Джеймс Чейз - С/С том 11. Гриф - птица терпеливая. Невинный убийца. Лишний козырь в рукаве
Вопрос был задан вскользь, но я понял, что мой ответ для толстухи-кухарки почему-то важен.
— Я буду жить в комнатах над лодочным ангаром, — сказал я, не глядя на нее.
— Над лодочным ангаром? Значит, тот человек уже выехал?
Я вынул из печи тарелку с телятиной и спагетти и поставил на стол.
— Именно поэтому я здесь.
— Вы должны очень осторожно переносить синьора Бруно, — сказала кухарка, пристально глядя на меня. — Мне тот человек очень не нравился. По-моему, у него ветер гулял в голове.
— Я постараюсь быть осторожным, — сказал я.
Кивнув, кухарка пошла к двери, и было заметно, что она очень неохотно оставляла меня одного в кухне.
— Спокойной ночи, — сказал я.
— А вы не привезли с собой жену? — спросила Мария, взявшись за ручку двери.
— Я не женат.
— В вашем возрасте уже пора бы.
— Я подумаю над этим, — сказал я с улыбкой. — Спокойной ночи.
Она не улыбнулась мне в ответ.
— Тот мужчина тоже не был женат.
— Какой мужчина?
— Беллини. Он работал у нас три месяца. Здоровенный, грубый парень. Целый день он валялся то здесь, то там и курил свои вонючие сигары. Он был очень неосторожен, поднимая синьора Бруно, и доктор Пирелли прогнал его.
— Не смею вас задерживать. Вы наверняка спешите домой, — сказал я.
Немного помешкав, Мария вышла из кухни и закрыла за собой дверь. Невольно я почувствовал, что у старой женщины не просто зародилось подозрение. Нет, она точно знала, почему я здесь. Лаура поджидала меня в саду. Услышав мои шаги, она повернулась.
— Мария ушла?
— Да.
— Значит, мы одни в доме, если не считать Бруно. Мне сегодня придется остаться на ночь в доме, Дэвид, но завтра я приду к тебе. Как тебе понравились комнаты?
— Они великолепны. Но мне там жить опасно. Если меня там кто-нибудь увидит, то он сразу поймет, в каких мы с тобой отношениях.
— Пока никто не входил в квартиру, это не играет никакой роли, — ответила Лаура. — Я очень рада, что комнаты тебе понравились. Я сама обставила их. Мы проведем там счастливые часы.
— Эта квартира лучше шалаша.
Лаура рассмеялась.
— Я говорила серьезно. Однако я предпочитаю эту квартиру шалашу. Как у тебя прошло знакомство с Марией?
— По-моему, она обо всем догадалась.
Лаура резко взглянула на меня.
— Что ты имеешь в виду?
— Во всяком случае мне так показалось. Это явствовало из ее слов. Беллини жил в квартире над лодочным ангаром?
— Почему ты так решил? Конечно, нет. — Лаура пристально посмотрела на меня. — Почему ты спросил об этом? Беллини был только служащий и жил в деревне.
Мои подозрения ослабли.
— В словах Марии было что-то такое, что заставило меня предположить, что Беллини жил в этой квартире.
Лаура положила мне на плечо руку.
— Не обращай на нее внимания, Дэвид. Эта квартира принадлежит мне, и я поселила тебя там. Конечно, Беллини там никогда не жил, даже не входил ни разу.
— Где он теперь?
— Не знаю. Вероятно, вернулся в Милан. Почему он тебя интересует?
— Мария заинтересовала меня им.
— Она вечно плетет какие-нибудь интриги. Не слушай ее, Дэвид… А теперь я должна представить тебя Бруно. Он находится наверху, на веранде. Будь осторожен: от его взгляда ничего не укроется. Когда будешь с ним, то не поглядывай на меня, а особенно так, как сейчас.
— Это очень неприятная процедура, Лаура.
— Я понимаю, но так или иначе через все надо пройти. — Она погладила меня по лицу тонкими пальцами. — Прошу тебя, не забывай, что он для меня так же ровно ничего не значит, как и я для него.
Лаура пошла к двери, и я последовал за ней на веранду.
— Бруно, это наш новый служитель, — сказала Лаура, когда мы подошли к ее мужу, сидевшему в кресле. — Его зовут Дэвид Чизхольм, он — американец, живет в Милане, где изучает итальянскую архитектуру. Его рекомендовало агентство Донетти.
