Александр Смирнов - Чернокнижник
Возврашаясь со следующего свидания домой, Вера еле себя сдерживала, чтобы не заглянуть в рукопись, которая была у неё в сумочке. В своём воображение она уже видела, как её муж, а стало быть и она, взойдёт на вершину материального благополучия. Она почемуто вспомнила Катерину, которая посоветывала через постель выведывать у конкурента планы и таким образом всегда опережать его. Как она поначалу возмущалась за это предложение! Как негадовала! А теперь она мило улыбалась, вспоминая время, которое провела со Славой. За всю семейную жизнь она не испытывала ничего подобного. Муж есть муж. Для него интимная близость скорее обязанность, чем любовь. Каждый день одно и тоже. Никакой фантазии, никакого праздника. А со Славой? Вера закрыла глаза и стала вспоминать чудесные мгновения, которые к сожалению так быстро закончились. Однако, в рвю невозможно находиться вечно. Стоило ей закрыть глаза и придаться чудесным воспоминаниям, как что-то жёсткое больно толкнуло её в спину. Вера открыла глаза и увидела пъяного и грязного мужика, который нёс лестницу и размахивал ей так будто собирался снести этим оружием всё. Женщина хотела возмутиться, но мужик опередил её.
— Что глаза закрыла, дура? — он испепилил Веру гневным взглядом и облажил таким отборным матом, что та ещё долго стояла будто порализованная.
Этот мужик почему-то так испортил настроение, что Вере самой захотелось обматерить кого-нибудь.
Когда она зашла в квартиру, муж сидел и что-то строчил.
— Ну, что, принесла? — спросил он даже не подняв головы.
Вере почему-то стало обидно. «Неужели он не понимает, что мне пришлось заплатить за рукописи? Он не такой дурак. Всё он понимает, только думать об этом не хочет» — подумала она. Её рука потянулась за рукописью к сумке.
— Сделай что-нибудь поесть, — приказал муж.
— Ты бы хоть посмотрел на меня. Я всё-таки женщина.
— Неужели ты не видешь, что я занят? Мужчина, женщина… Какая разница? Вот ляжем спать, тогда и вспомним об этом.
— Да ты поди и забыл уже, какая я в кровати. — Вера с тоской посмотрела на мужа.
Её взгляд упал на листы бумаги, что лежали на краю стола.
— Можно мне почитать?
— Вера, ну не мешай! Иди на кухню, сделай что-нибудь пожрать, а то в животе уже бурлит от голода.
Рука, которая уже почти вытащила рукопись, вдруг опять затолкала её в сумку. Женщина ушла на кухню и вернулась с заплаканными глазами минут через сорок.
— Иди жри, — сказала она зло. — Я тебе целую кастрюлю макарон наварила.
— И всё?
— А на большее ты не заработал.
— Вера, ну перестань. — стал успокаивать Николай жену.
Он собрал со стола листы бумаги и протянул их жене. Возьми, почитай. Может быть присоветуешь чего?
Вера забрала листы и ушла в спальню. Понемногу она успокоилась и стала читать творение своего мужа. Дочитав до конца, она почувствовала, что нечто подобное она уже где-то видла. Вера задумалась и вдруг улыбнулась — то, что написал муж, она видела в мыльной опре, которую смотрела год назад. Она вытащила из сумки рукопись Славы и прорчитала её. У него было поинтересней, но тоже достаточно скучно.
* * *В то время, как Вера читала сочинение Ворошилова, тот сам сидел у Чернокнижника и с замиранием сердца ждал, когда тот закончит читать его рукопись.
Пётр перевернул последний листок и отложил рукопись.
— Ну, что я могу сказать? Средненько. Сейчас все магазины такой литературой завалены.
— Что же тебе надо?
— Надо чтобы читатель не мог оторваться. Надо чтобы он думал, что сюжеты не выдуманы автором, а взяты из жизни.
— Где же я тебе эту жизнь возьму, если я почти из дома не выхожу?
— Выходишь, выходишь. Помнишь наш вечер встречи? Вот этот сюжет с селёдкой под шубй…
— Да, здорово тогда получилось!
— Вот и вставил бы его.
— Про Кольку написать?
— А почему бы и нет? Кстати, его баба к тебе ходит?
— А ты откуда знаешь?
— Она ведь твой адрес у нас узнала.
— Да?
— Я так полагаю, вы с ней не только чай пьёте?
— Слушай, баба ч тебе скажу — во! — Слава смачно сжал кулак и выпрямил большой палец. Что ж мне порно-роман писать? Меня же Колька потом убъёт.
