К Енко - Свежая кровь для олигархов
Сам Гаденыш не знал ни о каком снотворном и не собирался его давать Саше, чтобы овладеть ею. Это выдумала Антонина, чтобы подтолкнуть ее на убийство. Ему только сказали:
- А теперь воспользуйся ею, если сможешь сам чего добиться. Силы особенной не прилагай, но действуй инициативно! Она уже беременна, поэтому развлекайся!
Вышла в большую клетку и огляделась: ничего здесь не изменилось. Остановилась и постояла. Мысли о содеянном не оставляли ее. Вспомнила, как проведя рукой по еще теплому телу, услышала бульканье в животе и отдернула руку с криком:
- Ой, живой! - и со страхом стала всматриваться в лицо мертвого. Нет, не шевелится, вроде, не шевелится... Услышала звук выходящего из живота воздуха... - Газы отходят, - произнесла тихо и успокоилась, но больше к трупу не притрагивалась.
- Может, он и ждал какой-нибудь уступчивости от меня, - рассуждала вслух Саша, - ведь женщина беременна - что с ней считаться! А считаться надо! Я сейчас никого не хочу: ни мужиков, ни обезьян! А может, просто не думал, что дело зайдет так далеко. Не исключаю и такой вариант.
Но Гаденыша убила за дело. Называл меня "дрянью", и полез ко мне, и он еще... сексуальный маньяк!
- Почему? - Ты оправдываешь себя? - но ответа найти Саша не успела - к ней скачками приближался Микки.
- Нет! Нет и нет! - закричала она. - Не подходи! Буду драться, кусаться! Только не это! - выдохнула одним криком в морду Микки. Тот с удивлением воззрился на нее. Саша тяжело дышала и вся застыла в напряжении. Но Микки ее не трогал. Похоже, у него были другие намерения. Он перевел свой взгляд на руку Саши - она держала ее слегка на отлете.
Саша проследила за его взглядом и увидела, что в этой руке она сжимает крупный банан. Вспомнила, что взяла его с собой, чтобы съесть вместо завтрака, и совершенно забыла о нем из-за своих суматошных мыслей. Обратилась к Микки:
- Ты хочешь банан, а не меня? Возьми его и убирайся от меня подальше и поскорее.
Микки так и сделал.
Саша услышала стук по железу, посмотрела в ту сторону и поняла, что ее призывает к разговору Наташа. Поспешила к ней.
Наташа улыбаясь, протянула в ее сторону свое новорожденное дитя со словами:
- Посмотри, какая красавица.
И действительно было на что смотреть.
Голенькая девочка крепко держалась за мамины руки и, что самое интересное, не плакала и не хныкала.
- Не свалится вниз, на пол? Ты ее едва держишь.
- Что ты! Она уже может сама держаться. Добровольные няньки таскают ее на дерево и обратно и очень прытко. Сначала я опасалась, а затем увидела, что это ей на пользу. Даже иногда висит вниз головой и... ничего!
- Так уж и ничего? А, если свалится?
Наташа засмеялась:
- Этого никогда не случится. За ней так следят! И чего же ты молчишь? Я тебе сказала, что она красавица, а ты не ...
- И не скажу. Ты сама видишь, какая она.
- Ну, все - таки? Скажи, тебе нравится, что она вся покрыта шерстью, как пухом? На лице у нее тоже пух, хоть брей ее сейчас...
- Но в остальном она как человек: черты лица правильные, глазки голубые, ножки и ручки прямые...
Подруги говорили, перебивая друг друга. Им хотелось высказать свою боль по поводу рождения такого ребенка и сделать это тактично по отношению друг друга, чтобы не впасть в отчаяние - и Саше придется рожать такое же дитя...
- И к тому же, - воскликнула Наташа, - она очень сильная! Если вцепится во что-либо - не оторвать!
- Ну, ты рада?
- Рада! Мать своему ребенку рада!
- Ты что-то быстро появилась здесь... А молоко у тебя есть?
- Через полтора месяца. Как только окрепли - сразу сюда.
В это время девочка только собиралась захныкать, как мать поднесла ее к груди и та стала ее сосать, иногда захлебываясь от обилия молока.
- Ну, ты видишь, видишь? Молока много. А знаешь ли ты, что пока есть молоко и я кормлю ребенка, я не забеременею? Ведь они хотят, чтобы я снова залетела и родила еще одного.
- Как? Им одного мало от нас? - воскликнула Саша.
- А ты думала! Когда родишь - корми подольше. Если Микки не захочет, к тебе приставят другого самца, а то и двух молодых, и так будешь рожать всю жизнь. Что скажешь?
- Не знаю, - вяло ответила Саша, раздавленная новостью. - Может быть, ты все это придумала? - спросила она. - Скажи, что придумала?
- А ты сама, как считаешь? Есть ли какой-либо резон нас отсюда выпускать? Еще расскажем кому, как здесь делают обезьянолюдей и, главное, для чего?