Она повернулась и кивнула мне, чтобы я подошел. Я приблизился к креслу. У меня было нехорошо на душе, и ладони повлажнели. Я не знал, как смогу выдержать взгляд глаз, смотревших на меня с узкого бескровного лица. Бруно Фанчини было 45 лет. У него были густые с проседью волосы. Его тонкое лицо было красивым и аристократичным. Оно сияло белизной, как будто было высечено из мрамора. И тем более было поразительно то, что с этого лица на нас смотрели удивительно живые, проницательные глаза. Они говорили о незаурядных способностях этого человека. Он наверняка был очень умен, добр и великодушен. Но при желании мог быть также и безжалостным. Было тяжело смотреть на него и знать, что он не может пошевелиться и заговорить, что он беспомощен, как ребенок. Я почувствовал, как его глаза остановились на мне с дружеским интересом, и ощутил волнение и стыд. Чтобы скрыть это ощущение, я отвесил неловкий поклон и опять отошел к стене.
— Может быть, вкатить кресло в дом, синьора? — спросил я, чтобы хоть что-нибудь сказать.
— Пожалуй, стоит вернуться в дом, Бруно, — сказала Лаура. — Тебе пора спать.
Она повернулась к мужу, и я случайно поймал взгляд, который он бросил на нее. Он подействовал на меня, как удар: столько в нем было ярости и презрения, почти ненависти. Но это выражение исчезло так же быстро, как и появилось. Я подошел к изголовью кресла. Лаура повернулась ко мне.
— Я прошу вас, вкатите кресло в дом, но только постарайтесь осторожнее и без толчков.
Я вкатил кресло с веранды в огромную спальню. В центре комнаты стояла широкая кровать. Мозаичный пол был покрыт дорогим персидским ковром, а на стенах висели старинные гобелены. Все указывало на тонкий вкус хозяина и, должно быть, стоило целое состояние. Я подкатил кресло к кровати. Встав в ногах постели, Лаура наблюдала за нами. Она не сделала попытки подойти и помочь мне и не посоветовала, как лучше поднять больного. Я нервничал, потому что они оба наблюдали за мной. Откинув плед с кровати, я поднял Бруно одной рукой за плечи, а другой подхватил его под колени. Он был очень легкий, и я свободно положил его на кровать, накрыл пледом и отступил назад.
— Благодарю вас, — сказала Лаура. — Теперь вы можете идти. До завтрашнего утра вы мне не понадобитесь.
Поклонившись, я вышел на веранду, но успел все же услышать, как Лаура сказала мужу:
— Он был немного неловок, но скоро научится поднимать и перекладывать тебя.
Сбегая по лестнице в сад, я услышал из спальни нежные звуки шопеновского этюда. Некоторое время я прислушивался, а потом продолжил свой путь.
Когда на следующее утро я открыл дверь в комнату рядом со спальней Бруно, там стояла сестра и причесывалась.
Это была высокая худощавая особа с карими глазами, красноватым носом и узким подвижным ртом. Несмотря на ее вид чопорной старой девы, чувствовалось, что она очень хорошо знает свое дело. Вероятно, в трудной ситуации на нее можно было положиться.
— Значит, это вы и есть новый человек? — сказала она на плохом итальянском языке.
— Да, сестра, — ответил я по-английски.
— Как вас зовут?
Я ответил.
— Насколько я понимаю, вы обучены тому, как надо обращаться с больными? — спросила она.
— К сожалению, нет.
Она сделала недовольный жест.
— Сколько раз я просила синьору Фанчини нанять на это место опытного человека. Доктор Пирелли может без труда найти такого, но синьора предпочитает искать людей сама. Ну что ж, надеюсь, по крайней мере, вы старательней этого ужасного Беллини. Разумеется, мне придется сообщить доктору Пирелли, если вы будете недостаточно бережно обращаться с синьором.
— Я буду стараться, — холодно ответил я и вышел на веранду. Оглядывая отсюда сад, я увидел Лауру, которая в белом бикини с полотенцем через плечо шла к озеру. Я восхищенно смотрел на ее стройную фигуру и надеялся, что она обернется, но она не обернулась. Она пошла дальше и исчезла в зарослях. Спустя несколько минут я увидел, как она плавает.
— Вот я и готова, — раздался вдруг позади голос сестры Флеминг. Она бесшумно вышла на веранду и, вероятно, заметила, каким взглядом я смотрел на Лауру. Я пристально взглянул сестре в глаза, но мне первому пришлось опустить взгляд.
— Пойдемте, — сказала она и прошла в комнату Бруно.
Он лежал на кровати в том же точно положении, в каком я его оставил вечером. Когда Бруно взглянул на меня, я поклонился. Его глаза действительно были очень выразительными. Они так явно приветствовали меня, как будто он заговорил. У меня появилось болезненное чувство: мне показалось, что он начал привязываться ко мне. И я, похоже, не ошибался: больной смотрел на меня по-дружески и заинтересованно. Когда же он посмотрел на сестру Флеминг, в его глазах появилось равнодушие. Выслушав указания сестры, я осторожно поднял Бруно и перенес его в кресло. Я старался не споткнуться и не толкнуть каталку. По-моему, я проделал все неплохо, сестра Флеминг осталась довольна и одобрительно кивнула мне.