— Зачем же порно. Пусть тебе Колькина баба расскажет все интимные подробности своей семейной жизни. Читатель такое любит. А Николай про тебя даже ничего не подумает. Он же понимает, что такие подробности никто кроме него знать не может. Разве ему известно, что ты тоже пишешь?
— Думаю, что догадывается. Его баба у меня рукописи забирает и копии с них делает. Как она говорит, в качестве гарантии. Правда не могу никак понять каких гарантий?
— Вот и отлично! — воскликнул Чернокнижник, — Это и будут твои гарантии. Ей пиши одно, а для меня другое.
Механизм, построенный Чернокнижником и Катериной, начал работать. Пётр получал материал от своих литературных рабов, который необходимо было переработать и на его основе создать что-нибудь феноменальное. Вечером два стратега, обработав всю информацию, садились напротив друг друга и делились своими соображениями относительно будующего романа.
— Понимаешь, система должна быть уравновешена, — говорила Катя. — жена Семёнова спит с Ворошиловым, который описывает чувства Веры. А чувства самого Семёнова никто не описывает.
— Стало быть, надо, чтобы жена Ворошилова спала с Семёновым, — предложил Пётр. — Правда, она ничего не может описать, так как никогда вообще не писала.
— А это и не надо, — продолжила Катя, — Ты выполнишь за неё эту работу, а информацией снабжать тебя стану я.
— Ты?
— Конечно. Я стану её подругой, от которой не будет никаких секретов.
— Что же для этого надо сделать?
— Деньги. Я предложу ей деньги. Насколько я понимаю, у неё двое детей и мама?
— И муж, — уточнил Пётр.
— Муж ни в счёт. Я сделаю так, что её фактическим мужем станет Семёнов.
— В таком случае система замкнётся: С каждым днём пропасть между нашими героями будет рости всё больше и больше, противоречия будут наростать всё острее и острее, а следовательно и материал друг на друга они станут приносить нам быстрее и быстрее.
— А интимную сторону нам предоставят Шурик и Юрик.
— Всё отлично придумано, — похвалил Чернокнижник. — Хватит ли денег на гонорары этой четвёрке?
— До гонораров ещё дожить надо, — задумчиво сказала Катя.
— Кому дожить, нам?
— У нас никаких противоречий нет, — успокоила его Катя, — им, разумеется.
Николай закончил свою главу гораздо раньше, чем ему было положено. Он принёс рукопись Петру и ждал приговора товариша. Однако Сапожников, прочитав сочинение, вовсе не пришёл в восторг.
— Я же тебя просил, — отчитывал его товарищь, как школяра. — История должна быть жизненной, то есть взята из конкретной жизни.
— Неужели, то, что я написал не похоже на конкретную жизнь?
— Похоже, но не более того. А надо, чтобы она была взята из жизни: чтобы события были действительными, а не вымышленными, и чтобы герои были действительными с настоящими именами и фамилиями.
— Может быть тебе надо, чтобы одним из героев был я? — разозлился Николай.
Однако Пётр не только не заметил обидных ноток в голосе товарища, а даже ухватился за эту мысль.
— Отлично! Я не ошибся в тебе! Такого действительно никто ещё не писал. Вспомни, выдающиеся учёные прежде, чем явить своё открытие миру, проверяли его на себе. Ты будешь первый писатель, который не просто опишит свою жизнь, а специально окунётся в жизнь иную, чтобы явить её читателю.
— Да, но моя жизнь ограничена определёнными обязанностями…
Собеседник не дал занончить Николаю.
— О чём ты говоришт?! Это научный зксперимент. К этому и надо относиться, как к научному эксперименту.
Николай вдруг почувствовал себя учёным, первооткрывателем. Он один из первых, а лучше самый первый, бросит себя в жерло истины, он пожертвует собой, чтобы эту истину познали илюди. Николаю даже показалось, что у него сзади стали расти крылья, но такая сладкая и величественая картина вдруг исчезла, стоило только подумать о том, что для того, чтобы самому попасть в сложную жизненную ситуацию, эту ситуацию вначале надо найти. Пётр, как будто прочёл его мысли.
— Я помогу тебе, — сказал он. — Моя Катя познакомит с одной дамой, которая просто утопит тебя в острых сюжетах: успевай только записывать.
Разговор, который начался так неприятно, закончился неожиданно успешно. Николай не пришёл, а прилетел домой на крыльях удачи. Жена, которая вертелась перед зеркалом, когда муж вернулся домой, бросила на него принебрежительный взгляд и, скрывая улыбку, сказала:
— Я сегодня, чтобы не мешать тебе, задержусь у падружки.
В последнее время, Вера стала всё больше и больше раздрожать Николая. Он не мог понять, чем именно, но пропость между ними росла всё больше и больше.