На последний вопрос ни Саша, ни ее подруга ответа не знали.
Саша задумчиво кивнула и произнесла:
- Почему тебе нужно знать для чего?
- Я хотела бы знать потому, что меня беспокоит судьба наших детей. Что с ними будет? Мы их рожаем не для того, чтобы ими заселить Африку, когда там все перемрут от СПИДА? Ты-то, разве не думаешь, что будет с твоими детьми, когда тебе придется рожать снова и снова?
- К чему думать? Чтобы посмотреть, что из этого получится? Я и сама пыталась примыслить кое-что... Но разве, находясь здесь, можем что-либо узнать? Скажи, когда ты рожала, как было? Могла ли ты куда-нибудь выходить, с кем-то разговаривать, или, например, когда оправилась, убежать?
- Даже не думай об этом! Помещение было нормальное, питание, уход, внимательные врачи и т. д. Но выйти куда-либо - не моги, разговаривать - не моги, только "да" и "нет", даже про самочувствие не спрашивали, а потом, как все устаканилось - снова сюда: корми ребенка, новая беременность и снова роды. Охрана везде строгая - не убежишь!
- Еще меня интересует один вопрос, ... - начала говорить Саша.
- Окна? - догадалась Наташа.- Я о них тоже вспомнила, когда увидела, как выглядит моя девочка... Думала... Только бы скорее оправиться... Возьму в охапку ребенка и с ней выброшусь в окно... Присмотрелась к ним, а на них - решетки! Сразу их не заметишь, но они есть!
- Миленькая история!
- Ну да... Я рассказала только факты, а подробности придумай сама. Ну а теперь твоя очередь. Что ты собираешься делать?
- Чувствую себя обреченной... Скажи, а тебе не приходила мысль о самоубийстве?
- Нет. Хочу жить!
- А устроить пожар, чтобы все сгорело!
- Такая мысль... Нет, не думала... Но это тоже самоубийство - только мучительное...
- При пожаре можно убежать!
- Ну ты и фантазерка... Убежать с ребенком... Не знаю... Это не для меня!
- Хорошо. Еще я хочу выяснить, не было ли среди персонала кого-либо знакомого или знакомой, чтобы записку передать, ну в милицию?
- Ты что, откуда? - Думаю, здесь нам ничего не светит, им всем хорошо платят и они себе не враги.
- Так-а-ак... - протянула Саша. - Боюсь, что куковать нам здесь до конца своих дней.
- Понятно. Мой муж будет только рад, если я нарожаю здесь кучу детей, а он получит за это деньги.
- Ты для него источник доходов.
- И каких! Он станет богачом!
- Я тоже хочу стать богатой...
- Тогда рожай, сколько сил хватит. Кончишь рожать - ну больше не сможешь, они тебе деньги отдадут и много денег. Только детей своих ты не увидишь.
- Не знаю...
- А куда ты с ними пойдешь... С волосатыми?
- То же мне перспектива..., - медленно протянула Саша... У нее не хватало слов что-либо сказать и не было никаких мыслей.
Сразу после разговора с Наташей Саша пошла обедать за занавеску, к этому времени голод сильно донимал ее - она даже не завтракала. В ее клетушке было убрано и ничего не напоминало о трагедии разыгравшейся утром. По тому, как был подан обед и аккуратно расставлен прибор, что раньше не делалось, она поняла, что теперь ее обслуживает женщина.
Чтобы она не делала в этот день, мысли ее все время возвращались к утренним событиям. Она гнала их от себя, но они неотступно следовали за ней и, наконец, прочно завладели ее сознанием.
- Так нельзя! - сказала она себе и решила заняться "спортом" - бегала, прыгала, лазила по деревьям. Иногда на нее обращал внимание Микки, смотрел внимательно, но не подходил, возможно, чувствовал ее возбужденное нервное состояние. Пришел к ней и ночью, но она так рыкнула на него и резко зашипела, что он сразу отскочил и больше не пытался к ней приблизиться.
Ею овладел сумбурный, тревожный сон. Не цветной - их она давно не видела. Действие этого, как и всех других, происходило в полутьме с просветами, блеклыми и расплывчатыми.
Она замечала какие-то очертания людей и предметов и чем более тусклыми и неясными они казались, тем тревожнее у нее становилось на душе.
На этот раз она медленно перемещалась вниз по пологому склону. Вставала на ноги, падала, катилась вниз, и так медленно, но бесконечно. Во сне твердила себе: " Надо остановиться! Надо остановиться!" Но за ее спиной кто-то кричал:
- Давай, да поживее!
Она не собиралась с ним спорить. Единственное, что могла - броситься на землю и зацепиться руками и ногами за что-либо и молить бога, чтобы "голос" проскочил мимо. Удайся это, и у нее появится шанс на спасение. ... Во время сна она так вертелась на месте и лягалась ногами, что крепко саданула Микки. Тот что-то проворчал и на четвереньках быстро переместился подальше от нее - по другую сторону дерева...
