лады, – согласился он. – Слушай и записывай, – это было его любимое выражение. – Девушка перенервничала и решила отомстить своему спутнику жизни подобным варварским способом. Очевидно, страдала эмоциональной неуравновешенностью и склонностью к суициду. Психологи объясняют это врожденной тягой к саморазрушению.
– Если можно, то, пожалуйста, конкретнее по данному случаю, – настаивала я. Ментовские научные выкладки общепсихиатрического характера интересовали меня сейчас меньше всего.
– Запросы у вас, сударыня, – Андрей продолжал шутить. – В данном случае, – он сделал акцент на этих словах, – девушка оставила записку, в которой сообщила нам, что «больше так не может». Не знаю только, как именно «так».
– Почерк ее? – спросила я. В случае самоубийств всегда появляются сомнения…
– Графологическая экспертиза еще не готова, но по предварительным данным – да, скорее всего, ее.
– Чем она отравилась?
– Сердечным гликозидом. В медицинской практике применяют препараты из разных видов наперстянки. Мы имеем дело с наперстянкой пурпуровой. По-латыни это называется… – Он извлек из кармана пиджака листочек с надписью и прочитал по слогам: – Digitalis purpurea L. Используют высушенный лист наперстянки и изготовленные из него препараты, выпускаемые в различных формах. Марина выпила порошок зеленого цвета из размельченных листьев. Причем гигантскую дозу, смертельную даже для здорового человека. А она, если верить мужу, страдала выраженной брадикардией, то есть замедленным сердцебиением. При таком заболевании дигиталис вообще противопоказан. Марина должна была об этом знать.
– А перепутать флаконы она не могла?
– А как же тогда записка? – в ответ спросил Мельников.
Я должна была признать, что он прав. И все-таки меня не оставляла уверенность, что Марина покинула этот мир не по доброй воле.
– Соседей уже опрашивали? – поинтересовалась я у Андрея.
– Еще нет.
– Тогда, может быть, я начну, а вы продолжите? – предложила я ему свою не совсем бескорыстную помощь.
– С тобой в любом случае спорить бесполезно, – вынужденно согласился лучший мент города Тарасова.
Свой поход по соседним квартирам я начала с верхних этажей. Долго не было никаких результатов: кто-то предпочитал отмалчиваться, кто-то ссылался на крепкий сон, а кто-то и вовсе реагировал на вопросы откровенно враждебно. Я уже почти совсем отчаялась, как буквально в последней по счету квартире, уже на первом этаже, надо мной соизволила смилостивиться Фортуна.
Дверь открыла симпатичная девушка с красивыми, но крупноватыми чертами лица. На первый взгляд она показалась мне довольно юной, но, приглядевшись внимательнее, я поняла, что это впечатление обманчиво. Плавный силуэт прически в стиле «Битлз» и каштановый цвет волос смягчали резкие контуры лица. Девушка слегка улыбалась чуть тронутыми перламутровой помадой губами и взирала на мир прямым честным взглядом миндалевидных глаз теплого орехового оттенка.
У нее в ногах суетился палевый коккер-спаниель, заливаясь радостным лаем. Девушка еле сдерживала собаку, когда она бросалась в мою сторону с явным намерением познакомиться поближе.
– Джессика, прекрати! Фу! – прикрикнула хозяйка, но собачка, не обращая на ее окрик абсолютно никакого внимания, смешно подпрыгивала и путалась в ее длинной клетчатой юбке.
– Ну же, довольно! – попыталась урезонить непослушную Джессику и я, но тоже совершенно безрезультатно.
Наконец девушке удалось подцепить к ошейнику поводок, и она, овладев ситуацией, вздохнула спокойно.
Я представилась следователем, предъявив свое старое, просроченное, но иногда выручающее меня удостоверение. Девушка пригласила войти в холодную квартиру, кутаясь в традиционную шотландскую накидку. В ней она выглядела на удивление стройной и элегантной. Накидка на груди скреплялась булавкой, а изумрудно-оранжевые тона ткани подчеркивали глубину ее широко распахнутых глаз.
– Как к вам обращаться? – поинтересовалась хозяйка.
– Зовите Татьяной, – предложила я. Фамильярность в данном случае меня особенно не смущала.
– А меня зовут Леной, – сказала она в ответ.
– Очень приятно познакомиться, Леночка, – я нисколечко не лукавила, а и впрямь ей симпатизировала, буквально с первого взгляда.
– Хотите кофе? – осведомилась она. Я с удовольствием согласилась. А разговор за чашкой обжигающего, хорошо приготовленного напитка оказался не только приятным, но и занимательным.
– Этой ночью ничего подозрительного вы не заметили? – спросила я, уже не особенно полагаясь на успех.
– Не хочу показаться нескромной, – мягко произнесла Елена, – но вы не могли бы мне для начала объяснить, что же все-таки произошло? Не каждый день сталкиваешься с сотрудниками уголовного розыска, да еще и отвечаешь на их вопросы.
– Марина Калугина из четырнадцатой квартиры умерла, – жестко сказала я.
Леночка всплеснула руками, словно встревоженная птица крыльями, и воскликнула:
– Какой ужас! Вы считаете… – она замялась, – что ее могли… убить?
– Это установит следствие, – лаконично ответила я.
– Вчера поздно вечером, – Лена начала свой рассказ, – я уже улеглась в постель и почти уснула, когда Джессика начала поскуливать и корябать дверь. Сначала я решила, что она просто просится на прогулку. Но очень не хотелось выбираться из-под теплого одеяла. На всякий случай я решила-таки взглянуть в «глазок», потому что моя девочка, – она ласково потрепала собачку по холке, – всегда реагирует, когда кто-то проходит мимо, а у меня есть слабость – я жутко боюсь по ночам оставаться одна, но куда деваться… – Лена вздохнула. – Так вот, – продолжила она, – по лестнице спускались двое незнакомых людей: мужчина – темноволосый, в кашемировом пальто и молодая женщина – очень красивая блондинка. Знаете, броский такой тип! Но я ни о чем таком не подумала и завалилась спать, – Лена пожала плечами. – Благо Джесси успокоилась.
Я насторожилась – неужели Лаки наследила?
– Мужчина не называл ее по имени?
Леночка задумалась, комкая в руках края своей шали. В пальцах у нее путались ниточки от кистей бахромы.
– Нет, – наконец сказала она. – Я бы запомнила.
– А какие-нибудь особенные приметы…
– Нет, ничего такого я не заметила. Хотя…
– Что? – спросила я взволнованно, предчувствуя, что вот-вот выйду на верный след.
– Может быть, мне просто показалось, но мужчина выглядел как художник или представитель какой-нибудь другой творческой профессии. В общем, человек не от мира сего. Такие обычно к богеме принадлежат.
– Почему вы так решили? – заинтересовалась я.
– Я встречалась с одним художником, – Леночка заговорщически улыбнулась.
Покинув Лену, я отправилась опрашивать консьержку. Уж она-то не могла не заметить поздних посетителей, наблюдать за такими как раз и входило в ее обязанности. Но оказалось, что, по роковому стечению обстоятельств, именно вчера дом и оставался без присмотра – востроглазая бабуля приболела. Сегодня на ее месте работала сменщица.
Тогда мне в голову пришла идея проконсультироваться с Ефремовым. Вдруг и впрямь повезет? Возможно, он знает художника, поддерживающего приятельские отношения с эффектной блондинкой. Если, конечно, Лена не ошибается относительно профессиональной принадлежности ночного гостя. Я снова набрала номер мобильного телефона Миши, который, похоже, успел привыкнуть к моим постоянным звонкам за последние два дня, и задала ему свой вопрос. Он обещал подумать.
Простившись с двумя Андреями, Мельниковым и Марусичем, я решила заскочить к Светлане Марусич, чтобы еще раз поподробнее расспросить ее о Марине. Может быть, она вспомнит что-то такое, что натолкнет меня на мысль об убийце. Как я поняла из нашего первого разговора, Света была настроена по отношению к новой жене своего бывшего мужа весьма доброжелательно, так что, я полагала, помочь не откажется. Вдруг ей известно, что у Марины был, к примеру, тайный поклонник из творческой среды.
